Джеймс Клавелл - Благородный дом. Роман о Гонконге.
— Ах, но не такой хороший, как «Вик», — добродушно бросил Джонджон, проходя мимо. — Не верьте ни единому его слову, Кейси. Выиграть в первом — хороший джосс. До встречи.
Кейси задумчиво проводила его взглядом:
— А как же вся эта банковская паника, Квиллан? Похоже, никому до неё нет дела — словно её просто нет и фондовый рынок не рушится.
Горнт засмеялся, прекрасно понимая, что их беседу слушают другие.
— Сегодня — день скачек, такое случается редко, а для завтрашних забот будет завтра. Джосс! Фондовая биржа откроется ровно в десять. В понедельник и дальше на следующей неделе решится немало судеб. А пока каждый китаец, успевший снять свои деньги, сжимает их сегодня в кулаке здесь. Ваша очередь, Кейси.
Она получила выигрыш. Пятнадцать к одному. Сто пятьдесят гонконгских долларов.
— Боже милостивый!
Потом толстую пачку красных банкнот, пятнадцать тысяч, выдали Горнту.
— Эге, да это просто фантастика!
— Хуже скачек я ещё не видел, — послышался недовольный голос. Судя по акценту, возмущался американец. — Просто фантастика, черт возьми! Как только не дисквалифицировали жокея и не опротестовали результаты забега?
— О, привет, мистер Блицманн, мистер Пагмайр. — Кейси помнила обоих с того вечера, когда случился пожар. — Кого не дисквалифицировали?
Блицманн стоял в очереди, где получали выигрыши те, кто угадал занятые победителями места.
— В Штатах подали бы такой протест, что мало бы не показалось. Ведь видно было, что, когда Экселент Дэй выходила на прямую из поворота, жокей осадил её так, что у неё чуть кишки не вывалились. Победитель был определен заранее — мошенник и не пытался выиграть.
Осведомленные — а их было очень немного — улыбнулись про себя. И впрямь в раздевалках жокеев и тренеров прошел шепоток, что выиграет не Экселент Дэй, а Уиннерз Дилайт.
— Ну что вы, мистер Блицманн, — возразил Данросс. Никем не замеченный, он проходил мимо и, услышав этот разговор, остановился. — Если бы жокей не старался или если бы имели место нарушения правил, распорядители сразу обратили бы на это внимание.
— Может, для любителей и для такого небольшого ипподрома это и нормально, Иэн, но у нас на любом профессиональном ипподроме жокей Экселент Дэй был бы дисквалифицирован на всю оставшуюся жизнь. Я все время следил за ним в бинокль. — Блицманн с кислой миной забрал выигрыш и, тяжело ступая, пошёл прочь.
— Паг, ты видел, чтобы жокей сделал что-то недозволенное? — спокойно осведомился Данросс. — Сам я за этим забегом не следил.
— Нет, не видел.
— Кто-нибудь видел? — Стоявшие рядом покачали головами.
— Похоже, все было в порядке, — сказал кто-то. — Ничего такого.
— Ни от кого из распорядителей запросов не поступало. — Тут Данросс заметил толстую пачку денег в руке Горнта и поднял взгляд на него: — Квиллан?
— Нет. Но должен сказать откровенно, что манеры у этого типа отвратительные. Я совсем не уверен, что он находка для Скакового клуба. — В этот момент Горнт увидел Робина Грея, проходившего мимо, чтобы сделать ставку, и улыбнулся мысли, которая вдруг пришла ему в голову. — Прошу извинить. — Он вежливо кивнул и ушел.
Кейси обратила внимание, как Данросс смотрел на пачки банкнот, которые Горнт засунул в карман, и от мелькнувшего у него на лице выражения вся похолодела.
— А может, Блицманн... может, он прав? — нервно спросила она.
— Конечно, может быть. — Теперь все внимание Данросс обратил на неё. — Такое случается где угодно. Дело вообще-то не в этом. Не было протестов ни от кого из распорядителей, жокеев или тренеров. — Глаза у него отливали стальным блеском. На лбу пульсировала маленькая жилка. — Вообще-то, дело не в этом. — «Нет, — думал он. — Дело в том, что надо уметь вести себя, черт возьми. Так или иначе, успокойся. В эти выходные тебе нужно быть очень хладнокровным, очень спокойным, очень собранным».
Весь день его преследовали неприятности. Единственным светлым моментом стала Рико Андзин-Грессерхофф. Но прощальное письмо АМГ снова повергло его в уныние. Оно так и лежало в кармане; в нем предлагалось, если подлинные папки ещё не уничтожены, подогреть десяток отдельных, разбросанных по всему тексту страниц и тайно передать секретную информацию, написанную на них невидимыми чернилами, лично премьер-министру или нынешнему главе Эм-ай-6 Эдварду Синдерсу, а копию вручить Рико Андзин в запечатанном конверте.
«Если я это сделаю, придется признать, что переданные Синдерсу папки поддельные. — Данроссу уже надоела вся эта история с АМГ, шпионскими делами и инструкциями. — Черт возьми, Мэртаг приедет позже, сэр Джеффри сможет позвонить в Лондон насчет Типтопа и Брайана Квока не раньше четырех часов, а тут ещё, Господи Иисусе, какой-то невоспитанный тип называет нас всех любителями... какими мы и являемся. Ставлю сотню против погнутой шляпной булавки, что Квиллан знал результат до забега».
Тут ему кое-что пришло в голову, и он как ни в чем не бывало спросил:
— Как вам удалось выудить победителя, Кейси? С помощью булавки?[321]
— Мне назвал его Питер. Питер Марлоу. — Она изменилась в лице. — О! Вы думаете, он слышал, что победитель определен заранее?
— Если бы я хоть на секунду заподозрил, что это так, результаты забега были бы аннулированы. Теперь уже ничего поделать не могу. Блицманн... — Он вдруг охнул, потому что пришедшая в голову мысль раскрылась перед ним во всей полноте.
— В чем дело?
Данросс взял её под руку и отвел в сторону.
— Вы готовы рискнуть, чтобы получить свои «отвальные»? — спросил он вполголоса.
— Конечно, конечно, Иэн, если это в рамках закона. Но чем я рискую? — Она и так была насторожена, а сейчас напряглась до предела.
— Всем, что у вас есть в банке, вашим домом в Лорел-Каньон, вашими акциями в «Пар-Кон» против суммы от двух до четырех миллионов в течение тридцати дней. Что скажете?
Сердце у неё колотилось, его нескрываемое возбуждение захлестывало.
— О'кей, — произнесла она и тут же пожалела об этом, потому что внутри все затрепетало. — Боже!
— Прекрасно. Подождите здесь минутку, я схожу за Бартлеттом.
— Подождите! Он что, тоже принимает в этом участие? О чем вообще речь, Иэн?
Он расплылся в улыбке.
— О небольшой возможности подзаработать. Да, без Бартлетта никак нельзя. Из-за этого вы можете передумать?
— Нет, — взволнованно ответила она, — но я сказала, что хочу получить свою... то, что мне будет причитаться, вне «Пар-Кон».
— Я помню. Подождите здесь.
Данросс поспешил назад в свою ложу, нашел Бартлетта, привел его, а потом увлек их за собой по коридору, в котором царила суматоха, в кухню «Струанз», здороваясь по дороге то с тем, то с другим. На небольшой кухоньке все были заняты делом, и никто не обратил на них никакого внимания. Данросс открыл дверь в крохотную тайную комнатушку, которая была тщательно звукоизолирована. Четыре стула, стол, телефон.
