Дмитрий Правдин - Записки районного хирурга
Пересматривал не так давно фильм «Собачье сердце», очень он мне нравится. Был у меня пациент, очень на Шарикова похожий.
Доставили в отделение, как водится, в час ночи мужское тело. Невысокого роста, лет около пятидесяти, без сознания. Свод черепа весь в рытвинах, на краниограмах множественные вдавленные переломы, больше слева.
На операции я рассек кожу, обнажил кости. «Боже мой! Суповой набор, да и только! Живого места нет, каша из костей и мягких тканей». Я убрал все осколки, лишенные надкостницы — получился костный дефект в левом своде черепа 20,0 на 25,0 см. Головной мозг слабо пульсирует, пропитан кровью. «Ну, все, не жилец», — подумал я, зашил кожу, а та провалилась в костную «яму». «Точно, не жилец!»
Два дня этот человек провел без сознания, на третий пришел в себя и… попросил есть!
Затем начал потихоньку поправляться.
Звали его Коля, хотя по паспорту значился Керимом. Коля-Керим был родом из Казахстана, когда-то давно служил срочную в наших местах, да и остался после службы. Женился, нарожал детей. Работал в колхозе водителем. Когда колхоз развалился — запил.
Пил запойно, по неделям, тиранил семью и распускал руки. Старшая дочка, а ей к тому времени уж 17 годков стукнуло, не выдержала, да и отрихтовала пьяного папашу молотком по голове, а после в подпол скинула, хотела ночью вынести и прикопать где-нибудь. Да мать помешала: вернулась из гостей раньше времени.
— Валя, а где папа? — мамка спрашивает.
— Не знаю, пьет где-то. С утра не видела.
Легли спать, а из подпола вроде как кто-то стонет.
— Валя, слышишь, вроде стонет кто?
— Мама, спи, кажется тебе.
— Нет, не кажется, вот счас ясно слышу! Из подполья! А ну посвети!
Извлекли беднягу на свет божий, а он только мычит. Мать дочку ругать стала, мол, отец он тебе какой-никакой, зачем так с ним?
— Мама, ну достал он меня уже! Его пьяную рожу видеть больше не могу!
— Ну, не можешь пьяную, теперь будешь битую видеть!
Мать оказалась отчасти права. Пить Коля-Керим бросил, но физиономия у него стала как у Шарикова в первые сутки после операции.
От природы невысокий, метр с кепкой, узкоглазый, узкоплечий, большеголовый, он и до травмы не был видным мужчиной. А после и вовсе превратился в двойника литературного персонажа. Мы так и прозвали его — Шариков.
После того как больной начал поправляться, мы думали: как закрыть столь огромный дефект в черепе? Чем? Было у нас специальное вещество — проткарил, быстро затвердевающая пластмасса, которую охотно используют и нейрохирурги, и стоматологи. Но закрыть им такой огромный дефект было нереально. Для этого изготавливали специальные титановые пластины, но не у нас — надо было заказывать на заводе медпрепаратов. А 10 квадратных сантиметров титана на современные деньги стоили около пяти тысяч рублей. А тут у нас все пятьсот квадратных сантиметров, вот и считайте, сколько это рублей. У Шариковых таких денег не было.
Когда Шариков в первый раз встал, он был одет в белую ночную рубашку, голова в бинтах, лицо отечное, страшное, и речь нечленораздельная. Это он потом стал понятно говорить, а вначале бегал по отделению и орал «абырвалг». Наверное, что-то по-казахски.
Однажды Шариков вырвался на улицу и произвел фурор среди обывателей. Он ходил по улицам в своем больничном одеянии и, заглядывая в лица прохожих, бросал непонятные фразы.
Через месяц он пришел в норму, перестал говорить на тарабарском наречии, вспомнил русский язык и больше не убегал на улицу и не пугал обывателей.
Пора было его выписывать; но как, если половина его головного мозга прикрыта только кожей?
Немного поразмыслив, мы придумали. Леонтий Михайлович принес из дома старый мотоциклетный шлем без козырька, его обессмертил герой Моргунова в фильме «Кавказская пленница». Вот этот шлем мы на Шарикова и надели.
Теперь он был обречен ходить так всю жизнь, и спать, и есть в шлеме, по крайней мере, пока не найдет денег на титановую пластину.
Я встретил его через полгода, зимой. Меня вызвали на «скорую»:
— Там черепно-мозговую травму привезли, вы его знаете, — и назвали Шарикова.
«Чему там уже травмироваться?» — удивляюсь. Приезжаю — а он сидит в каске и улыбается! Дочка рядом — ее, кстати, не посадили, как-то отделалась условным сроком. Оказалось, до Шарикова только что дошло, кто ему жизнь спас, и он три дня доставал родственников, чтобы отвезли ко мне.
Я хотел сначала рассердиться, но как глянул на него, так вся злость и прошла: ну как можно на Шарикова ругаться?
В этой истории все кончилось более-менее миром: родные люди договорились и помирились, правда, глава семьи вынужден в каске ходить, но это все же лучше, чем в могиле лежать. А бывали и другие случаи…
Ольга и Оксана Мелентьевы были родными сестрами, близнецами и красавицами. Жили они душа в душу и всегда были вместе: и в школе, и в техникуме, куда определились после получения аттестата зрелости. Близкие на них нарадоваться не могли!
Но однажды сестры обнаружили, что обе влюблены в одного парня.
Видел я этого персонажа. Нескладный прыщавый двадцатилетний субъект, жидкие длинные волосы, длинные грязные ногти и скудная козлиная бородка. Ну просто Ален Делон!
Вот из-за этого волосатика две родные сестры потеряли покой и сон и люто возненавидели друг друга.
Для начала Ольга перекрыла сестре холодную воду, когда та мыла голову, Только Оксана намылилась, покрыв обильным слоем пены свои роскошные волосы, как из крана потек кипяток. Оксана попала в наше отделение с ожогами второй и третьей степени. В основном пострадали голова, шея и кисти рук. Доказать причастность сестры не удалось, хотя они были дома вдвоем.
Оксана долго болела, больше всего ее угнетала потеря волос. Шикарную косу пришлось остричь. Волосатик пару раз пришел ее навестить, да и пропал, переключившись на сестру.
Ольга была на седьмом небе от счастья: конкурентка устранена, любимый рядом. Но недолго длилось девичье счастье. Оксана поправилась, да и плеснула в лицо разлучницы раствор концентрированной серной кислоты, нечестным путем добытой в аккумуляторной.
Когда Ольгу привезли, она кричала так, что стекла в окнах дрожали.
Пострадала только кожа лица — глаза остались целы.
Антидот кислоты — щелочь. Мы про мы ват и пораженные участки раствором соды, но это мало помогло, кислота уже успела поразить ткани и коагулировать (свернуть) белок. Боль была настолько интенсивной, что девушке не помогали и наркотические обезболивающие.
По санавиации я отправил Ольгу в областную больницу в ожоговый центр. Несмотря на множество сложных операций, лицо спасти не удалось. В этом случае причастность сестры также не доказали.
