KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Кларисе Лиспектор - Осажденный город

Кларисе Лиспектор - Осажденный город

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Кларисе Лиспектор, "Осажденный город" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

«Не понимаю!.. — прервала чтение Лукресия, внезапно испуганная, — что еще нужно от меня моему портрету?»

Несколько дней она носила письмо на груди.

В конце концов решилась продать дом и уехать на соединение со своим портретом. Вздыхая от радости. «Вдова ты вдова», — говорила смеясь, споря с самой собой.

Второй муж? Она пугалась, словно не имела права на такую удачу. Право у нее было только на доктора Лукаса, рассуждала она, не ища объяснений.

«Ах, вдова я, — прерывала она свои мысли, в тысячный раз перечитывая письмо. «Здесь есть один хороший человек», — распевала наизусть.

Смотрела на свой портрет, висящий в коридоре, чтоб угадать, что ее ждет, такую веселую вдову. И опять смеялась. О, становилось поздно, все более поздно…

Становилось все более поздно. Серьезная, страстная, она побежала в комнату, схватила хладную безделушку и, зажмурившись, положила лицом вниз. Неужели она покинет это все?.. По ее длинному лошадиному лицу скатилась слеза. Ведь безделушка — тоже творенье ее взгляда.

Но она покинет флейтиста-безделушку… И покинет навсегда алчный торговый город, воздвигнутый безмерным честолюбием ее судьбы, с причалом и виадуком, до самого холма — пристанища безымянных лошадей.

Кончилась осада города Сан-Жералдо.

С этого дня его история уже никого не будет интересовать, он заплутается в своих деловых кварталах, штрафах и запретах, камнях улиц и скамьях бульваров, жадно следя, чтоб никто более не польстился на его сокровища. Его защитные сооруженья, теперь бесполезные, будут выситься под солнцем, как исторический памятник. Его жители уподобились изгнанникам, вернее, изгнали из него свои души. Зато, правда, обрели свободу и одиночество.

Старый подъемный мост снесли, а по новому виадуку с таким пышным названием никто как-то не торопился достичь старинной крепости — холма.

Откуда последние лошади перебрались куда-то, оставив город-государство на милость его мощной техники.

Кто знает — как сказала бы Лукресия Невес, — может, когда-нибудь в Сан-Жералдо будет и подземная дорога. Это теперь, кажется, была единственная мечта покинутого города.

Вдова быстро-быстро собрала вещи и спаслась бегством.

От переводчика

Кларисе Лиспектор… Это странное имя, странное даже среди странных бразильских имен, принадлежит человеку с тоже странным, резко врезающимся в память лицом, создавшему совсем новое искусство письма, которое изучалось и комментировалось в бесчисленных бразильских и иностранных исследованиях, подробно разбирающих сложнейшую стилистику автора. Сразу оговоримся: мы не пойдем в этом кратком вступлении по пути прослеживания особых словесных ходов, стилистических и даже грамматических вольностей, свойственных языку повествования, расстановки редких слов для выражения усложненных понятий, многослойного сочетания внутренних ритмов, созвучий и рифм, комбинированных повторов, стычек одинаковых начал и окончаний слов. Мы не пойдем также по пути изыскания корней философии и эстетики автора, потому что искать их можно во многих философских школах и эстетических течениях — фрейдизме, экзистенциализме, дадаизме, символизме, сюрреализме… Не пойдем потому, что подобные изыскания в какой-то мере спорны, — и еще потому, что подлинный талант всегда перешагивает на своем пути через все и всяческие течения и следует лишь за своей созидательной мыслью, которая в конечном счете уходит в вековое народное мышление, с его исконной образностью и глубинной философией, в какой бы ультрасовременной, изощренной форме ни выражались они в каждом отдельном случае.

Народная традиция — это гарантия подлинности искусства, и эта простая истина лучше всего доказывает на примере таких сложных исторических судеб, как судьбы многокрасочного, разорванного и неразрывного единства, какое являет собою Латиноамериканский материк с его не похожими одна на другую странами. Бразилия, самая непохожая из всех непохожих, избравшая себе, среди своих сестер, непохожий путь и непохожий язык, отличается необыкновенным богатством — даже на фоне общего богатства — своей народной и фольклорной традиции. Ни одно явление бразильской литературы — ни романтическая поэзия, ни добротнореалистическая проза, ни даже утонченная эссеистика — не обошлось без вторжения разящих душу бразильских легенд, представляющих собою тончайший сплав суровой португальской, неистовой африканской и целомудренно строгой индейской традиции. Эти мифы и легенды — во всем: в мотивах сюжета, в манере рассказа, в духовной окраске и цветовой раскраске каждого образа.

