Кристофер Бакли - Суматоха в Белом Доме
– Пятнадцатого сентября.
– Прошу прощения, мне надо кое-что проверить насчет завтрашнего отъезда, – сказал я.
У меня не было желания присутствовать во время сцены, которая должна была последовать после первого обмена репликами.
Президент позвонил мне в тот же день.
– Герб, – сказал он, тяжело вздыхая, – по-моему, над женами политиков попросту издеваются.
– Да?
– Конечно. Они-то не политики.
– Если честно, не могу не согласиться. Однако…
– Их выставляют напоказ, и это отвратительно.
– Но ведь, – попробовал я возразить, – они по сути команда…
– Им приказывают с обожанием смотреть на кандидата, пока он произносит дурацкую речь о поддержке фермеров.
– Все же…
– Выставляют в шоу Фила Донахью и спрашивают, что их мужья предпочитают на завтрак и кого они собираются назначить верховным судьей.
– И все же…
– Это унизительно. Особенно для женщин, у которых до замужества была своя карьера.
– Но…
– Я должен что-то предпринять.
– Вы? – переспросил я.
– Да. Я решил, что проведу предвыборную кампанию один. Соло.
– А… Но не думаете же вы…
– Джесси согласна со мной. Она считает, что сейчас самое время воплотить эту идею в жизнь.
– Понятно. Откровенно говоря, сэр, я не считаю эту идею достойной воплощения.
– Если бы люди, которые стремятся к государственной службе в наши дни, хотя бы вполовину были так свободны, как они говорят, кто-нибудь уже непременно воплотил бы ее в жизнь. Встал бы и сказал: «У моей жены есть дела поинтереснее, чем всюду таскаться за мной и придавать моему облику благообразие».
– Вы сами знаете, что она пользуется популярностью.
– Послушайте, она не отказывается помогать. Я сказал ей, что она может сделать так много или так мало, как ей самой захочется. «В любом случае, – сказал я, – тебе решать».
– И что, – со страхом спросил я, – она решила?
– Мы пришли к выводу, что примерно полдюжины появлений на публике будет вполне достаточно, ведь основных мероприятий никак не больше.
– Шести?
– Шесть и есть полудюжины.
– Это не много, господин президент.
– А я сказал, этого будет достаточно.
– Да, – промямлил я, упав духом. – Понимаю.
– Вам, Сигу, Фили и остальным придется согласовывать это с ней. – Он вздохнул. – Составите расписание. Да, кстати, она снимается в фильме.
– Да, – хмуро произнес я.
– Вы слышали?
– Я был в комнате, господин президент, когда она сообщила об этом.
– А! Ну да! Знаете, мне кажется, информация должна исходить из Белого дома. Посоветуйтесь с Ароновым,[21] посмотрите, нет ли какого противоречия.
– Да-да.
– И, Герб…
– Сэр?
– Если она переменит решение и захочет больше времени уделять нашей кампании, поддержите ее, ладно?
Я был несколько удивлен, когда миссис Такер не явилась на организованные мной переговоры, чтобы составить расписание мероприятий, на которых она будет присутствовать. Вместо себя первая леди прислала своего агента, мистера Либмана из Международного актерского агентства.
– Доброе утро, господа, – сказал он. – На случай срочных сообщений я позволил себе предупредить сотрудников моего офиса о том, куда направляюсь. Вы не возражаете? Отлично. Значит, начинаем?
Фили сразу невзлюбил его. Я воздерживался от суждений, пока он не назвал меня «Герби», но уж тут решил, что мне он тоже не нравится.
Переговоры продолжались почти два часа, в течение которых мистеру Либману звонили четыре раза. Я едва не вышел из себя, когда он во время одного из разговоров, нимало не смущаясь, попросил нас оставить его одного. Это в Белом-то доме он просил нас выйти из комнаты. Если честно, то я хотел сказать ему пару крепких слов, но настраивать его против себя было не в наших интересах, так что я чуть не силком вытащил Фили в кабинет миссис Метц, где мы и просидели до конца его общения «с побережьем».
– Благодарю вас, господа, – сказал он, когда мы вернулись в мой кабинет. – Сами знаете, как это бывает.
Нет уж, я не желал знать, как «это бывает», но ничего не ответил.
Мы подошли к вопросу о президентских дебатах в октябре. Наша сторона не рассматривала присутствие первой леди на дебатах ее мужа с Джорджем Бушем как мероприятие.
