Мередит Милети - Послевкусие: Роман в пяти блюдах
— Все в порядке, Мира?
Я киваю и делаю глубокий вдох, про себя проклиная Ричарда, отца и Фиону.
— Я не хотела вас огорчать. Это была невольная ошибка, да?
— Ну конечно, — отвечаю я, еще раз глубоко вздыхая.
Не переусердствуй со вздохами, говорю я себе.
— Так что вы думаете по этому поводу? — взглянув на часы, спрашивает меня доктор.
Я молча хлопаю глазами.
— Мира, я спросила, готовы ли вы начать новую главу своей жизни.
— Новую главу? — переспрашиваю я, не зная, что ответить.
— Да. Вы готовы начать новую главу своей жизни? — Затем, словно прочитав мои мысли, она говорит: — Мира, я знаю, что вы еще не чувствуете себя полностью готовой, но вы уже сделали серьезный шаг, придя сюда. — Она наклоняется ко мне и смотрит прямо в глаза. — А сейчас я хочу предложить вам радикальный способ. Даже если вы не совсем готовы, притворитесь, будто готовы. Иногда чувства следуют за поведением. Когда человек ведет себя определенным образом, чувства подстраиваются под поведение. Мы изменим вашу жизнь. — Еще раз взглянув на часы, она говорит: — Я думаю, сначала следует выяснить, почему вам было так тяжело, но, к сожалению, не сегодня. Ваше время вышло.
Я покидаю офис, снабженная инструкциями, что мне нужно сделать до следующего занятия. Как выясняется, у доктора Д. П. весьма плотный график. Мое первое задание — купить дневник и записывать в него мои задания, первым из которых является следующее: выписать пять дел, которые доставляют мне удовольствие, и воплотить в жизнь хотя бы два из них. Кроме того, я должна записать пять основных задач в области своей профессии и пять — в личной жизни, а также написать, какой и где я хотела бы видеть себя через пять лет. Доктор почему-то настаивала именно на цифре 5. Она говорит, что для женщины моего возраста вполне нормально чувствовать себя потерянной и неуверенной в себе. Скоро я пойму, чего мне не хватает в жизни, говорит она. Заметив мой недоверчивый взгляд, она смеется и говорит, что встречала случаи и похуже моего, а я начинаю жалеть, что не сказала ей о своем провале на занятиях с психоаналитиком, которые посещала по приказу суда.
Мне хочется верить доктору Д. П. Мне хочется верить, что, если я буду следовать ее советам, моя жизнь изменится. Доктор кажется мне такой хладнокровной и уверенной, знающей ответы на все вопросы. Почему бы мне не поверить, что все будет так, как она говорит?
Глава 17
На следующей неделе мы с Рут сидим в «Кофейном дереве» на Уолнат-стрит. Узнав о моей болезни, она принесла мне суп-мацебол[35], а когда после занятий в «Джимбори» я предложила ей выпить кофе, она согласилась. Рут просила меня поклясться, что я не скажу ее матери-еврейке, которую я не знаю и которая даже не живет в Питсбурге, что этот суп она купила, а не приготовила сама.
— Нет, серьезно, иногда мне кажется, что все еврейские мамы сговорились по части еды вообще и супа-мацебол в частности, — говорит Рут, тревожно оглядевшись по сторонам. — Если когда-нибудь выяснится, что я его купила, — с кривой усмешкой добавляет она, — все от меня отвернутся, и я сделаюсь изгоем.
Неужели евреи способны кого-то сделать изгоем?
— Ладно, давай лучше займемся твоим заданием, — говорит Рут.
Мы работаем над второй частью задания, в которой я должна написать, где хотела бы оказаться через пять лет.
— Нужно разработать план. Он поможет тебе заниматься любимым делом — в твоем случае это приготовление пищи — и вместе с тем уделять должное внимание семье. Это довольно просто, — говорит Рут, сделав глоток двойного латте. — У тебя полно вариантов. Например, ты можешь организовать фирму по обслуживанию банкетов и вечеринок или стать личным поваром. Черт, да ты уже практически стала моим личным поваром! А еще можно готовить и доставлять обеды на заказ. Через Интернет. Здесь рынок просто огромный. Всякие там десерты, фруктовые пироги и все такое. — В это время Карлос ковыляет к одному из столиков и начинает пробовать на зуб спинку стула. Одним движением вскочив с места, Рут хватает Карлоса на руки, вытирает обслюнявленный стул и извиняется перед его рассерженной владелицей. — А как насчет печенья для гурманов? — спрашивает она, усевшись на свое место.
— Не пойдет, — отвечаю я.
