Михаил Веллер - Легенды Арбата
- Какого хрена! Стропь на тросе, закрепляй конец и вези по воздуху.
Застропили. Примерились.
- А там кто примет? Черт. А там никого нет.
- Так! Ковригин - давай в вертушку. Там спустишься по тросу.
Ковригин давится сигаретой, дым идет из ушей, как у пораженного дракона. Лететь отказывается категорически. Я не десантник, не спецназ, по тросу сто метров из вертолета спускаться не б у д у. Готов заявление по собственному желанию.
- Суки! Д-о-л-г! Падлы! П-р-и-с-я-г-а! Кретины! Г-р-у-д-ь-ю з-а-с-л-о-н-и-т-ь! Четыре человека - по берегу - бегом - арш!!!
Опера «Жизнь за царя» забуксовала и перешла в балет. По скалам и доброй тайге шесть километров бегом - это два часа на рекордный результат.
Через два часа вертолет тужится, отрывается, молотит воздух, наискось дергает бочку и разбивает об валун. С представителем администрации обморок. Стерлядь, живучая доисторическая фауна, резиновыми запятыми скачет в воду. Охрана ловит себе закуску. Вертолет с крышкой на веревочке криво удаляется.
- Садись, тварь!!! - орут все и трясут оружием, как партизаны на поляне.
От выстрела над ухом представитель администрации вскрикивает, переходя из наркоза к кошмару, и звонит в Красноярск. На его информацию они отвечают своими пожеланиями, из которых усыхание гениталий и перелом ног самые милосердные. Из трубки летят молнии, разя живых и мертвых.
Происходит общая задумчивость.
- Есть какие суда выше по течению? - спрашивают московские у местных егерей, лесников и рыбинспекторов.
- Да-а… должны быть. Это выше узнать надо. -Где?
- В Монде.
- А ваше хамство, товарищи, неуместно!
Однако звонят на самый верх речки - в поселок, с безбашенной рекламой наименованный Монды. И выясняется - что идет самоходка!
Часах в двадцати выше по течению.
Ну, так. Бочки в вертолет. Вертолет в Монды. Что значит - заправиться?!! А-а-а!!! Вмондячить, согласно указанному пункту, барже той самоходной правительственные бочки в печенку и гнать сюда в гриву, чтоб вприпрыжку мчалась!!
В седую старь уходит нить анекдота, как иностранец в России пил с русскими и вспоминал: «Вечером я боялся, что умру. А утром пожалел, что не умер вечером».
Таким образом, глухое Ничто начинает обретать цвет в ядовито-зеленую поперечную полоску на фоне вечной ночи. Приближающееся сознание извещает о себе тонкой взлетающей тошнотой. И смерть грезится голубым ангелом с прохладно веющими крыльями. Здравствуй, я твое похмелье.
Сознание начинает бить в мозгах молотом, крушить все грязными сапожищами, гнилостно рыгать, и в конце концов по-хозяйски размещается в своем телообладате-ле, пыткой заставляя его вспомнить себя как капитана самоходной баржи.
Пространство вокруг постепенно становится каютой. Бутылки и огрызки объясняют самочувствие. Капитан восстанавливает свое местоположение в реальности. Тряся и звеня, плещет полстакана на поправку. И выставляет в окно на ветерок ужасный лик царя природы.
Начинает смотреть и думать, куда они плывут, и где. По реке они плывут. Но очень медленно. Совсем медленно. Можно даже сказать, что и вообще не плывут. Типа стоят.
Почему стоят? Кто на руле? Капитан требует у распадающейся памяти доклад о судовой роли. Экипаж баржи - кэптен энд ту бойз: классическая схема европейского каботажа кто знает.
На руле не стоит ни ту бойз, ни уан. Сибирский бой спит в рубке на палубе. Ссссученыш. И въехала баржа на мель. Вот, кстати, почему палуба кривая.
Ну, мель так мель. Дело житейское. Кто-нибудь пройдет - поможет сняться. Но для порядку капитан воспитывает смену: поднимает пинком, будит подзатыльником и вчиняет отеческий строгий допрос: хрен ли он? Мальчик кается: мычит.
И тут капитан цепенеет от космического холода: он сошел с ума. Вот ты какая, белочка. Милый, я твоя белая горячка. Что пил?… А внутри него с абсолютной отчетливостью играет музыка. Средняя между оперой и балалайкой, в натуре такой не бывает, мелодия шизофрении. В нем нет силы противостоять галлюцинации, и он деревянными пальцами ощупывает мерзкую плоть.
И тащит из кармана спутниковый телефон, рассыпающий ноты во все стороны. Трое смотрят на телефон, как папуасы на клизму. Происхождение предмета загадочно, назначение необъяснимо. От невозможности принять осмысленное решение они нажимают зеленую кнопку с изображением трубки.
- …бу и высушу!!! - ревет людоед в телефоне.
- Ишь ты… - изумляется капитан.
- Где вы, вашу мать?!! где вы?!! ГДЕ ВЫ!!!
- Мы-то здесь… А вы-то что?…
- Рыба! Рыба жива?!
- Какая рыба?…
- В бочках, в бочках!…
- В каких бочках?…
- Это кто?… - помолчав, спрашивает трубка человеческим голосом.
- Конь в пальто! - злобно отвечает капитан, от стресса у него усилился обмен веществ, он перегибается за борт и скрежещет мучительно.
- Что у вас происходит?! - орет трубка.
- Что! Что! Блюю! Ну что! - злобно отвечает капитан.
Следующие четверть часа космический телефон верещал, как свинья под ножом, и грохотал, как артподготовка. В ледяную воронку у капитана ухало и выкручивалось все между сердцем и коленями. Вздрагивая и томясь, он боролся с амнезией, он складывал загадочный пазл, стыкуя разрозненную мозаику вчерашних событий. Любящие испуганные мальчики подавали детали, и «Варягу» наступал последний парад. В центре картины тарахтел вертолет. Оттуда махали и тыкали в берег. Потом смешались в коллаже поселок, причал, луг, вертолет, бочки из вертолета катят на баржу. На переднем плане располагался магазин, бутылки и консервы.
Профессиональное поведение команды баржи при сходе в порту принципиально не отличается от действий экипажа авианосца: неукоснительно нажираются, стремясь с отходом перенести удовольствие на борт и продолжить.
Телефон - средство связи, рыба - четыре бочки на палубе, пункт назначения - президент Российской Федерации Борис Николаевич Ельцин, источник и организатор всех наших побед и имущества - администрация президента.
- Осознал наконец, мудлон?!
- Усраться и не жить, - впечатлялся капитан. Слава богу, оставалось всего полета километров.
Через час с ревом примчался катер охраны, разваливая реку на две стоячие белые волны. На него перегрузили три бочки, и он осел под планширь. Перекрестились, спустили четвертую, и он тихо затонул.
Старший на катере зарыдал в голос. Отхлестали и отпоили.
К счастью, катер лег на мель, на которую баржа к несчастью села. По грудь в воде, мать твою раз-два взяли! подняли бочки. Воду откачали. Мотор высушили. И с тремя бочками пошли вниз на всей разумной скорости.
- Тихо-тихо, не спеша, едет крыша чуть шурша… - пришептывал старший, молясь матерно.
