Грэм Симсион - Проект Рози
В конце вечера заиграли вальс. Когда музыка смолкла, я огляделся по сторонам и увидел, что на паркете остались только мы с Рози. И все снова нам аплодировали. Лишь потом до меня дошло, что все это время я находился в тесном физическом контакте с живым человеком и не испытывал ни малейшего дискомфорта. Я объяснил это своей предельной концентрацией на правильном исполнении танцевальных па.
— Может, возьмем такси на двоих? — предложила Рози.
Такая идея экономии ископаемого топлива показалась мне здравой.
В такси Рози сказала:
— Тебе надо было репетировать с разными ритмами. И ты не так умен, как я думала.
Я промолчал, отвернувшись к окну.
— Ничего у тебя с ней не получится, — продолжала Рози. — Ни черта. Ты ведь и сам это понял, ага? И это еще хуже. Ты предпочел выставить себя посмешищем, вместо того чтобы попросту сказать ей, что она не твой человек.
— Это было бы невежливо. У меня не было никаких причин отвергать ее.
— Кроме нежелания жениться на попугае, — фыркнула Рози.
Эта реплика показалась мне на редкость забавной — то ли из-за алкоголя, то ли из-за истощения после стресса. Мы оба покатились со смеху, и Рози даже несколько раз тронула меня за плечо. Меня это не покоробило. Но когда мы отсмеялись, мне снова стало неудобно, и я отвел взгляд.
— Ты невозможный, — сказала Рози. — Смотри на меня, когда я говорю.
Но я упорно смотрел в окно. Пожалуй, на сегодня мне хватило эмоций.
— Я и так знаю, как ты выглядишь.
— Какого цвета у меня глаза?
— Карие.
— А я родилась с голубыми глазами, — сказала она. — Небесно-голубые. Как у моей матери. Она ирландка, но у нее тоже — сначала голубые, а потом стали карими.
Я посмотрел на Рози. То, что я услышал, было невероятно.
— У твоей матери изменился цвет глаз?
— У меня изменился. Так бывает у детей. И вот тогда мама поняла, что мой отец — не Фил. У нее были голубые глаза, и у Фила тоже. Она решила сказать ему об этом. Мне, наверное, надо радоваться, что он не лев.
Я с трудом воспринимал то, что говорила Рози. Несомненно, виной тому были мое опьянение и ее духи. Однако появилась возможность поговорить на безопасную тему. Наследование простых генетических признаков вроде цвета глаз — материя куда более сложная, чем ее обычно представляют. Я был уверен, что смогу рассуждать об этом достаточно долго, до самого дома. Но тут я понял, что это — несколько невежливо по отношению к Рози: ведь ради меня она рисковала тем, что у нее намечалось со Стефаном.
Я перемотал назад свои мысли и остановился на ее последней реплике: «Мне, наверное, надо радоваться, что он не лев». Похоже, она имела в виду наш разговор за ужином у меня на балконе, когда я рассказал ей, что львы убивают потомство от предыдущих спариваний. Возможно, Рози хотела поговорить о Филе, и мне это тоже было бы интересно. Ведь поводом для проекта «Отец» стало неудачное исполнение этой роли Филом. Правда, Рози до сих пор не представила убедительных доказательств — кроме того, что он противник алкоголя, ездит на допотопном автомобиле, а в качестве подарков преподносит шкатулки для бижутерии.
— Он что, был жестоким? — спросил я.
— Нет. — Она задумалась на мгновение. — Он был просто… непредсказуемый. Сегодня я могла быть самым любимым ребенком, а назавтра он не хотел меня видеть.
Эти объяснения казались расплывчатыми. Вряд ли они оправдывали столь серьезное начинание, как проверка ДНК потенциальных отцов.
— Хоть один пример, пожалуйста.
— С чего бы начать… Хорошо, в первый раз это произошло, когда мне было десять лет. Фил обещал свозить меня в Диснейленд. Я, конечно, растрезвонила всем в школе. А потом ждала, ждала, ждала, но никакой поездки так и не было.
Такси остановилось у многоквартирного жилого дома. Рози продолжала говорить, уставившись в спинку водительского сиденья:
— Так что я знаю, каково это — быть отвергнутой. — Она повернулась ко мне. — А как ты справляешься с этим?
— Никак. У меня такого никогда не было, — ответил я, решив, что не время заводить серьезный разговор.
— До-о-о-н, — недоверчиво протянула Рози.
Я понял, что придется ответить честно. Ведь рядом со мной был будущий психолог.
— Ну были кое-какие проблемы в школе, — признался я. — Отсюда и восточные единоборства. Но я разработал и более гуманные методы разрешения подобных ситуаций.
— Вроде того, что было сегодня вечером?
— Нет. Я стал делать то, что люди считают забавным.
Рози молчала. Я не мог придумать ничего лучше, кроме как развить свою мысль:
— У меня не так много друзей. Практически их не было вовсе, за исключением моей сестры. К сожалению, она умерла два года назад из-за некомпетентности медиков.
— Что произошло? — тихо спросила Рози.
— Не сумели диагностировать внематочную беременность.
— Дон, — произнесла Рози с искрением сочувствием в голосе. Я поймал себя на мысли, что выбрал правильного слушателя. — У нее… были отношения?
— Нет. — Я предугадал ее следующий вопрос. — Мы так и не узнали, кто мог быть отцом ребенка.
— Как ее звали?
Вроде бы безобидный вопрос, но я никак не мог понять, зачем Рози нужно знать ее имя. Косвенной ссылки вполне достаточно — ведь сестра у меня была только одна. Я вдруг испытал мучительную неловкость и не сразу догадался, в чем ее причина. Потом понял: я не произносил имени сестры со дня ее смерти — хоть и безо всякого умысла.
— Мишель, — сказал я. После этого повисло молчание.
Таксист красноречиво закашлял. И это не было намеком на бутылку пива.
— Хочешь подняться ко мне? — спросила Рози.
У меня голова шла кругом. Столько всего произошло за один вечер — встреча с Бьянкой, танцы, разрыв с потенциальной невестой, социальная перегрузка, разговоры о личном. И вот теперь, когда я думал, что пытке конец, Рози предлагает продолжить беседу. Я не был уверен, что выдержу.
— Уже очень поздно, — сказал я, уверенный в том, что это общепринятая форма вежливого отказа.
— Такси утром будет дешевле.
Если я понял правильно, то это еще больше усложняло и без того непростую ситуацию. Необходимо было убедиться в том, что я ничего не напутал.
— Ты предлагаешь мне остаться у тебя на ночь?
— Может быть. Но сначала тебе придется выслушать историю моей жизни.
Опасность, Уилл Робинсон! Опасность! Приближается неопознанный объект![23] Я уже чувствовал, что проваливаюсь в эмоциональную бездну. Мне с трудом удалось сохранить равновесие и даже выдавить из себя ответ:
— К сожалению, у меня на утро намечен ряд важных дел.
