Терри Сазерн - Блистательный и утонченный
— Не будь дурочкой, — сказал Ральф, слегка расстроенный только тем, что эта девушка рядом, в хорошенькой шляпке, действительно плакала и страдала.
— Не будь дурочкой, — повторил он мягко, целуя ее в глаза и щеки, и Барби сама поняла это несоответствие и секундой позже отшатнулась от него, чтобы снять шляпку, помотать головой, поднести руку к волосам, чтобы привести их в порядок, и казалось, это чудесным образом ее успокоило.
Ральф завел машину, и они поехали в сторону Уилшир Бульвара. Барби сидела спокойно, повернув лицо к окну со своей стороны, а мимо темные деревья проносились прочь.
Никто из них долго не начинал говорить, и они припарковались на поросшем деревьями холме с видом на море.
Перед ними была красивая весенняя ночь, и полная луна, вся розово-золотая, низко лежала над бесконечной голубой водой, как огромный падающий апельсин.
— Луна для тебя выглядит плоской или круглой? — спросил Ральф.
— Я не знаю, — грустно сказала девушка, глядя на луну.
Он взял ее за руку, и были только звуки набегающих внизу волн и ветра.
— Ты… ты любишь меня? — спросил он, легко и завершенно, как будто это были его самые последние слова.
Под ногами ленивая глубокая трава мягко перемежалась полосками земли оттенка кобальта, и луна светила через легкие бегущие ночные облака, и больше ничего не было пугающим, и ветер дул в вершинах джараканды так же тихо, как и ласкающее дыхание девушки.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она, похоже, действительно искренне.
Это была почти что полночь, и повсюду затрепетали и наконец запели маленькие ночные птицы.
— Так… как я тебя люблю, — сказал юноша.
И птицы нежно пели, и казалось, что они обещают вот так петь вечно, рассвет за рассветом.
31
Доктор Эйхнер лежал в своей собственной большой кровати, в полнейшей темноте, полностью пробудившись. На ночном столике и на покрывале было разбросано около семнадцати журналов.
Доктор закончил в девять и перед тем, как выключить лампу, немного почитал. Он заснул моментально и беспробудно спал в течение нескольких часов, а затем внезапно проснулся, задолго до того, как должен был прозвенеть будильник.
Пять минут он лежал вполне спокойно, всматриваясь в темноту. Затем он откинул назад половину верхней части своего покрывала, диагонально с плеча через грудь, приподнялся на один локоть, наклонился над ночным столиком и включил сначала лампу, а затем диктофон. Он взял микрофон, приноровил его окончательно к табло, выключил лампу и, лежа на спине, в абсолютной темноте, начал говорить.
— Письмо, мисс Смарт, к редактору журнала «Крошечная машина»
17-я улица Дантон
Берн, Швейцария.
Уважаемый господин,
В вашем выпуске от 17 января вы опубликовали статью Джока Филипса «Следует ли миниатюрным машинам ездить быстро?»
Для начала позвольте мне сказать, что я читал эту статью, и я должен сказать, что я прочел… вычеркните последние семь слов, мисс Смарт. Точка. Без ссылки конкретно на эту статью, однако, давайте рассмотрим настоящее множество… настоящее множество… выделите слово «множество», мисс Смарт… множество… однако больше не повторяйте… множество значений, изложенных здесь, которые наилучшим образом могли быть трактованы категорически, так сказать, в строгом смысле… Категории. Подчеркните. Точка. Теперь, в предисловии, позвольте нам… позвольте нам… не повторяйте… позвольте…
Примечания
1
Я обвиняю! (фр.)
2
Вуайерист! (фр.)
3
Это сделано (фр.).
4
Это хорошо сделано (фр.).
5
Этого достаточно (фр.).
6
Этого вполне достаточно (фр.).
7
Но да, этого очень достаточно — для чудовища! (фр.).
8
Хорошие слова (фр.).
