Подделка - Чен Кирстен
В теннис-то? – тон отца сочился презрением. Теннис – это просто игра, увлечение. Твой брат же не Майкл Чанг, верно? Максимум ему позволят участвовать в местном чемпионате.
Искренность этого уничтожающего признания заставила меня замолчать. До конца семестра я из кожи вон лезла, чтобы отыграться за ту контрольную, и в конце концов мой папа получил своё «отлично».
Что такое, детектив? Да, эта формулировка меня и саму удивила. Мой папа получил своё «отлично». Но я всю жизнь так себя чувствую – как будто проживаю её ради кого-то другого. Сначала ради родителей, потом Оли, а теперь вот ради Винни. Собственно говоря, я так привыкла двигаться на автопилоте к какой-то внешней цели, что никогда не останавливалась, чтобы подумать, куда я сама хочу попасть.
Послушайте, мне тридцать семь лет, и я не сомневаюсь, что мы все согласны – нельзя же винить родителей за то, кто мы теперь. Но, думаю, в этом и суть. Я так и не повзрослела. Я навсегда осталась неуверенным в себе подростком, который не осмеливается мечтать о чём-то своём и жаждет одобрения со стороны кого угодно.
Учитывая, как папа относится к Гейбу, вы, должно быть, удивитесь, с чего бы он вдруг решил переехать в Чикаго и поселиться рядом с сыном. Это решение и меня поразило – я и не подозревала, что речь идёт уже о продаже дома и что я столько всего упустила, работая на Винни.
Если совсем коротко, папино решение стало результатом многомесячной кампании, которую вели Гейб и его жена Прия. Как только они обнаружили, что папины хронические боли в коленях и тазобедренных суставах – результат многолетних беговых тренировок – усилились, вынуждая его отказаться от ежедневных прогулок, они решили принять меры. Прия нашла хороший новый кондоминиум в двух остановках от их таунхауса, рядом со спортзалом с бассейном, который папа мог бы посещать вместо беготни по тротуарам. Она расписывала все удобства, сильно приукрашивая и непременно подчёркивая, как они с братом хотят, чтобы папа был рядом, чтобы он говорил на мандаринском с Аджаем, который скоро родится, и его будущими братьями и сестрами, а ещё обещала, что они ни за что не будут вешать на него детей.
На годовщину маминой смерти Гейб и Прия прилетели, размахивая свидетельством от риелтора, друга Гейба, доказывающим, что квартира очень хорошая и определённо стоит таких денег.
Услышав все это, я ощутила чувство вины, да, но вместе с тем и зависть. Моя дружелюбная и отважная невестка стала называть моих родителей мамой и папой с того самого дня, как Гейб сделал ей предложение. С другой стороны, Оли ворчал на меня даже из-за того, когда я вскоре после похорон сообщила ему, что наняла папе домработницу и собираюсь сама ей платить.
И папа согласился? – спросила я Гейба по телефону. Вот так просто?
Мой брат помолчал. Нет, ушло несколько месяцев, чтобы его убедить, но в конце концов, да, он согласился.
Извини, что была так занята, сказала я.
Да, да, сказал он. Ава работает, ничего нового.
Ты так много сделал для папы после маминой смерти. Прости, что не помогала.
Оглядываясь назад, я слышу в своем голосе мольбу. Спроси меня, хотела сказать я. Спроси меня, почему я так много работаю. Спроси меня, что я делаю. Спроси меня, что не так.
Слава Богу, он не спросил.
Да ладно тебе, сказал Гейб. У тебя ещё будет достаточно времени.
Как вы уже поняли, детектив, избегать конфликтов – главная заповедь семьи Вонг.
На следующий день мне пришло письмо от фэшн-журналиста. Она наткнулась на наш магазин eBay и настолько впечатлилась ассортиментом, что захотела взять у меня интервью. Я не знала, как она выследила меня, учитывая, что я оплатила услуги по удалению из Интернета всей личной информации обо мне. Ничего не ответив, я удалила сообщение и проверила онлайн-форумы.
Казалось, за одну ночь наш магазин на eBay приобрел известность благодаря фанатикам сумок, которые были в восторге от наших «Боттега Венета», «Диор Бук Тотс» и «Валентино Рокстад». Форумы кишели вопросами о том, как нам удалось так быстро приобрести новейшие хиты. Комментаторы предполагали, что наш магазин торговал бракованным или даже краденым товаром. (Кстати, детектив, перерасход – это миф. Как я уже говорила, бренды требуют учёта каждого миллиметра сырья – ни одна фабрика не может выбросить десять лишних мешков без того, чтобы Сен-Лоран тут же не разобрался с этим.)