В творчестве «русской бразильянки» (она родилась на Украине и, хоть семья переехала в Бразилию, когда она была совсем мала, в своих автобиографических заметках говорит, что считает себя русской) это проникновение фольклорных корней и мотивов выражено особенно глубоко. В предлагаемом вам романе они проникают все — стиль и построение, духовный ракурс человеческих образов и, главное, весь рисунок центрального образа, души и плоти всей книги, ее героя, стоящего над всеми ее героями, — города-«типажа», города-легенды, города-«символа» в истории континента, города по имени (мы не оговорились: по имени, а не по названию) Сан-Жералдо. В модернистском стиле, с самыми невероятными эстетическими изысками современности, история города рисуется как история любви — истинной любви, с враждебностью, ненавистью и изменой — главной героини романа Лукресии, такой же реальной и полулегендарной, как сам город, такой же реалистически конкретной и мифологически отвлеченной, как сам город, «ее» город…

Несмотря на метод самонаблюдения, на котором построен весь бедный внешними событиями сюжет (бедный внешними событиями, но богатый внутренними свершениями, как всякая жизнь души, когда она — душа), — развитие, стремительное и брыкливое, столь характерное для бурно растущих на заре Истории Нового Света бразильских городов, показано и раскрыто автором в рамках этого полуфантастическо-го романа с удивительным реализмом, точностью и глубиной. «Раса строителей» любимого города, из которых главный «строитель» — некрасивая девушка с лошадиным лицом и детской, где-то в самых фантастических глубинах, душой, строит, разрушает, перестраивает заветный город без внешних проявлений действия, только силою мысли, духа, сердца, только через какую-то сумасшедшую «философию чувств», какую не удается выразить словами ни одному из героев и какая поддается только взгляду, «смотрению». «Смотрение» — вот главный, сложный, мучительно обретаемый «метод жизни», способ связи с вещами, тесного союза или неистовой с ними вражды, какой делает вещи живыми (а кто докажет Лукресии, что они не живые?..) и потому часто такими неконтактными, что и не знаешь, как найти к ним подход. Неконтактность — это еще одна из основных тем творчества Кларисе Лиспектор, ее замечательных рассказов, где внутренний духовный разрыв между самыми близкими и горячо любящими друг друга людьми, невозможность выразить словами и даже поступками ни одно из своих самых высоких чувств и стремлений составляют в большинстве случаев основную ткань сюжета. Неконтактность, некоммуникабельность, несочетаемость… в том мире, где все фатально взаимосвязано, даже самое не-связуемое…

Полуфантастические сцены строительства города также решены средствами «смотрения», изобразительными средствами скорей поэзии, чем прозы. Так «видит» Лукресия — наяву и во сне— «нашествие» диких лошадей на заре преобразования предместья в город (в начале книги), нашествие не менее дикой техники на закате преобразования провинциального города в гигантский «город-государство» (в конце книги) — весь этот полуфантастический пейзаж, столь типичный для рождения городов Нового Света, традиционно изображаемый как в европейской литературе, так и в латиноамериканской (начиная с Диккенса в «Мартине Чезлвите» и кончая Жоржи Амаду и Карпенть-ером). Образ города органически сочетается с образами его безвестных «строителей». Это образы полуфантастические — как Лукресия, женщина-лошадь, женщина-птица, древняя статуя, погребенная в травах сада, чтоб восстать через века, гречанка из Древней Греции в городе, еще не воздвигнутом, как видит она себя б своем странном сне… Она — откуда-то из других времен и мест, извечная, мифологическая и… вопреки всему этому, остающаяся наивной деревенской простушкой, что так ярко выявляется в целом ряде сцен и в особенности в реалистических сценах первых дней ее пребывания в столице.

Это образы мифологические, как Персей, — то ли слепой, то ли зрячий, слепой или зрячий в зависимости от переживаемого мгновения. Он ведь тоже из других времен, почему же не предположить, что в давнем далеке он, хоть на краткое мгновенье, случайно взглянул на Горгону Медузу, не успевшую до конца превратить его в камень… Или, может быть, он видит и слепой, ведь по первоначальной легенде он был бог света… Мы имеем право додумывать, автор словно нарочно толкает нас на это и доверительностью интонации, и почти гофмановской поэтикой фантастов, и разгулом мечты как движущей силы строительства жизни. Персей живет в двадцатом веке, но он все-таки Персей из античной мифологии — он ведь и подчеркнуто красив, как тот Персей, и может лететь по небу, и знаком с водными глубинами…

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*