Макс Нарышкин - ИМ ХОчется этого всегда
Смысл дошел до меня не сразу. Я растерянно посмотрел на Старика, так, чтобы он не мучил меня загадками.
— Если им нужно было что-то найти в этом кабинете, они не стали бы рисковать. Из вашего рассказа я понял, что если Лукин не предводитель этой шайки, то, несомненно, один из инициаторов ее сговора. Так зачем забираться в кабинет к Лукину с таким риском в воскресенье, если в понедельник Лукин сам может взять в своем кабинете все, что им нужно?
Кофе давил на мозг, но догадка не приходила.
— Логику вижу. Смысла — никакого.
— Кабинет Коломийца — Лукина — не место сокрытия информации, а просто место сокрытия. Ни в одном другом кабинете нельзя остаться на выходные, чтобы это не обнаружилось. Лукин же мог без труда оставить в своем офисе их человека, и в его отдельный кабинет никто бы не зашел.
— А если это придет в голову охраннику? От нечего делать он вдруг решит исполнить свои обязанности и пройдется по этажам?
— Я говорю не об охране, а о персонале. Если уж ты забираешься в чужой дом, ты должен быть готов встретить там собаку. Эта тактика из другой оперы, Игорь Игоревич… Главное — не стать объектом внимания персонала. Знаешь, как обносят супермаркеты? Перед самым закрытием в магазине остается один из воров, собирает самое ценное и снимает с вещей «маячки». Утром магазин снимают с охраны, он смешивается с толпой посетителей и уходит с сумкой, как ни в чем не бывало.
— Тогда почему бы человеку, который, как тебе кажется, здесь прятался, не дождаться понедельника?
— А вот на этот вопрос предстоит ответить.
— А еще неплохо бы понять, зачем ему понадобилось здесь прятаться. Что он делал, Старик? И потом, как он выбирался из офиса?
— Ты задаешь слишком много вопросов, сынок… Давай не будем спешить… Пока мы точно знаем, что Тая открыла все двенадцать дверей на этаже. Этого уже много для людей, которые не владеют информацией…
После помады рейтинг моего доверия к нему чуть повысился. Взяв меня за локоть — вот еще одна его устоявшаяся привычка, которую я ненавижу, он повел меня от кабинета Лукина.
— Это кабинет менеджеров, — сказал мне Старик таким тоном, словно я этого не знал.
Мы вошли в него, и мне сразу же пыхнуло в лицо жарким летом.
— Ну, вот и ответ на один из твоих вопросов… — пробасил он и быстрым шагом направился к окну.
У приоткрытой створки трепыхались жалюзи, и ветер качал ее, как лист фанеры.
Отворив окно, я увидел, что прутья решетки словно откушены стальными челюстями, а высота в пять метров для молодых костей не такая уж большая преграда.
— Пневматические ножницы… — услышал я за спиной. — Три щелчка, которые Филипп ни за что бы не услышал, и проход готов. Мы сейчас направимся к Гроссу.
— К кому мы поедем?..
— Ты достаточно точно передал мне содержание того разговора на лестнице?
— Ну, возможно, кое-что забыл, — ответил я, вспомнив, как тужился в баре. — А почему ты спрашиваешь?
Выйдя из кабинета Лукина, он дождался, когда выйду я, и захлопнул дверь.
— Потому что в том разговоре я услышал несоответствие. Видишь ли, меня забавляет один момент… Весь разговор, если ты передал его точно, Гросс ведет себя как недалекий малый: общие фразы, глупые высказывания… И вдруг — град конкретных вопросов, к которым прежний собеседник Коломийца, казалось бы, вовсе не расположен. «Ты сказал, у тебя уже что-то есть?», «Ты имеешь в виду, что причина не в одном человеке, а в нескольких?», «И ты говоришь, что у тебя на этих людей что-то есть? Какие-то доказательства их злого умысла, направленного на „Глобал“?» Согласись, босс, Гена-дурачок на протяжении всего разговора и придирчивый к мелочам Гросс в его конце — совершенно разные люди. Не находишь?
Я почесал макушку… Мы шли к выходу со второго этажа.
В Японии я со всем этим быстро бы разобрался. Там все нужно делать наоборот от последовательно появляющихся мыслей. С точностью до наоборот. За руль там нужно садиться справа, гору называть «ямой»… Там для стафа можно поставить в офисе босса — точную копию из музея мадам Тюссо, да только не восковую, а резиновую, и в момент ярости призывать персонал бить себя по роже.
— Да, с точностью до наоборот, — пробормотал я.
— Что ты сказал? — буркнул Старик.
С точностью до наоборот , подумал я, и по телу моему пробежали мурашки. Нет, не может быть…
Перепрыгивая через ступени, я мчался на свой этаж в надежде увидеть свой кабинет таким, каким оставил его в пятницу. Там, конечно, похозяйничал следователь, но следователь не мог вскрыть мой сейф!
