Роберт Стоун - Перейти грань
Назад он шел через новостройки. Людям с верфи не советовали ходить здесь, но ему попались лишь несколько пьяных, да кучка чернокожих женщин среднего возраста, возвращавшихся из церкви с маленькими девочками в платьях из тафты и глазастыми мальчиками в галстуках-бабочках.
"Словно какая-то крыса, — подумал он, — живет в твоем сердце. Нет, не крыса — ребенок, брат. Твой младший брат, непослушное дитя, немилосердно битое розгами инструкторов-сержантов и других добропорядочных наставников жизни". Но дитя это, как следует отшлепанное, вновь и вновь принимается за свое, всячески стараясь заставить тебя понять, кто же ты есть на самом деле. При этом оно упорно и настырно, а главное, со святой невинностью ябедничает тебе про тебя же самого, испытывая ужас и приходя в бешенство от своих же деяний. В ход идет детское нетерпение, увертки, отчаяние. Ах, это слюнявое, слезливое и боязливое внутреннее «я», которое держит в своих руках каждого. Современное божество.
Разве не лепетал он перед этим киношником что-то о крупных сражениях с самим собой? Что-то подобное должно было сорваться у него с языка. Это было свойственно ему, это суть его страха. В ночных кошмарах он видел себя бессильным и малодушным. Ощущение было таким устойчивым, что его слабость и трусость во сне были более реальными для него, чем смелость, которой он обладал на самом деле, и достойное поведение наяву. "Когда ты смелый, но одновременно и напуганный, так будет всегда", — думал Браун.
Его страх не был таким, который можно превозмочь. Он был его внутренней сутью. Обнаружив в себе по-детски слабую натуру, он будет вынужден мириться с этим до конца своих дней.
Все это заставило его вспомнить своего отца. По-доброму. "Да, — подумал он, — теперь я вспоминаю его со светлым чувством. Несмотря ни на что он был мне другом".
23
Выйдя из дома, Стрикланд увидел ожидавшего его Гарри Торна, который протягивал ему зонтик, приглашая укрыться от дождя. Лицо у Торна было довольное и светилось воодушевлением. "Сияет, как новый чайник", — подумал Стрикланд.
— Мистер Стрикланд, как дела, мой добрый друг? — спросил Торн.
Стрикланда подкупала добродушная и покровительственная манера Торна. Он пробормотал что-то нечленораздельно и позволил Торну увлечь себя к лимузину "линкольн-континенталь". Из машины проворно выскочил шофер в темных очках, демонстрируя свою бесконечную готовность стоять под дождем.
— Расслабься, — бросил ему Торн и открыл перед Стрикландом заднюю дверцу. Промычав что-то в знак благодарности, Стрикланд сел на заднее сиденье и посмотрел на Гарри Торна. Торн вызывал у него больше затруднений с речью, чем обычно.
— Как продвигается работа? — спросил Торн и принялся разглядывать его в ожидании ответа. Некоторым людям хватало такта не таращиться в тот момент, когда на него нападало заикание. Гарри был не из их числа.
— Отлично, — наконец выдавил Стрикланд. — Как продвигается бизнес?
Контрвопрос вызвал у Торна сдавленно-горькую усмешку.
— Лучше не бывает. — Торн пристально посмотрел на Стрикланда. — Что такое, вы не верите мне?
— Верю, конечно, — отозвался Стрикланд. — Сможете ли вы уделить мне немного времени на следующей неделе? До выхода Оуэна в море?
Лимузин мягко, словно крадучись, катился по улицам театрального района. Торн, забыв о Стрикланде, разглядывал вечернюю толпу.
— Позировать вам, вы хотите сказать?
— Ну, — начал Стрикланд, — к… не обязательно позировать, а…
— Я не хочу сниматься в вашем фильме, Рон, — прервал его Торн. — Извините, но мне кажется это неуместным.
— Вы должны, — настаивал Стрикланд. — Мне придется убедить вас в этом.
Торн повернулся к нему.
— Это почему же?
— Потому что ваше присутствие необходимо. Без него не получится сюжет.
— Какой сюжет?
— Потом увидите.
— Увижу? — насмешливо переспросил Торн.
Стрикланд поклялся про себя, что заставит Гарри Торна сидеть и смотреть на самого себя в темноте зрительного зала.
— Ладно, — сдался Торн, — может быть, я и смогу уделить вам минут пять или десять в конце недели.
— Пяти и даже десяти минут будет недостаточно, — возразил Стрикланд. — А вот два раза по полдня после обеда меня бы устроило.
— Посмотрим, — кивнул Торн. Стрикланд понял, что его прямолинейность понравилась Торну. — Когда я смогу посмотреть что-нибудь из снятого?
