Мартин Шойбле - Джихад: террористами не рождаются
Нидаль, который увлек его на путь насилия и наркомании, падал все ниже. Во время процесса над Даниелем в Верховном суде федеральной земли он жил в одном из социальных учреждений Саара. Речь идет о приемнике для бездомных, наркозависимых и других людей, попавших в сложную ситуацию. После Бразилии Нидаль больше уже не смог найти друзей, похожих на Даниеля, которые следовали бы за ним, восхищаясь и не критикуя, смотрели бы на него снизу вверх и беспрекословно слушались бы его. Нидаль занимал комнату в доме, где была столовая и действовал пропускной режим. Социальные работники заботились о нем и о прочих, оказавшихся там. Правда, наркотиков он больше не употреблял.
Нидаль носит бороду. На нем черная шапочка для молитвы и длинные одежды. Когда его спрашивают о том времени, когда он был с Даниелем, он не отвечает. «Для него эта тема закрыта», — говорит один из тех, с кем он еще общается. Спустя некоторое время Нидаль покинет социальное учреждение. С тех пор он живет в обветшалом многоквартирном доме. Один из его соседей нарисовал рядом с кнопкой своего звонка израильский флаг и звезду Давида. Несомненно, для Нидаля это провокация.
Некоторые факты говорят о том, что он, как и Даниель, хотел принять участие в джихаде. На одном из сайтов в Интернете он называет себя «исламским террористом», «супергероем гетто». Люди, которые давно его знают, говорят, что он всерьез так думает. В качестве места жительства Нидаль указывает не тот муниципальный дом, где он проживает, а «рай, иншалла». Иншалла означает «если на то будет воля Божья». Нидаль не получил никакого профессионального образования, нигде подолгу не работал, в графе «профессия» пишет: «слуга Бога».
В мечети в Нойнкирхене после ареста Даниеля обращают больше внимания на то, кто приходит на молитву и какие у кого взгляды. Известно, что люди, подобные Даниелю, уничтожают доверие людей к мусульманам. Глава общины вспоминает, как после публикаций в прессе о Даниеле в мечеть пришла школьная экскурсия. Один мальчик лет двенадцати поднял руку и спросил: «А где помещение для боевой подготовки?» Такой вопрос главе общины задали впервые. Но ход мысли был ему ясен. Он ответил мальчику так же, как отвечал многим взрослым после ареста Даниеля: «Есть немцы, которые поджигают дома иностранцев. Но разве все немцы такие? Из-за одного плохого человека нельзя думать плохо обо всех».
С предрассудками вынужден бороться не только глава мусульманской общины. Продавщице, которая на общественных началах представляет интересы иностранцев, после ареста Даниеля пришлось выслушать много чего. «Гляди, вон террористка идет!» — шутили ее коллеги-немусульмане. Но ей было не до шуток.
Махмуд, который летал с Даниелем и Нидалем в Бразилию, живет в получасе езды от Саарбрюккена в многоэтажке на сорок квартир. На двери нет таблички с его именем: взрослый мужчина живет с родителями. Говорить о старых друзьях он не хочет. В отличие от Нидаля религиозным он не стал. «Привет, старик, чего тебе?» — спрашивает он на саарском диалекте. «Нидаль меня не интересует». На остальные вопросы отвечает отговоркой: «Сам не знаю, старик».
Эрик, молодой человек, деливший с Даниелем квартиру, исчез, как уже говорилось, еще до ареста последнего. Его фотографию вместе с фотографией Хусейна можно было видеть на плакатах о розыске, расклеенных по всей Германии. Они вместе уехали на Средний Восток. Позже Эрик прислал видео из Афганистана. Он явно говорит по чужому тексту: слишком много длинных предложений, слишком много слов. Предложения такие сложные, что он часто запинается; слышно, как он переворачивает листки бумаги, по которым читает. В конце фильма мы видим его на берегу реки: под ногами каменистая почва, на заднем плане горы. Эрик стреляет из автомата Калашникова, и пока звучат выстрелы, рядом с ним некто закутанный поднимает руку к небу и раскачивается с пятки на носок. В 2010 году Эрика застрелят пакистанские солдаты.
Пожилой родственник Даниеля, священник, крестивший его, — единственный из членов семьи, кто согласился поговорить о нем. Все остальные молчат — не отвечают на запросы, направленные им при подготовке этой книги. Священник не порицает Даниеля за переход из христианства в ислам. «Я могу понять этот поступок: ислам означает жертвенное служение. Даниель хотел служить — к сожалению, слишком радикально».
