Вячеслав Бутусов - Виргостан
Дальше произошло следующее. Я попал на место «1А», а места «2А» и «2В» оказались пустующими. Мне принесли полетную закуску, в которой я обнаружил послание. Сладкий красный перец дал мне букву «З», огурец – прописную букву «М», а апельсин был очищен в пользу кожуры.
Я сразу же вспомнил добрую, старинную, дворцовую, виргостанскую традицию проверять готовность заступающего на трон будущего правителя. На блюде перед претендентом выкладывали спелый гранат, завязывали большую хлопчатобумажную салфетку под подбородком и усаживали за стол, накрытый белоснежной скатертью. По количеству красных крапинок на салфетке можно было определить масштабы убытков, которые нанесет государству будущий самодержец.
Бывали в истории и такие умельцы, которые оставляли плод неприкосновенным.
. . .
Как бы там ни было, со временем ко мне стали обращаться люди, которым были необходимы собственно деньги. И я стал воображать эти деньги. Какое бы количество несуществующих денег я ни давал людям, им всегда этого хватало. Сначала это были несуразной формы пестрые купюры, с бахромой, измеряемые в абстрактных единицах (меры, кудахты и т. п.), затем я стал использовать скоропортящиеся фрукты, цветы и, наконец, изобрел специальные монеты, условно названные мною «убедитлами», в честь любимого сорта музыки. Любой человек, добивавшийся возможности молча взглянуть мне в глаза, мог перекачать столько средств, сколько ему хватало выдержки. Некоторые не успевали получить ничего, потому что сразу же начинали плакать и жаловаться, некоторые просто просили купить им пальто, и приходилось объяснять, что я единственный человек на этом свете, который не в состоянии заглянуть себе в глаза.
На определенном этапе, измученный отвратительной жадностью, я пришел к долгожданному открытию, что следует ограничить себя близким окружением – только родными и только любимыми людьми, которые помогут мне использовать неожиданный дар во благо.
КОНЕЦ ОСТРИЯ ЛЕЗВИЯ
На ветвях большого пленительного дерева вспыхнули четыре ярких огня. Вокруг белого кружился снег, из-под зеленого сыпалась листва, над голубым вился сладкий сияющий дымок, а из желтого проклевывались короткие толстенькие лучики.
Э. Торр
В иргород. Я нахожусь на ежегодных курсах по объединению всех времен: прошлого, настоящего и будущего. Самое большое открытие – их никто не разъединял! Я рассеянно слушаю докладчика, разглядывая необычного человека, поднявшего руки. Он стоит на огромном облаке, льющемся вниз клубами пара, словно на краю гигантского облакопада. Картина эта настолько величественна, что все вокруг замирает. Все, кроме клубящегося вниз течения, издающего мягкое шипение. Вслед за этим успокаивающим звуком разносится непередаваемое чувство горечи.
…Пространство изгибается так, что хочется вывернуть голову наизнанку…
Я сижу в каком-то довериканском железнодорожном баре, с бесконечными рядами маленьких двухмест-ных столиков, отгороженных друг от друга изогнутыми зеркальными спинками диванов. За каждой спинкой то и дело мелькают руки и макушки. Вся эта забавная картина выливается в целую бесконечную галерею, тянущуюся за мной и передо мной. Вижу я и себя в этой веселой веренице, насупленно вглядывающегося в себя самого. Надо же помахать рукой.
. . .
Свершилось! Я держу в руке вожделенный билет. Вот что здесь написано: «Линии Виргостана», воздушный порт Недра, посадочный талон, мое имя, штрихкод, номер рейса, дата, время вылета, откуда и куда, ворота, класс и, наконец, место – «1В». И вот я уже сижу в этом самом кресле, и никаких сомнений быть не может, что я лечу в сторону родного дома, а рядом со мной громко спит не кто иной, как сам биоксарь.
Небеса вспаханы. От горизонта до горизонта простираются ровные, рыхлые, светлые полосы на синем поле. Сегодня сиятельные сеятели снова бросят в облачные борозды невидимые семена. Большой Лео уже снял шапку.
Я рад этому состоянию. Это моя обожаемая хватка. Всякий раз пытаюсь себя остановить и повнимательней рассмотреть свою бодроликость, но неутомимый поток несет меня дальше, пока я кручу головой и выворачиваю себе шею. Э-ээй!
Отзывчивый сосед по проходу рассказывает мне о мальчике, простудившем сердце, в действительной жизни которого все происходит немного стремительнее, чем у некоторых растений. Теперь он трудится ассистентом на виргостанской мультипликационной студии. Оживляет предметы. У него неплохо получается. Вот вроде бы и вся история. Но история продолжается. У этого мальчика на редкость круглая голова.
