Себастьян Фолкс - Дживс и свадебные колокола
– О, что за ангел пробудил меня среди цветов?
Шквал свистков и улюлюканья пронесся над зрительным залом. Джорджиана, потянувшись, встала и на цыпочках подошла ко мне.
Ее рука легко коснулась моего рукава. Дивные очи царицы фей взглянули на меня, и вдруг свершилось чудо – я вспомнил текст и полетел вперед на всех парах, с блеском демонстрируя характерный выговор Монти Бересфорда.
Казалось, после реплики Хоуда «Теперь мне говорить?» публику уже невозможно рассмешить сильнее, но это было ничто по сравнению с хохотом, который грянул на словах Титании «Ты так же мудр, как и хорош собой!» С потолка посыпалась штукатурка, а топот восхищенной публики выбил из досок пола вековую пыль.
Джорджиана мудро сократила пляски фей в конце, так что мы быстро вышли на финишную прямую.
– Тебя люблю я. Следуй же за мной! – говорила она, весьма реалистично сжимая мою руку, и даже из-под ослиной головы я различал мольбу в ее карих глазах.
– …К тебе приставлю эльфов легкий рой, чтоб жемчуг доставать тебе со дна…
Ее волнующий грудной голос утихомирил даже крикунов в задних рядах.
– Я изменю твой грубый смертный прах: как эльф, витать ты будешь в облаках, – закончила она, взяв меня под руку, и тут опустился занавес.
За кулисами лорд Этрингем, слегка очнувшийся, пил воду из стакана.
– Берти, отдай ему ослиную голову, быстро! – скомандовала Джорджиана. – Пусть выйдет на поклоны!
Я с облегчением содрал с себя чертову штуковину. Лорд Этрингем слабо соображал, что происходит, но выйти на поклоны всякому приятно, тем более когда так принимают. Публика вопила, свистела, аплодировала, и никого не волновало, что Основа уменьшился в росте чуть ли не на целый фут.
Наконец актеры ушли со сцены, но зрители потребовали их снова.
– Берти, идем тоже с нами, – сказала Джорджиана.
Я шел как во сне. Когда мы кланялись, лорд Э. на радость публике снял ослиную голову. Даже двухшиллинговые зрители повскакали с мест. Джорджиана вытолкнула лорда вперед, раскланиваться соло.
Ослиную голову она подняла и нахлобучила на меня со словами:
– Ох, Основа! Тебя подменили! Что это я на тебе вижу?
Строго говоря, это реплика Рыла, но никто не стал возражать. Потом Джорджиана снова стащила с меня ослиную голову и, поднявшись на цыпочки, поцеловала в губы, к великой радости зрителей. Я думал, потолок обрушится от громовой овации. Не зная, что еще тут можно сделать, я обхватил милую Джорджиану за талию и вернул ей поцелуй, с процентами.
Наконец мы выбрались со сцены, и дальше все происходило очень быстро. Актеры ушли переодеваться, но через минуту вновь собрались за сценой, вокруг бутылок с некрепким элем и шампанским. Джорджиана стояла рядом со мной.
Вдруг открылась дверь. Вошли леди Хаквуд и леди Джудит Паксли – единственные из зрителей, кого спекталь совсем не развеселил. Они застыли посреди комнаты, точно Сцилла и Харибда, и узок был пролив между ними, ведущий в открытое море.
– Молодой человек! Объяснитесь! – потребовала леди Хаквуд.
– Что объяснить? – спросил я.
– Вы поцеловали мою племянницу на глазах двухсот человек! Что это значит?
Я посмотрел на Джорджиану – уже в обычной одежде, но с диадемой и в гриме царицы фей. Эту девушку я только что скомпрометировал в глазах общества. Фамильная честь Вустеров допускала только один образ действий.
– Леди Хаквуд, я ее поцеловал, потому что… Потому что… мы помолвлены!
Наступило огромное, безмерное молчание.
– Джорджиана, это правда? – спросила наконец леди Хаквуд.
– Не знаю. Это правда, Берти?
– Если ты захочешь, любимая. Понимаю, предложение чертовски странное, но… Ты в силах выйти за меня замуж?
– Я этого хочу больше всего на свете. Пойдем, ослище!
– Куда?
– В машине объясню.
Она схватила меня за руку и потащила за собой.
Пару минут спустя мы уже ехали в моем двухместном автомобиле с откинутым верхом среди благоуханных живых изгородей.
– Следующий поворот направо, – сказала Джорджиана, склонив голову ко мне на плечо.
– Так куда мы едем?
– Обедать в «Голове королевы», в Бир-Реджисе.
– А дальше что?
– Дальше – вся жизнь!
Глава 11
Я плохо помню, как проходил обед. Во всяком случае, с обеих сторон были сказаны вещи, которые могли бы вызвать краску на щеках читателя. Джорджиана – девушка страстная и при этом замечательно умеет выражать свои чувства словами. Она говорила за двоих, и я был этим вполне доволен, только изредка вставлял «Ну еще бы» или «А то как же, старушка!».