Саид //
Десятки мужчин и подростков собрались у одноэтажного здания в Старом городе. У некоторых в руках автоматы Калашникова и винтовки М-16. В здании есть большое помещение для собраний, которое можно снять для различных торжеств. «Бригады мучеников Аль-Аксы» пригласили своих членов на мероприятие в честь Саида. На плакате, висящем на стене перед зданием, он назван «героическим мучеником». С речью выступает шейх, чьи проповеди Саид часто слышал в мечети. «Поздравляю вас, семья Саида, которые подарили миру героя Саида».
Шейх с густой белой бородой говорит в микрофон. Он стоит перед входом в здание, оглядывая собравшихся молодых мужчин: «Мы все — Саиды». Некоторые подростки стоят у обочины, совсем близко к членам Бригад, многие из которых закутаны в черные платки. «И каждый из нас постарается быть Саидом». Отец Саида слушает речь, сидя на пластмассовом стуле внутри здания. Недалеко от него сидит Рами. Шейх провозглашает: «Невозможно освободить родину без жертв и крови. Такова история и такова действительность. Для нас неизбежно жертвовать собой и приносить жертвы». На некоторых молодых мужчинах — черные футболки. На футболках значатся названия «батальонов» той группировки, к которой они принадлежат. Батальоны названы в честь погибших боевиков. «Наши Бригады и наши мученики победят по воле Бога», — восклицает шейх.
Отец Саида оставался в помещении для собраний три дня подряд с 11 до 16 часов. Сотни жителей Наблуса пришли поздравить его, сказать что-то о поступке Саида: «Мабрук!» («Поздравляем»), «Алла йирхаму» («Пусть Бог смилостивится над ним»), «Если Бог захочет, мы будем такими же, как Саид», «Бог да увеличит твою награду!» Отец отвечал: «Бог да увидит твои старания». Родные Саида раздавали пришедшим финики и стаканчики с чаем и кофе. На мероприятие в зал для собраний пришли только мужчины. Женщины посетили мать Саида в квартире у родственников.
Мать получила свидетельство от Общественного женского совета и документ от Министерства по социальным вопросам, в котором говорилось, что «Саид зарегистрирован как мученик палестинской революции». Молодежное подразделение ФАТХа также прислало свидетельство. «В рай вечности отправляетесь вы, мученики Палестины. Будущее и обещание мучеников зависят от юных». На Площади мучеников и сегодня висит пожелтевший плакат с портретом Саида. Это та фотография, где он серьезно смотрит в камеру и держит в руках четки. На другом плакате в Старом городе — фотомонтаж: Саид на фоне разрушенного автобуса, ФАТХ называет его «исполнителем героической операции». О «мученике Саиде» и его теракте можно было прочитать в ежедневной палестинской газете «Аль-Кудс».
Репортаж о теракте семья увидела в вечерних новостях. За неделю до теракта Саид отдал телевизор в ремонт. Его мать и бабушка смотрели репортаж, но имя террориста не было названо. Лишь через день все узнали, что взрыв произвел Саид. До этого ни одна группировка не брала на себя ответственности за теракт.
Учитывая большую частоту терактов в те дни, вполне возможно, что организаторы не всегда знали, когда их террористы достигали цели. Правда, Саид незадолго до теракта позвонил Мазену из «Бригад мучеников Аль-Аксы», но, очевидно, тот в первые часы не делился информацией ни с кем. На следующий день после теракта отец Саида первым в семье узнал, что его сын — террорист. Сообщил ему об этом какой-то мужчина, предположительно член «Бригад мучеников Аль-Аксы»: «Ты должен гордиться Саидом. И ты должен смириться, потому что теперь он в раю».
Один из многих //После смерти Саида его семья получает ежемесячное государственное пособие — 60 евро. Кроме того, в городе говорят, что родным была перечислена четырехзначная сумма. Тогдашний иракский президент Саддам Хусейн обещал платить семьям палестинских мучеников. Финансовую помощь оказывают и организации, вербующие будущих террористов. Некоторые западные наблюдатели считают деньги одним из мотивов террористов. Они полагают, что смертникам легче решиться на «операцию», если они сознают, что тем самым помогают своим семьям материально. Однако это представляется маловероятным. Именно сыновья считаются — как и в случае с Саидом — главными кормильцами семьи, а финансовая поддержка после теракта не идет ни в какое сравнение с заработком в течение всей жизни. К тому же во время Второй интифады израильтяне стали разрушать дома террористов.