– У моей клиентки в октябре будет разгар съемок. Если нам придется ехать куда-то, где будут проходить дебаты, то мы рассматриваем это как официальное появление на публике. Советую вам, господа, задействовать сестру президента. Пусть она появится на дебатах, и тогда моя клиентка сможет присутствовать на более важном мероприятии, например, на обеде у Эла Смита, где вам непременно захочется ее видеть.
Переговоры закончились с удручающим результатом. Мы получили «наши» шесть присутствий и, возможно, еще одно, если вдруг возникнет крайняя необходимость, и при этом были вымотаны до предела. Сиг и Фили сняли пиджаки и распустили галстуки. А вот мистер Либман источал прохладу, как огурчик с грядки. Много мне довелось вести переговоров, но такого оппонента, как мистер Либман, встречать еще не приходилось. По правде говоря, с тех пор мне непонятно, как в Голливуде умудряются делать кино, если каждый раз приходится преодолевать такие сложности.
– Могу я воспользоваться вашим телефоном? – спросил мистер Либман, когда переговоры завершились.
Я едва поборол желание показать ему, где находится телефон-автомат, но мстительность не в моем характере.
Он попросил оператора соединить его с первой леди.
– Джесс!
Джесс? Вот, значит, как он обращается к ней.
– Я уладил ваше дело о шести выходах. Теперь платите или играйте. Шутите. Они любят вас. Им хочется в постельку.
– Что? – громовым голосом спросил я.
– Фигурально говоря, Герби. Нет, тут ваш мистер Вадлоу. Да, очень милый господин. Послушайте, в этом городе есть рестораны? Я слышал, здесь одни микроволновки. Да? Давайте, я буду рад. У вас есть машина?
Я постарался сосредоточиться на распределении мест в президентском вертолете. Уходя, мистер Либман сказал нам «чао». У меня не возникло ни малейшего сожаления, когда я подумал, что больше не увижу его.
Книга пятая
Западни и ловушки
25
Раны и ушибы
Скучаю по Джоан, но считаю необходимым быть рядом с президентом в последние мирные дни перед началом предвыборной кампании. Здесь очень приятно, несмотря на мою аллергию.
Из дневника. 30 августа 1992 годаЧем ближе был День труда, а вместе с ним и официальное начало предвыборной кампании, тем сильнее портилось настроение президента. По моему настоянию он прожил последнюю неделю августа в Летнем Белом доме на Монеган-айленд, приводя себя в порядок перед предстоящей изнурительной гонкой. Мне очень хотелось, чтобы он приятно провел время, пользуясь любовью и популярностью среди местных жителей, и для этого я потихоньку организовал для тамошнего Департамента окружающей среды грант, согласно которому каждый житель Монегана получал пятьсот долларов, участвуя в опросе, то есть заполняя анкету, тема которой касалась качества жизни.
Мне едва удалось предотвратить беду, когда я узнал, что Ллеланд пригласил президента в двухдневный круиз на своей яхте «Сострадание». Лишь в минуту слабости президент мог принять такое приглашение. От одной мысли, что он будет фотографироваться на этом плавучем недоразумении, да еще накануне предвыборной кампании, меня тут же бросало в жар. Когда же я заговорил об этом с Ллеландом, он сказал, что морской воздух пойдет президенту на пользу. Конечно же, я расстроился и прямо обвинил Ллеланда в использовании президента для будущей продажи яхты. Наша беседа закончилась на высоких тонах, и несколько недель Ллеланд делал вид, будто не замечает меня, – даже во время совещаний в Овальном кабинете. Однако мне посчастливилось отговорить президента от этого шага, и он обещал воздержаться от прогулки на борту «Сострадания», несмотря на огромную пользу морского воздуха. Как бы там ни было, но к этому времени у президента зародились сомнения насчет Ллеланда, которому было поручено убедить сенатора Кеннеди не появляться на первичных выборах, когда будет происходить голосование за кандидата партии, а он провалил это дело, да еще с каким треском! Сенатор не только присутствовал в зале, но и публично предложил вице-президенту Рейгелату участвовать в выборах вместе с президентом. Quel fiasco! – как говорят французы.
Пришлось мне вмешаться и уговорить вице-президента, чтобы он не принимал предложение сенатора. (Бывший вице-президент написал в своей книге мемуаров «Черный каторжник: четыре года на борту самолета», будто я угрожал ему, ссылаясь на интерес налоговой службы к его доходам за 1984–1987 годы, но это сущее вранье.) Что бы там ни говорили, а я добился результата, и президент благоволил ко мне.