— Стой!.. — услышал я вскрик, едва успев вставить свою карточку в щель устройства.
Запыхавшись, но ничуть не сбиваясь в речи, Старик отвел мою руку. Выдернув откуда-то сзади — из кармана ли, из задницы — рацию, он приказал страдающему внизу Филиппу:
— Проверь, когда в последний раз запиралась и когда отпиралась дверь в приемную президента!
Слушая ответ, я покачнулся…
— В девятнадцать сорок восемь… вчерашнего дня… отпиралась… — лепетал Филипп, и я, чтобы не упасть, оперся на косяк. Чем дальше говорил охранник, тем больше его состояние походило на мое. — И в пятнадцать часов шестнадцать минут… запиралась…
Вчера была суббота. Ни один человек в офис не входил и, стало быть, не выходил из него. Это невозможно, но спорить с электроникой тоже глупо.
— Открой эту чертову дверь… — прошептал я Старику.
Он отворил ее, и мы вошли. Приблизившись к своей двери, я чиркнул сам и рванул на себя дверь.
Сейф был передо мной. Он был распахнут настежь.
На полу перед ним, как и в кабинете Гейфингера, валялись бумаги, которые я когда-то положил в швейцарский ящик из-за их чрезвычайной важности, да так и позабыл, скоросшиватели, непочатая бутылка виски 1946 года, подаренная мне в США Майклом Уорреном, — все, что было в сейфе, хламом грудилось на полу. Все, за исключением того, что я положил в сейф 12 марта этого года.
Я потратил на поиск двадцать минут, ко мне присоединился бы, наверное, и Старик, если бы я был в силах рассказать ему о пропаже. Через двадцать минут стало ясно: документы, мои отпечатки пальцев, образцы моей подписи, пароли, номера счетов — все, что было связано с моими девяноста семью миллионами долларов в «Бэнк оф Нью-Йорк», — исчезло.
— Мне всегда казалось, Старик… что людская благодарность, так же… как и корпоративные устои «Глобал»… вечны.
— Вечны, Игорь Игоревич, только надписи на гаражах «Убрать до…»
Глава 18
— Juwell, — сказал Старик, похлопав его по корпусу, как по плечу, — славная техника. Главное, неприступная. Сколько я таких за тридцать лет… В Польше да в ГДР… Сверлим отверстие диаметром восемь миллиметров ниже клавиатуры на два сантиметра, и в дырочку тут же видим провода питания электромотора… Но это, конечно, на уровне космических технологий. Этот парень, кто бы он ни был, человек простой. Взять и высверлить насквозь четыре шурупа крепления… Тут ума никакого не надо. Я вам говорил, что из бухгалтерии все Juwell выкинуть нужно?
Да, я помню, как он говорил.
— Но чтобы у вас такой же стоял…
— Он говорил мне: «Хэлло, босс».
— Я знаю такое же говно — «Сэйфтроникс» называется. Тот тоже разговаривает, но это все, что он умеет делать. Я бы посоветовал вам срочно вызвать милицию и заблокировать счет в Нью-Йорке.
Уже в машине я набрал номер банка и тут же, сообразив о глупости этого, бросил трубку на сиденье. В Нью-Йорке, как и в Москве, сейчас воскресенье. Я не могу отправить даже факс!
И как я могу отправить факс и заблокировать счет, если все пароли в папке, которой у меня нет?!
Мы ехали к Гроссу. Нельзя сказать, что неожиданные подозрения Старика потрясли меня, но здравый смысл в словах начальника СБ чувствовался. Действительно, чего бы это Гена, дуркующий на протяжении всего разговора, вдруг стал задавать Коломийцу чересчур конкретные вопросы? Я ехал впереди, Старик на своем «мерине» следовал где-то сзади, Москва не тот город, где можно двигаться в колонне в режиме зрительной связи на протяжении всего пути. Трубка заверещала, и я схватил ее, едва не вписавшись в корму «Инфинити». Какая-то содержанка с Рублевки тревожно посмотрела на меня в зеркало и снова отвернулась.
— Игорь Игоревич, а если, охотясь за Гроссом, мы упустим Таечку? — спрашивал меня Старик. — У нас есть доказательства того, что документы вынес тот, кто прятался в офисе, а не она? У меня, к примеру, таких доказательств нет…
Ему недаром вручили часы стоимостью в пятьсот рублей. Он заслужил их по праву.
— Езжай на Мосфильмовскую! — рыкнул я, вдохновляясь. Наконец-то рядом со мной человек, который заполняет пустоты в моем мозге. — Скорее всего, она подастся к Факину. А я тем временем…
— Игорь Игоревич, я хотел попросить вас…
