Лайонел Шрайвер - Мир до и после дня рождения
К сожалению, она пыталась вылечить отдельные симптомы, а не саму болезнь. Существовала некая причина, по которой ей не удавалось улечься рядом с ним на диване, задержать его руку в своей, встретиться взглядом во время секса и, как ни странно, соприкоснуться губами в поцелуе. Можно было пытаться подобрать много заумных названий для постановки диагноза, но кратко он назвался Лоренс. Сложно вылечить стремительно развивающуюся болезнь со сложным названием.
Посему Ирина решила сконцентрироваться на симптоме, который сам по себе уже был болезнью: страсть к телевизору. Возвращаясь домой вечером, Лоренс непременно включал новости, обедал под звуки телевизионных программ, потом сидел уставившись в экран до тех пор, пока не наступало время отправляться в постель. Ирину сдерживало лишь одно: раньше она была не готова к бою.
Когда она объявила, что хочет, ради эксперимента, выключить телевизор на один вечер, Лоренс пришел в ужас и напряженно спросил, что она предлагает взамен. «Послушать музыку, почитать». Ирина старалась быть терпеливой. Лоренс заявил, что и так целый день читал и к тому же писал и сейчас желает отдохнуть. Кроме того, он, Лоренс, не играет на музыкальных инструментах, не мастерит деревянные поделки и не строит корабли в бутылках.
И что она ему предложит? Заняться вязанием?
Это был один из тех экзистенциальных моментов, когда приходилось признать, что в мире очень мало вещей, которым можно посвятить время. Ирина пребывала в растерянности.
— Мы могли бы… поговорить, — пробормотала она.
— Мы и так разговариваем. Но разговоры — это лишь больше слов. В стародавние времена, когда не было электричества, люди вставали с восходом солнца, целый день проводили в поле, а к тому моменту, когда добывали себе что-нибудь на пропитание, становилось темно — абсолютно темно. Им не оставалось ничего иного, как лечь спать. В наши дни даже такие люди, как я, проводящие много часов на работе, благодаря свету имеют на отдых достаточно времени — и мы знаем, как им распорядиться. Именно для этого и существует телевизор. Он помогает отдыхать.
— Телевидение — это тоже слова, — робко заметила Ирина.
— Телевизор не требует физических усилий, и это самое главное. Я пришел вечером домой, и я устал.
— Это все мишура, дешевка. Постоянный шум. Мы никогда не можем остаться вдвоем.
Лоренс смягчился — или притворился, в любом случае эксперимент принес результаты. Три вечера подряд он предоставлял себя в ее распоряжение — можно сказать, бросил все свои сто шестьдесят фунтов ей на колени. Единственное развлечение, на котором смогла настоять Ирина, была игра «Эрудит». Лоренс осторожно заметил, что и здесь не обошлось без слов. Он выиграл две игры подряд, набрав наибольшее количество баллов, и не собирался сбавлять темп. На третий вечер Ирина собственноручно включила телевизор.
Однако еще более странным стало то, что через два вечера Лоренс сам его выключил.
— Послушай, — сказал он, — я знаю, тебя не очень интересует снукер, а в связи с этим общество Рэмси также не очень привлекает.
— Я хорошо отношусь к снукеру, — возразила Ирина, стараясь скрыть удивление.
— Понимаешь, на следующей неделе начинается Гран-при в Борнмуте, и я подумал, было бы здорово посмотреть пару раундов.
— Если ты о просмотре телевизора, расслабься, я сдаюсь.
— Нет, я имел в виду поехать на турнир.
— Самому?
— Не совсем. Рэмси в числе участников, я подумал, мы могли бы провести с ним время вдвоем, как ты с Бетси.
— А почему ты не предлагаешь мне поехать?
— Ничего личного! Просто я хотел провести время в мужской компании.
— Откуда такое желание стать закадычным другом Рэмси? У вас так мало общего. Знаешь, он бросил школу в шестнадцать лет.
— Рэмси вовсе не глуп.
— Возможно, но и интеллектуалом его не назвать. Сомневаюсь, что он разбирается в британской политике и знает, кто такие «Тамильские тигры».
— Я могу сколько угодно говорить о «Тамильских тиграх» в «Блю скай».
— Полагаю, с Бетани. — Ирина произнесла эту фразу так тихо, что Лоренс не расслышал и переспросил, но она только отмахнулась.
— С Рэмси, — продолжал Лоренс, — я могу поговорить о снукере.
— А ему это нужно? Со мной он не говорил о снукере.
— Послушай, меня не будет всего одну ночь, и тебе не придется ворчать, что я постоянно смотрю телевизор. Стоило мне самому что-то придумать, как я же еще и получаю по шее.