Во-первых, я даже подумать не могу о том, чтобы тратить свои замечательные кулинарные таланты на приготовление примитивной выпечки вроде шоколадного печенья или десерта типа «Роки Роуд», а во-вторых, главная проблема — логистика. Где мне всем этим заниматься? Наверняка в Питсбурге существуют законы или организации вроде отдела здравоохранения, которые пристально следят за работой фирм, занимающихся приготовлением пищи на дому. И даже если их и нет, то отцовская кухня все равно мала для такого бизнеса. Когда я сообщаю об этом Рут, она пожимает плечами:
— Об этом не беспокойся. В твоем задании спрашивается, где бы ты хотела себя видеть через пять лет. Ты сначала подумай — где, а потом уж будем решать — как. Кстати, что ты думаешь по поводу челки?
— Что? При чем тут челка?
— Я имею в виду себя. Хочу сделать новую стрижку, чтобы закрыть лоб. Смотри, — говорит Рут и, собрав волосы, напускает их на лоб. — У меня здесь морщины появились. Я читала в журнале «Мор», что челка — это лифтинг для бедных. Уж конечно, дешевле ботокса.
Я смотрю ей в лицо. У Рут вьющиеся волосы до плеч, темные, но уже с проседью, и все же мягкие и красивые. Когда я ей это говорю, она закатывает глаза.
— Короче, помощи от тебя не дождешься, — говорит она и наклоняется, чтобы поднять закатившуюся под стол резиновую соску Карлоса.
— Пожалуй, — соглашаюсь я. — Наверное, меня нет смысла спрашивать. Я не меняла прическу с седьмого класса.
— Потому что у тебя хорошие волосы. Длинные, густые и прямые. Ненавижу тебя, — говорит Рут и смеется. — Нет, в самом деле, как папаша из «Джимбори» обратит на меня внимание, если у меня будут такие волосы? — спрашивает она и, зажав свои волосы в кулак, издает стон.
— Брось, у тебя красивые волосы, — повторяю я. — И большие глаза, и умное лицо, и, наверное, на теле нет растяжек. Я бы поменяла свои волосы на отсутствие растяжек, — говорю я, обмакивая в кофе ореховое бискотто.
Рут на секунду задумывается, потом смеется.
— Правда? Может быть.
— Одно скажу — кем бы ни был тот парень, он не стоит всей этой возни, — говорю я, удивляясь, что Рут никак не хочет выкинуть его из головы.
— Просто ты его еще не видела. Такой красивый, моложавый. Из тех мужчин, на которых смотришь и уже знаешь, как они выглядели в третьем классе. Правда, у него уже седые виски. Это хорошо — значит, он уже не мальчишка. Почему так: седые волосы мужчин украшают, а женщин — нет?
— Ты ведь даже не знаешь, женат он или нет. Может быть, его жена просто не смогла прийти.
— Я об этом уже сама думала. Знаешь, ходят слухи, что он вдовец.
Рут произносит это взволнованным голосом, словно только что узнала, что индекс Доу-Джонса подскочил на триста пунктов, а я думаю о том, почему вдовство вызывает такой ажиотаж среди членов «Джимбори».
— Эй, мы обсуждаем план моей жизни, ты не забыла? — спрашиваю я, взмахнув своим дневником перед лицом Рут.
— Ладно-ладно. Я слушаю, — отвечает она и раскрывает «Пост-газет» на странице, посвященной пищевым продуктам. — Эй, а как насчет кулинарных курсов? Смотри, сколько здесь разных объявлений. Индийская кухня, блюда для гурманов, блюда из говядины.
Рут вопросительно смотрит на меня поверх газеты, но, когда я качаю головой, возвращается к объявлениям.
На последней странице приводится обзор всевозможных ресторанов. Одного взгляда мне достаточно, чтобы ощутить боль в желудке. Обзор написан от лица некоего Зубастика Нибблера, анонимного обозревателя из Питсбурга, который вместо подписи ставит рисунок человечка с ножом и вилкой в руках: нижняя половина его лица скрыта за клетчатой салфеткой, как у бандита, а верхняя представлена огромным носом и черными очками.
— Смотри-ка, — говорит Рут. — У тебя есть ножницы? Я хочу вырезать один рецепт. Кажется, я нашла блюдо, которое готовила моя матушка.
Рецепт находится в разделе «Кулинарные чудеса из пяти ингредиентов» и включает готовый грибной суп-пюре со сливками, бульонные кубики с луком от фирмы «Липтон» и жареную говядину. Остальные два ингредиента — это морковь и картофель.
— Эй, разве твоя матушка не грозилась тебя убить, если обнаружит, что ты покупаешь готовый мацебол? А теперь ты заявляешь, что она и сама варила супы из пакетиков?
— Конечно, варила. Все время. И луковый суп тоже был из пакетика. Только для мацебола она делала исключение. Тут все дело в религии. Серьезно, этот суп меня учили готовить в еврейской школе, — поясняет Рут, заметив мой недоверчивый взгляд. — А вообще мать готовила только так. Ее любимое блюдо — луковый суп из пакетика с говяжьей грудинкой и бутылкой колы. — Когда меня передергивает, Рут смеется. — И не надо воротить нос! Между прочим, очень вкусно.