— Пока слишком рано. Когда Браун отправится в плавание, я займусь монтажом того, что у меня есть.
— Хорошо, — согласился Торн. — Буду ждать с нетерпением.
Подъехав к ресторану, шофер сопровождал их до входа, не боясь вымокнуть под дождем. Тут подавали бифштексы, стояли красные банкетки, на стенах висели картины на темы скачек, а пол был устлан опилками. Нижний зал ресторана примыкал к бару, где собралась многочисленная и крикливая компания нью-йоркских выпивох. Стрикланд увидел Брауна и его жену за столиком, стоявшим всего в нескольких шагах от шумного бара.
— С возвращением. — Торн пожал Брауну руку, а Энн одарил церемонным поцелуем. Затем коротким жестом подозвал к себе официанта. Тут же словно из-под земли появился метрдотель. Торн отвел его в сторону, Стрикланд придвинулся ближе, чтобы лучше слышать.
— Почему мои друзья за этим столом? — спросил Торн. Метр молча опустил голову.
— Знаете, что они говорят об этих столиках? — спросил Торн у Стрикланда, заметив, что тот прислушивается. Он сделал жест в сторону банкеток, над которыми висели акварели с изображением бегов. — "Эти лицезреют лошадей". — Точно таким же жестом он обозначил горизонталь, пересекавшую тела посетителей бара. — "А эти лицезреют задницы". Вы ведь так говорите, да, Пол?
— Я ужасно сожалею, господин Торн, — пролепетал метрдотель по имени Пол. Брауны, похоже, не слышали этого разговора. Пол провел всех в другое помещение, где и свет, и разговоры были приглушенными. Гарри шел между Оэуном и Энн, взяв их под руки.
На столе тут же появилась бутылка вина, и Торн предложил, чтобы его оценила Энн.
— Но это же чудо! — воскликнула она. — Очевидно, вам уже приходилось бывать здесь прежде? — Она бросила на Торна игривый взгляд.
За закуской Стрикланд наблюдал, как Энн кокетничает с Гарри. В ее присутствии он становился болезненно чувствительным и подавленным. Ему приходилось делать над собой усилие, чтобы не смотреть на нее все время. Застенчивость в общении с женщинами была не в его правилах. Обычно он давал им почувствовать свое внимание и предоставлял самим определять дальнейший ход событий. Браун был каким-то притихшим. Он загорел и, видимо, очень устал, и это было естественно после нескольких дней пребывания в океане. Наблюдая за ним, Стрикланд пытался определить разницу между реальным Брауном и его образом на экране.
"На экране, — думал Стрикланд, — Браун выглядит совсем неплохо, этакий прирученный тигр". Черты у Брауна были выразительные, но, пожалуй, чересчур правильные, и от этого он производил впечатление какой-то излишней красивости, а кроткий взор говорил о мягкотелости, по крайней мере, так казалось сначала. В общем, он вызывал симпатию, но не внушал должного уважения.
Тот Браун, который сидел сейчас перед ним, не казался таким уж покладистым. В его движениях чувствовалось раздражение, чего не могла зафиксировать камера при отсутствии перспективы. Без видимых причин на его лице временами появлялось болезненное выражение затравленности. "Что-то угнетает его", — отметил про себя Стрикланд. Такие вещи он обычно чувствовал безошибочно.
Вино было настолько хорошим, что Стрикланд, погрузившись в свои наблюдения, почувствовал, что улыбается, Брауну, как патрон своему любимому подопечному. Он вдруг понял, почему Брауну, несмотря на его представительный вид и симпатичную жену, отвели самый плохой столик в этом заведении. Его физиономия не отвечала манхэттенским представлениям о победителе. С первого взгляда в нем можно было разглядеть натуру наивную, услужливую, хотя и непредсказуемую.
— Молодым людям следует понимать, — говорил Гарри, обращаясь к Энн, — что частная коммерция не должна быть эгоистичной. Потому что вы не можете жить и работать только ради собственного «я», точно так же, как вы не можете жить и работать, не ставя перед собой никаких целей. Вам знакомо выражение "моральный эквивалент войны"? Его используют политики, но они не знают, что оно значит.
Даффи подошел к ним из бара, где он, очевидно, выпивал со своими собратьями по перу. Оуэн, казалось, вот-вот заснет.
— Вы знаете, — на весь зал провозгласил Даффи, главным образом, ради Торна, — когда я впервые увидел Оуэна, я сразу сказал: "Линдберг!" Я это сразу сказал.
Торн прервал свой разговор с Энн, положив руку ей на плечо.