Казалось удивительным, чтобы не сказать больше, чтобы такая идеальная девушка была настолько высокого мнения о Б. Вустере, хотя возражать глупо – я не собирался развенчивать ее иллюзии. Вообще никогда не понимал, почему девушки в нас влюбляются, но если такой бриллиант в двадцать четыре карата как Полина Стоукер может признаться в вечной любви такому ослу, как Чаффи Чаффнел, значит, на этом свете все возможно. Женщины, как заметил наш старый воспитатель, – загадочный и непостижимый народец.
Не предавая ничьего доверия, могу набросать общий смысл сказанного: Джорджиана влюбилась в меня с той первой встречи на Лазурном берегу, потому что я «не такой, как все» (я решил не уточнять, какой именно «не такой»). Затем она почувствовала между нами общность душ – там что-то об умерших родителях – и поняла, что хотя у меня много приятелей, только она одна знает «настоящего» Бертрама. И еще много всякого в том же духе, с пожиманием руки и утиранием глаз платочком, но мы не будем на этом задерживаться.
Я, в свою очередь, сообщил ей, что если бы мог каждое утро, просыпаясь, видеть ее лицо рядом с собой на подушке, то поверил бы, что где-то там в небесном тотализаторе мое имя перепутали с чьим-то еще, но не стал бы сообщать об ошибке, а радовался бы дальше, пока меня не разоблачат.
Затем пошли вопросы практические. Прежде всего: согласится ли сэр Генри Хаквуд на брак своей племянницы с человеком, который несколько дней провел под его крышей, выдавая себя за слугу, а после бегал по этой самой крыше, завернувшись в кусок холста?
Джорджиана считала, что сэру Генри важно только одно – сможет ли он сохранить свой обожаемый Мелбери-холл. Ее саму тем временем занимали мелкие подробности нашей будущей жизни.
– Мы можем занять третий этаж. Знаешь, Берти, комната леди Джудит – лучшая в доме, особенно летом. Вид оттуда чудесный.
Я подавил дрожь.
– Никакого кольдкрема и папильоток!
– Разве что лет в семьдесят.
– А мне нравится комната в конце коридора – та, где я сейчас.
– Там пусть будет детская.
– А Вуди с Амелией, наверное, поселятся во втором этаже.
– Ну конечно! Только мне будет нужно часто ездить в Лондон, в редакцию.
– В Беркли-меншенс полно места, – ответил я.
– А как же Дживс?
– Он всегда говорил, что уволится, если я женюсь.
– Попробую его переубедить! – сказала моя невеста.
Потом мы не спеша ехали сквозь летнюю ночь, а когда вернулись в Мелбери-холл, застали какое-то сборище. У крыльца стояло несколько машин, в доме горели все люстры. Мы поднялись по ступенькам к парадной двери.
– Давай сначала я поговорю с дядей Генри, – сказала Джорджиана. – Уведу его в библиотеку.
Оставшись один, я побрел в гостиную. Там продолжался праздник. Преобладали двухшиллинговые зрители, но я увидел и несколько человек со стоячих мест. Бикнелл разносил напитки. Кто-то играл на рояле. Заметив ястребиный нос П. Бичинга, я устремился прямо к нему.
– Привет! – сказал я.
– Вот уж действительно, привет. Берти, во что ты меня опять втравил?
– Притормози, юный Бичинг! В конце концов, хотя сомненье мы и питаем в нем подчас, всеведущее провидение, тра-лам-пам-пам, турум-тум-там…
– Надрызгался?
– Ни капли.
– Я думал, может, тебе тот «Чики-брык» ударил в голову? Бармен его смешивал под моим личным наблюдением, получилось довольно крепко. И с вишенкой. На вкус безобиднейший напиток, а на самом деле…
– Он до меня так и не добрался.
Я и правда совсем позабыл, что Вуди сулился прислать успокоительное.
– Но я же сам его вручил этому, как его, Хоуду и сказал: «Передайте тому ослу, Вустеру».
Мы уставились друга на друга.
– По-моему, Хоуд вряд ли знает, что мое настоящее имя – Вустер.
В проницательном взоре адвоката зажегся огонек.
– Наверное, он передал другому ослу!
– Этрингему?
– Ну да. Вот его и срубило.
Пока мы раздумывали над превратностями судьбы, рядом со мной возникла Джорджиана.
– Милый, – шепнула она мне на ухо, – иди, поговори с дядей Генри. Он в библиотеке.
– Пожелайте мне удачи! – попросил я их обоих.
Значительное количество прошлых помолвок не лучшим образом сказалось на моей репутации; тем более что большинство из них распались, не дойдя до стадии вопроса со стороны будущего тестя: «А скажите-ка, молодой человек, какие у вас виды на будущее?»