Пришло сообщение от Винни, оповещавшее меня о новых поступлениях. Я готова была швырнуть телефон на землю. Почему она не видела проблему, бурлящую под поверхностью? Она построила наш бизнес на анонимности; разве она не понимала, что сейчас слишком много рекламы, слишком много шума?
В разгар всего этого прибыли из Чикаго мои брат и невестка – Прия, на тридцать шестой неделе беременности, светилась от счастья; загорелый Гейб в бейсболке с логотипом Роджера Федерера сиял улыбкой.
Мы с братом провели день, упаковывая вещи в коробки и пытаясь убедить папу сесть перед телевизором и дать скрипучим суставам отдохнуть. Тем временем Прия и Анри старыми лопатками копали ямы на заднем дворе, потому что новые владельцы все равно собирались выдрать газон.
Как Оли? – спросил Гейб. Так и работает как маньяк?
Этот вопрос разозлил бы Оли. Почему это единственное, о чём спрашивает твой брат? – говорил он, на что я объясняла, что Гейб не особенно понимает, в чём заключается его работа, да и не пытается понять. Оли считает Гейба и Прию примитивными и лишёнными всяких амбиций, но я с ним не согласна. Для меня самое поразительное их качество – полная удовлетворенность тем, что они имеют. Они не борцы, и это кажется мне замечательным.
После того, как мы собрали последние вещи в кабинете, мы с Гейбом стояли у окна, наблюдая, как Прия и Анри бродят по заднему двору в поисках сокровищ.
Когда она уходит в декрет? – спросила я.
Через три месяца, дорабатывает их и сразу увольняется.
Нет, воскликнула я.
Да!
Прия и Анри уселись на садовые стулья и стали наполнять жёлтое ведро землей.
Хорошо ей, сказала я. Она заслужила этот отпуск. Но, может быть, ей не стоит сжигать мосты. Мало ли, вдруг захочет вернуться.
Гейб игриво щелкнул меня по лбу, что бесило меня так же сильно, как и в детстве. Я шлёпнула его по скуле, и он заломил руку мне за спину.
Ой, сказала я.
Он рассмеялся и отпустил меня. Спасибо за совет, умная голова, но она никогда не вернётся. Цель её жизни – быть домохозяйкой.
Прия указала Анри на бабочку, порхающую в кустах, и он завизжал и бросился за ней, хлопая себя лопаткой по голове.
Смотри, они лучшие друзья, сказал Гейб.
Я не ответила, потому что зажужжал мой телефон. Я полезла в карман. Еще одно письмо от той же журналистки, информирующее меня о том, что, если я не соглашусь с ней поговорить, она все равно напишет обо мне разоблачающую статью. На этот раз я переслала письмо Винни с заголовком темы: ПРОБЛЕМА!!!
Над чем ты так работаешь? – спросил Гейб. Постоянно торчишь в телефоне.
Папа крикнул из соседней комнаты: дети, идите-ка сюда. Вы должны это видеть.
Мы обменялись взглядами и пошли в берлогу отца. Папа изумлённо показал нам на экран телевизора, где на взлётной полосе тлел сбитый самолет.
Вы должны помнить эту аварию, детектив. В самолёте находились семьдесят шанхайских студентов, записавшихся в летний лагерь Сан-Франциско для изучения английского, и пятеро их учителей. В то время мне еще предстояло узнать, какую роль в крушении сыграли поддельные детали самолета, но я вспомнила богачей, которые сидели за столом и хвастались тем, что отправляли своих детей в дорогие лагеря, в перерывах между косвенными упоминаниями о других незаконных сделках.
Мы с отцом и братом наблюдали, как самолет приземлился недалеко от взлётно-посадочной полосы, ударился о дамбу и был разрезан так же легко, как разрезается масло.
Репортёр рассказывал, как двух студенток, лучших подруг, выбросило с мест – их ремни безопасности не были пристегнуты. Они погибли почти мгновенно. На экране появился кадр школы, где находится летний лагерь. На пересечении улиц Ноэ и Двадцать пятой, в нескольких кварталах от моего дома. Сколько раз я проходила мимо красочного приветственного знамени на воротах?
