Ирина Лобановская - Жена из России
Маша поцеловала ее, чем ненадолго привела в шоковое состояние, и бросилась к телефону.
— Спасибо твоему брату! — проворчала Инна Иванна, выйдя из столбняка. — От тебя сроду поцелуя не дождешься… Только вот по его милости… И чем он тебя так увлек, не понимаю…
— Не понимаешь?.. — прошептала Маня, снимая трубку. — Ты — и не понимаешь?!.. Мама… Разве это правда?..
Инна Иванна опустила глаза и загремела посудой, отвернувшись от дочери.
Маша торопливо нажала знакомые семь цифр. К телефону долго никто не подходил. Тотчас заломило в висках. Где же он?.. Что-то случилось?.. Или просто в ванной?.. А может, она не туда попала?..
Она позвонила на сотовый. Абонент его заблокировал. Зачем?!
Маня испуганно отключилась, оглянулась на мать, старательно делавшую вид, что она в кухне совершенно одна, и снова набрала номер квартиры.
Вовка снял трубку почти сразу и замолчал, услышав Машин голос.
— Почему ты молчишь? — в страхе спросила она. — Не хочешь со мной разговаривать? Я не могла позвонить раньше…
— Не хотела, — спокойно поправил ее Вовка. — Длиннушка, ты не хотела. На работе меня называют: "нигде не теряющийся". Жена прозвала "чмо". У меня всегда есть в наличии деньги и хорошее настроение. Это тебе не хухры-мухры…Но сегодня ты заставила меня растеряться… Наверное, впервые в моей жизни… И знаменитый наркоз расстоянья что-то никак не подействовал, и работа на отвлекла… Это плохо… — Он хмыкнул. — Я думал, о том, что случилось…Что могло между нами произойти?.. "День прошел, как не было — не поговорили…" Но мне бы хотелось, чтобы ты сама все объяснила. Толково и внятно. По крайней мере, попробовала бы это сделать. И по возможности короче… Краткость далеко не всегда становится родной сестрой таланта, но милосердию она, безусловно, очень близкая родственница. Ты не умеешь быть жестокой, но ты можешь и любишь быть честной, а честность чаще куда страшнее любой жестокости. И все-таки мне надо разобраться. Ты встретила другого?
Маша молчала.
— Значит, я угадал?.. Ты слишком безответная…
— Я не сказала "да", милорд… — прошептала Маша.
— Вы не сказали "нет"… — холодно отозвался Вовка. — Ну, о твоем новом приятеле догадаться нетрудно, с ним все ясно. А что дальше?..
— Я… не знаю… — еле слышно пробормотала Маша.
— А кто знает? Ты взрослый человек, отвечающий за свои поступки…
В этом-то все и дело… Она должна за них отвечать.
— Сформулируй свои желания и мысли! Почему ты такая размазанная? Ты спишь с ним?
— Нет! — испугалась Маша. — Между нами ничего не было!
Володя недоверчиво помолчал.
— Предположим… Допускаю, что ты пока не врешь… Но ситуация чересчур хрупкая, и это неустойчивое равновесие способно нарушиться в одну минуту… Мышонок… Мне нужно тебя увидеть и услышать…
— Мне тоже… — прошептала Маша.
И услышала счастливый вздох облегчения, вырвавшийся у Вовки: он не сумел его удержать, хотя явно старался.
— Когда? — коротко спросил он.
— Завтра… — прошептала Маня. — В семь на вокзале.
— Хорошо, — спокойно согласился Вовка. — Не опаздывай. И учти, что я скоро должен буду уехать. В командировку.
— Надолго? — забеспокоилась Маша.
Она теперь уже снова боялась остаться одной.
— По обстоятельствам, — объяснил Володя. — От двух недель до месяца. Это тебе не кот начихал. Так что я жду тебя завтра, длиннушка… Шоколадки я уже купил…
Трубка забубнила короткими гудками.
Маша оглянулась на мать, опасно гремевшую посудой. Что мне делать, мама?..
Инна Иванна мгновенно услышала ее незаданный вопрос.
— Выходи замуж и уезжай! — четко и резко сказала она. — Убегай прочь отсюда как можно скорее и дальше! И думать забудь раз и навсегда обо всех на свете Мытищах, электричках и своих сомнительных родственниках! Выброси все это из головы! Здесь ты окончательно запутаешься, изверишься и сойдешь с ума! У тебя есть прекрасный вариант!
Прекрасный?.. Мама, он у тебя тоже был… Вариант наоборот… "Если хочешь сойти с ума, лучше способа нет…"
Инна Иванна смотрела прямо на Машу. В ее голосе звенели слезы. Масяпка, родненькая…
За стеной идиллически мирно звучали голоса Бертила и Антошки.
17
Маша вошла в комнату и села возле Бертила. Она сразу заметил неладное.
— Что-то случилось, Мари?