Ирина взяла себя в руки и продолжала уже почти ледяным тоном:
— Я старалась найти что-то, чем мы занимались бы вдвоем, но ты все время занят. Ты даже в поездки не отправляешься ради удовольствия. Все, что тебя увлекает, ты предпочитаешь делать один. Может, это все с целью от меня избавиться?
Смягчившись, Лоренс опустился на колени перед креслом.
— Ну, ты что. Какой смысл нам двоим ехать на чемпионат по снукеру? Ты скоро заскучаешь. Кроме того, там будет Рэмси. Если ты хочешь провести время вдвоем, придумаем что-то только для нас двоих.
— Только для нас двоих последнее время не получается, — с грустью констатировала Ирина.
— Черт. Слишком много проблем лишь ради того, чтобы съездить в Борнмут и посетить пару матчей. Мы могли бы посмотреть турнир по телевизору, как всегда. Первая трансляция начинается поздно, в одиннадцать тридцать. Можно пока где-нибудь перекусить. Как ты к этому относишься?
Ирина вздрогнула:
— Хорошо. А тебе правда этого хочется?
— Конечно! А если Рэмси пройдет во второй круг, тогда я, может, съезжу на денек в Борнмут. Надо сказать, он полон оптимизма.
— Ты говорил с ним? — резко спросила Ирина.
— Разумеется. И теперь у меня есть бесплатные билеты!
— И как у него дела? — К счастью, внутренний всплеск эмоций не изменил ее голос.
— Говорит, что ему одиноко. Что само по себе странно, учитывая активную программу для шестнадцати лучших игроков. Потом он плел что-то о том, как мне повезло, что у меня есть такая «классная птичка». Мне это показалось странным.
— Почему?
— Мужчины обычно не обсуждают такие вещи.
— Что ж, — ухмыльнулась Ирина, — может быть, и зря.
Для того чтобы «перекусить», Ирина планировала отправиться в шикарное место под названием клуб «Гасконь», но Лоренс выбрал дешевый «Тас» в соседнем квартале, объяснив это тем, что оттуда они смогут быстрее добраться до дому и не опоздать к началу матча Рэмси. Все же Ирина решила не портить себе вечер и разоделась в пух и прах.
— Ты собираешься идти в этом? — спросил Лоренс. — Но ведь «Тас» дешевая забегаловка!
— Почему ты всегда смущаешься, когда я хорошо выгляжу? — Вопрос не предполагал стать риторическим, но Лоренс оставил его без ответа.
«Тас» был небольшим ресторанчиком со светлыми деревянными столами, ярким освещением и быстрым обслуживанием, одним из тех, выйдя из которого через сорок пять минут вы стоите на тротуаре и удивляетесь тому, что с вами произошло.
— Не особенно романтично, — отметила Ирина, когда они заняли место за столом рядом с кухней.
— В любом случае ты не настроена на сентиментальный разговор, а еда здесь приличная, к тому же я голоден.
— Итак, — продолжала она, стараясь не обращать внимания на отвратительное качество вина, — как у тебя дела?
— Нормально, — не поднимая глаз, ответил Лоренс. — Тот факт, что «Шин фейн» приняли участие в переговорах, даже ни разу не извинившись за свои действия, не способствует улучшению политической ситуации. Но в моей статье было подобное предположение, это меня радует.
Ирина вовсе не интересовалась его работой, но для Лоренса слова «жизнь» и «работа» были синонимами.
— Полагаю, тебя порадует, когда мир взорвется.
— Верно! — восторженно заявил Лоренс. — Мир в любом случае полетит ко всем чертям. Кто-то сможет извлечь из этого выгоду.
— Не понимаю, почему ты так долго изучаешь меню, ты ведь всегда заказываешь одно и то же.
— Баранину, фаршированную виноградными листьями! — Лоренс слепо верил в достоинства повторения и никогда не задумывался о его возможном эрозийном эффекте. Раз за разом привлекательность виноградных листьев ослабевает. Но Лоренс не жил в мире полутонов и тонкого восприятия, не следил за такими мелочами, как постепенное воздействие. Для него недоеденные блюда, хранившиеся в холодильнике, были либо свежими, либо испорченными, в то время как Ирина могла уловить легкое изменение запаха или первые признаки прокисания и выбросить недоеденное в мусорное ведро. Его черно-белое видение мира в отношении еды имело незначительные последствия, но в отношениях с Ириной дальтонизм становился опасным. Он не сохранял бдительности.
Ирина погрузила кусочек хлеба в тахиновую массу и настороженно задумалась о своем внезапном порыве. Верно, атмосфера ресторана не располагала к романтическому ужину, дизайнерами было сделано все, чтобы избежать подобных настроений. Однако в жизни всегда есть место спонтанности.
