Элизабет Джордж - Перед тем, как он ее застрелил
Тоби имел весьма небольшой опыт общения с утками и не знал, что хлеб, брошенный в воду, привлекает внимание любой утки в радиусе пятидесяти ярдов. Поэтому план Джоэла выглядел для него вполне логично. Тоби с радостью расположился в наскоро сделанном укрытии, откуда можно было беспрепятственно наблюдать за утками.
— Ты должен сидеть тут, — наставлял брата Джоэл. — Понял? Скоро вернусь, только схожу кой за чем на Портобелло-роуд. А ты жди здесь. Обещаешь, Тоби?
Тоби кивнул. Он поднял спасательный круг повыше, уткнулся в него подбородком и стал пристально вглядываться в воду сквозь камыши.
— Дай мне тост, — попросил Тоби. — Наверняка эти уточки голодные.
Джоэл положил тост и хлеб рядом с братом, вылез из камышей и направился вверх по тропинке. С удовлетворением он отметил, что сверху Тоби не видно. Оставалось только надеяться, что брат не покинет укрытие. Джоэл рассчитывал обернуться минут за двадцать, не больше.
Первую часть маршрута он проделал трусцой. Джоэл думал о том, помнит ли еще младший брат, как они раньше отмечали дни рождения. Если у мамы наступало улучшение, то они собирались впятером вокруг маленького стола на кухне. Если мама чувствовала себя плохо, то их было только четверо, но папа старался загладить отсутствие мамы: он смешил их, очень громко пел поздравительную песню собственного сочинения, вручал подарок: перочинный ножик, или косметичку, или ролики, пусть подержанные, но чистые, или кроссовки, о которых виновник торжества втайне мечтал.
Так было до того, как дети Кэмпбеллы переехали на Хенчман-стрит. Глория старалась устроить праздник — когда ей напоминали, что скоро чей-нибудь день рождения, — но Джордж Гилберт неизменно являлся ложкой дегтя: он либо приходил домой пьяным, либо использовал событие как предлог напиться и перетянуть внимание с именинника на себя. Джоэл не имел представления, как они будут отмечать день рождения Тоби у тетки, но очень хотел сделать этот день особенным.
У жилого массива Уорнингтон-Грин нужно было свернуть. Тут внимание Джоэла привлекло футбольное поле. Оно было углублено и огорожено невысокой кирпичной стенкой с цепью — подразумевалось, что эти меры воспрепятствуют проникновению посторонних. Но вереница следов с левой стороны отмечала место, где можно пройти. Футбольные ворота давно были сломаны, и поле изменило свое предназначение. Джоэл увидел внизу местных художников-граффитистов. Они наносили краску на грязные кирпичные стены.
И тут появился парень-растаман, его косички были спрятаны под вязаной шапкой, которая под тяжестью прически съехала набок. Во рту он держал самокрутку с марихуаной. Парень собирался добавить последние штрихи к шедевру, состоящему из букв и фигуры мультяшного вида. Красные буквы, обведенные бело-оранжевым контуром, провозглашали: «Вопросов нет?» — и служили основанием для фигуры, которая восставала из них, как феникс из пепла: чернокожий мужчина с ножом в каждой руке и яростным оскалом на татуированном лице. Эта новая картина являлась одной из многих, украшавших поле. Тут были грудастые женщины, мужчины, курящие травку, злобные полицейские с пистолетами в руках, гитаристы, откинувшиеся на спину, чтобы их музыка достигала небес. Кроме подобных рисунков красовалось множество имен, аббревиатур, кличек и названий улиц. Трудно было представить, что кто-то может играть в футбол на таком ярком поле — он просто засмотрелся бы по сторонам.
— Чего глазеешь? Никогда не видел художника за работой?
Вопрос исходил от парня-растамана, который заметил Джоэла, стоявшего наверху. Джоэл воспринял вопрос именно как вопрос, не как угрозу, поскольку растаман выглядел безобидно — такой вывод Джоэл сделал по сонному выражению лица парня, словно благодаря травке тот пребывал в стране снов.
— Это не художество, — ответил Джоэл. — Художество в музеях.
— Неужели? Думаешь, и ты так сможешь? Хочешь, дам тебе краску? И попробуй нарисуй что-нибудь подобное.
Растаман указал баллончиком на почти законченную картину.
— А кто это? — поинтересовался Джоэл. — И что значит «Вопросов нет?»?
Растаман отложил баллончик с краской. Он подошел к самому краю поля и задрал голову.
— Издеваешься, парень? Держишь Кэла Хэнкока за дурака?
— Почему? — Джоэл нахмурился.
— Спрашиваешь, кто это такой. Будто сам не знаешь. Сколько ты живешь тут, парень?
— С января.
— С января — и не знаешь, кто это? Ну и ну.
Кэл удивленно покачал головой, вынул изо рта самокрутку и протянул Джоэлу — затянуться. Мальчик спрятал руки за спину — общепонятный знак отказа.
— Чистый, что ли? Это хорошо, парень. У тебя есть будущее. Как тебя зовут?
Джоэл представился.
— Кэмпбелл, говоришь? А сестра у тебя есть?
— Да, Несс.
— Надо же! — Кэл присвистнул, глубоко затянулся и понимающе кивнул. — Ясно.
— Ты ее знаешь, что ли?
— Я? Еще чего не хватало. Я не имею дела с бабами, у которых психоз!
— Но у моей сестры нет…
Тему «психоза» и связи этого термина с судьбой Кароль Кэмпбелл Джоэл старался обходить стороной. Поэтому он просто ударил носком кроссовка по кирпичу.
— Может, и нет, — дружелюбно согласился Кэл. — Но ведет она себя как псих.
— А ты точно не ее парень? — осведомился Джоэл.
— Точно! — усмехнулся Кэл. — Так же точно, как то, что мои яйца на месте.
Кэл подмигнул Джоэлу и вернулся к работе.
— Так кто же это такой? — настойчиво повторил Джоэл, указывая на рисунок.
— Придет время — узнаешь. — Кэл лениво помахал в ответ. Джоэл еще немного полюбовался тем, как ловко Кэл оттенил букву «В» в слове «Вопросов», и отправился дальше.
С тех пор как Тоби показал Джоэлу лавовую лампу, прошло немало времени, поэтому, когда Джоэл удостоверился, что лампа по-прежнему находится в витрине магазина на Портобелло-роуд, он обрадовался.
О появлении Джоэла оповестил автоматический звонок. Через три секунды из задней двери вышел мужчина азиатской наружности. Он бросил взгляд на Джоэла и недоверчиво прищурился.
— Где твоя мама, мальчик? — спросил он. — Что тебе здесь нужно? Ты один?
При этом хозяин магазина все время озирался. Джоэл понимал — он ищет не маму, а банду мальчишек, которые, по его мнению, могут в любой момент ворваться вслед за Джоэлом и учинить погром. Для здешних мест реакция продавца была нормальной, на одну треть обусловленной паранойей и на две трети — печальным опытом.
— Хочу купить лампу. — Джоэл старался выговаривать слова как можно правильнее.
— Ради бога, но она стоит денег.
— Что я, не знаю, что ли? У меня есть деньги.