Светлые глаза смотрели вопросительно и беспокойно.
— Нет, — покачала головой Маша. — Ничего… Я просто хочу тебе кое-что предложить…
Жених стал еще тревожнее, однако улыбался по-прежнему бесстрастно. Тренированный суровой, редко улыбающейся жизнью и женами бывший военный моряк…
— Мы сейчас позвоним Татьяне, предупредим ее, что ты не приедешь ночевать, и поедем ко мне… Конечно, она расстроится, ей невыгодно потерять деньги. Но придется смириться. А мне не хочется потерять тебя…
Куда как откровеннее…
Бертил удовлетворенно просиял. Антон внимательно взглянул на мать: мы едем в Швецию, мама? Едем, сынок… Что мы здесь забыли?.. Точнее, забудем все, что здесь было… Если забудется…
Маша объяснила Татьяне суть дела. Хозяйка, понятно, огорчилась.
— А завтра он приедет? — спросила она, достаточно четко просекая ситуацию.
— Не знаю, — уклончиво ответила Маня. — Простите нас…
— Да что уж там! — вздохнула Татьяна. — Мы понимаем… Я уже вчера об этом подумала…
Бертил церемонно раскланялся с Инной Иванной, кажется, совершенно очарованной им, поулыбался на прощание Антону… Они с Машей оделись и вышли на улицу. Привычно шумело, гудело, неслось вперед не остановимое никакими стихиями Садовое кольцо, под ногами — грязища московского центра и колдобины тротуаров.
Вежливый и чуткий жених взял Машу под руку.
— Мари, ты все-таки чем-то расстроена? Ты сейчас где-то очень далеко от меня…
В проницательности ему отказать было нельзя.
Врать становилось противно. И не врать невозможно. Хотя шведскую тонкость вряд ли удастся обмануть…
— Устала, — сказала Маша. — Волнуюсь… Не могу представить себе нашу будущую жизнь… Это плохо… Все очень сложно…
В метро снова начались восторги. Они порядком поднадоели и утомили Маню. Хорошо, что им ехать от "Чистых прудов" без пересадки.
Что там делает без нее Вовка?.. Развлекается убойным российским телевидением? Слушает музыку? Играет на пианино?.. А вот это она предположила совершенно напрасно… "Все вы, губы, помните, все вы, думы, знаете…"
Маша быстро повернулась за помощью к Бертилу, но тут неожиданно в вагон вошел Ленька Бройберг, увидел Маню и возликовал. Хотя рядом с ним находилось прелестное миниатюрное двадцатилетнее создание с огромными, наивно изучающими мир глазищами.
Вот уж некстати так некстати! — вздохнула Маня.
Ленька тотчас прилип к ней.
— Вашу Машу! Мария, я тебя не узнаю! — заявил он.
— Значит, пристаешь к незнакомке? — холодно поинтересовалась Маня. — Да еще в присутствии юной очаровательной леди! А где твоя жена?
— Жена где надо, на своем обычном месте. А где ей еще быть? — захохотал Леонид. — Я у нее на длинном поводке! Ты, Мария, дура! Как все бабы без исключения. Поэтому менять их особого смысла не вижу!
— И все-таки меняешь?
Бертил пытался понять суть разговора по интонации, но явно в этом деле не преуспел.
— И ты, я смотрю, тоже привыкаешь к смене караула. Молодец! Времени зря не теряешь! Я давно ждал этого момента и, наконец, дождался!
— Ну, какое это имеет отношение к тебе? — взорвалась Маша. — Это мой жених! Он приехал за мной из Стокгольма! Понял?!
— Швед? — обрадовался еще больше Бройберг. — А почему ты не представишь меня своему жениху? Это невежливо. Тебе надо учиться жить по-европейски! По тамошним правилам и канонам. Закон есть закон! Иначе будешь Манькой в Европе!
Маша готова была его убить, но вместо этого проскрежетала сквозь зубы:
— Познакомься, это Бертил!
И взяла под руку забытого на время жениха.
— Берт, это Леонид, мой коллега. Был фельетонистом, а теперь, когда вся страна превратилась в один большой фельетон и можно писать и говорить что угодно, переквалифицировался в заместителя главного редактора.
Мужчины вежливо поулыбались друг другу. Во взгляде Бертила легко читались непонимание и тревога.
— Ты похорошела за то время, пока мы не виделись! — объявил Бройберг. — Тебе явно идут на пользу мужики. Не смотри на меня медузой Горгоной! Я говорю, — пояснил Леонид на отвратительном английском Бертилу, — что у вас красавица невеста. Вам повезло! Правда, в России много красивых мадам. Здесь самый подходящий климат для женских расцветов!
Швед с удовольствием кивнул. Брошенная Бройбергом девушка потерянно стояла в стороне, среди толпы пассажиров, и жалобно смотрела в его сторону, пытаясь поймать хотя бы один его взгляд.
