Александр Проханов - Господин Гексоген
– Доверьтесь моей интуиции, господа. Сейчас самое время, чтобы добиться расчленения атомного монстра, доставшегося нам от времен Курчатова и Берия. Мы начали приватизацию атомной энергетики, и ваши связи, одного – на Западе, другого – в правительстве, должны ускорить создание банка, где будут учтены интересы и наших партий, и наши личные. Поверьте интуиции восточной женщины…
Белосельцев слышал все это, пробравшись к столу, делая вид, что его интересуют ломтики рыбного заливного с вмороженными дольками лимона. Искоса, боясь привлечь внимание, он рассматривал всех троих своим ясновидящим взором. Первый имел лишь голову человека, а в остальном был рыба. Сразу, под воротничком и галстуком, выступая едва заметной блестящей кромкой, шла чешуя. Спускалась вниз по туловищу, вздувалась на боках с красноватыми жесткими плавниками, мокрыми от слизи. Местами чешуя отсутствовала, как у зеркального карпа, и вместо нее была мокрая холодная кожа. Там, где туловище начинало сужаться, под треугольным плавником отчетливо было видно анальное отверстие, из которого сочилась молока. Она стекала к хвосту, под штанины, набегала на пол маленькой лужицей около модной туфли. Туфля переступила, и от подошвы потянулись мутные липкие нити.
Второй на самом деле был собакой. Непородистым бобиком с клочковатой шерстью по всему жилистому костлявому телу, с пролысинами на спине от частого пролезания под заборами, с репейником на хвосте и с черной неутолимой блохой, впившейся в розовый пах. От него сквозь дорогой мужской одеколон попахивало псиной. Дама, продолжавшая говорить о создании банка, лишь по грудь была женщиной, но ниже маленьких жилистых вздутий с пористыми камушками сосков была ящерица, гибкая, серо-серебристая, с начинавшей шелушиться кожей. С чувственным изгибом хвоста, который в случае внезапного нападения и захвата был готов отвалиться, оставив на теле шевелящуюся кровавую ранку с бело-розовым позвонком.
Прокурор о чем-то благодушно витийствовал, поднимал коньячную рюмочку, чокаясь с какой-то пышной блондинкой, старавшейся походить на Мерилин Монро. Белосельцев не выпускал из вида его белесую, осыпанную тальком голову. Приближался к нему неторопливо, от кружка к кружку, стараясь не спугнуть. Он испытывал брезгливость. От Прокурора его отделяла тесная группа гостей, состоявшая из театральных примадонн, эстрадных звезд, думских депутатов и нескольких лысеющих, бестолково говорящих мужчин, по виду политологов. В центре этой группы, выступая из нее лакированной твердой головой, находился Мэр.
Белосельцев впервые видел Мэра столь близко и не мог обойти его. Казалось, Мэр притягивает его загадочным магнетизмом. Он был благодушно настроен. Крепок и коренаст. С головой, похожей на огромную твердую пятку с толстой кожей, связками сухожилий, среди которых поблескивали маленькие жестокие глаза носорога. Под его пиджаком и рубахой, в недрах модных брюк отсутствовали пустоты. На них не было складок, словно одежда была плотно натянута на чугунную тумбу, распиралась ею изнутри. Мэр поправил на голове отсутствующую кепку и продолжил фразу, обращенную к заискивающему политологу. – Я открыто говорю: если Президент страдает от болезни, которая мешает ему работать по десять часов в сутки, он должен, в интересах государства, оставить свой пост и уйти на покой. Я открыто говорю: если кремлевское руководство поражено коррупцией, о чем заявляет нам уважаемый Прокурор, то это руководство должно быть наказано по суду, невзирая на посты, на близость и родство с Президентом. Я открыто говорю: получив власть законным путем, мы готовы взять на себя заботы по воссозданию Великой России. Такова моя открытая и честная позиция…
Эту фразу уловил проходивший мимо Белосельцев, испытывая притяжение чугунной намагниченной тумбы. Мэр был всегда ему страшен своей неукротимой, геологической энергией. Эта неодолимая энергия превращала любимую Белосельцевым Москву в совсем иной город. Словно город спешно украшали для какой-то пышной коронации. Готовили чье-то пышное венчание на царство.
Мэр железными палками избивал ветеранов войны, насылая на них закованную в латы милицию, которая ломала ребра защитникам Москвы и участникам штурма Берлина. При этом на Поклонной горе отстроил Пантеон Победителей, соорудил мечеть, синагогу и церковь, которые издалека, с недоверием, наблюдали друг за другом, создавая треугольник тревоги и отчуждения. И Он построил белоснежный, златоглавый храм Христа, сиявший над туманной Москвой, как золотое негасимое солнце. Но туманы, в котором сияло солнце храма, были испарениями греха и болезни. Он пригласил в Москву орды денежных предприимчивых кавказцев. Посадил в префектуры армян. В музеи – коротконогих упитанных татов. В казино и отели – чеченцев. В банки и тресты – евреев. Рынки и нефтезаправки отдал азербайджанцам. За ним по пятам, как придворный колдун и советник, следовал неотступный кореец.
Страна, для которой Мэр спешно готовил столицу, была «Новой Хазарией». Повелитель, которого Мэр звал на царство, был ослепительный чернокудрый красавец в пурпурных одеждах, в рогатом, усыпанном алмазами венце. Мэр украшал Москву златом и мрамором, возводил висячие сады, пускал в небеса хрустальные фонтаны, ожидая часа, когда в «День Города» на черном «кадиллаке», в упряжке тысячи крылатых грифонов, сошедших с рекламы «Шелл», в сопровождении голых юношей из эротического театра Виктюка въедет Антихрист. И Мэр в сопровождении Патриарха под венчальную ораторию Шнитке, написанную на стихи Бродского, поведет его в Успенский собор. Такая несусветная картина пронеслась в измученном воображении Белосельцева, когда он, преодолевая магнитное поле Мэра, приближался к Прокурору.
Прокурор продолжал разговаривать с пышной, полуобнаженной блондинкой, изображавшей из себя Мерилин Монро. Он нежно обсасывал розовую креветку, заглядывая в глубокий вырез платья, где круглились взволнованные влажные груди. – Мы будем действовать только в духе Его Величества Закона. Нам необходимо очищение, которое, как весенний ливень с грозой, смоет с кремлевских башен всю грязь и скверну. – Прокурор слегка грассировал, словно во рту его вибрировала розовая чешуйка креветки. – Но закон для прокурора превыше всего. Знаете, как называют меня за спиной? «Рыцарь закона»!.. – Он обсосал креветку, посмотрел на дамскую грудь. Аккуратно отложил креветку на край тарелки. В этот момент и подошел к нему Белосельцев.
– Боже мой! – сказал Белосельцев, протягивая Прокурору ладонь. – Вот уж не думал вас здесь увидеть! – Поистине, это чудо! Чудо совпадений! – Ладонь у Прокурора была мягкая, сдобная, и если поковыряться в ее теплой глубине, то можно было отыскать изюм. – Сегодня утром звонил вам, да не застал. И по дороге сюда думал о вашей коллекции.