. . .
Аппетит хороший, но спать долго не могу. Я с нескрываемым рвением пытаюсь уловить положение этого состояния. Ведь если его зафиксировать, то можно добиться невероятных успехов.
Это моя драгоценная хватка. Мягкая, волевая, уверенная. Просто наслаждение. Откуда в меня вырабатываются желчь и кислота? Понимаю – извержение персонального ада, отрыжка ручной геенны огненной. Эта желто-черная лава сжигает все живое вокруг меня. Становится страшно за родных и близких, находящихся в эпицентре этого интимного нестихийного бедствия. Начинаю, отползая, удаляться от них в собственном бессилии прекратить это дурное воздействие. Ни выдержки, ни самообладания, газообразие какое-то! Это мучение, это пытка, это позор, это унижение, это подлость, это смерть.
Вместо холмика в земле ямка, вместо крестика в ямке дырка. Дырка в ямке – это символ забвения и обновления. Чисто место пусто не бывает.
. . .
Из пустоты надо выбираться. Сил нет. Они есть, но они, словно мумии, окутаны пеленами ленивого рассеянного тумана. Важно для начала открыть глаза, усилием разума продержать веки несмыкающимися несколько мгновений и выдавить из себя звук, означающий начало нового дня:
– Оое уо!
В темной пустоте образуется светлая точка. Она расплывается и становится окном. Я лежу, горизонтальный и маленький, как насекомое. Над моей головой нависают огромные, тяжелые, сухие листья травы. Между ними – пустое белое пространство.
Нужно смыть с себя пустоту и проявиться на этом свободном жизненном фоне. Затем нужно обрести почву под ногами, для этого достаточно одной тонкой линии, пока я еще плоский. Затем необходимо себя наполнить глубоким вдохом. Я подключаюсь к чудесному насосу. Через некоторое время начинаю перекатываться по полу, затем приподнимаюсь к потолку, прилипаю головой, там остываю и плавно опускаюсь в кресло номер «1В».
Теперь, когда я в очередной раз пересекаю Виргостан, мне вполне естественно чудится, что в каждом человеке есть свой маленький персональный вирго.
Часть Нижняя
РЕКА ВОЯ
У каждого рода человеческого есть свое спасение.
Цитата
ДЫХАЙ И БРОДА
От Дыхая до Броды – рукой подать. Они соседи. Еще их объединяет то, что они рано или поздно впадают в Вою. Они всегда рядом. Темно-красный Дыхай и желтая Брода. Брода бежит плавно и размеренно, а Дыхай вынужден крутиться между скал и деревьев, да еще не упустить подругу из виду. Когда видимость ограждается лесом или горами, Дыхай начинает волноваться и метаться, то ускоряясь, то останавливаясь, чтобы оглядеться. Когда он, бывает, сбит с толку долгим непоявлением Броды, он начинает вертеться на одном месте, стягивая свой упругий аркан вокруг клочка суши.
Наступает день и час, когда они сливаются воедино, и нет тогда ни Дыхая, ни Броды.
. . .
Мы поднимаемся в заоблачность, пролетаем первый слой облакитового океана. Внизу виднеется пара-тройка воздухоплавающих огней. В верхнем слое их намного больше. Здесь навигация идет полным ходом. Попадаюся настоящие лайнеры – такие огромные, что дух перехватывает. Нашу утлю покачивает от их световых волн. На дне просматриваются черно-белые круги от метеоритов и просто пятна, перечеркнутые полосками ястребимцев.
Воды Вои поднимаются вверх по склону скалы с западной стороны и, перевалив через горный хребет, с визгом обрушиваются вниз. Мы стоим под водопадом. Я бы назвал это блаженством. Потоки воды обрушиваются мне на голову и плечи.
Здесь мы впервые за долгое время увидели детей красивых людей-исполинов. Я оцепенел, когда их заметил. А когда девочка брызнула водой в мою сторону, у меня остановилось дыхание, как в день святого праздника, когда священник плеснул на меня веником из ведра.
Рукав реки возвращается в глиняное русло. Русло шире притока в десятки раз. Я на миг теряю сознание, нет ни верха ни низа, есть только воздух и вода, плохо перемешанные. Отталкиваюсь от круглых скользких камней с такой скоростью, что успеваю сосчитать их на своем пути, и вдруг меня выдергивает чья-то сильная рука и ставит на землю. И я, не задумываясь, начинаю идти по дороге, полной необыкновенных и обыкновенных чудес.
