Эллиот Тайбер - Взятие Вудстока
Впрочем, на благотворительность способны лишь люди, считающие, что у них есть все, что им требуется. А наше ощущение изобилия и достатка уже пребывало в опасности.
В начале августа мы поняли, что столкнулись с серьезными затруднениями. У нас иссякали запасы продовольствия. Я звонил оптовым торговцам и заказывал буквально десятки автофургонов с бутылками питьевой воды, закусками, содовой, сосисками и прочими товарами первой необходимости. Отсмеявшись и поняв, что я говорю серьезно, поставщики отвечали: деньги вперед. Кредита я у них не имел. Более того, не имел я и опыта заказов такого количества продуктов и потому не знал, слишком ли много я их заказываю или слишком мало. Тем временем и Майк с головой ушел в решение проблем Вудстока. Он мотался по финансовым центрам Нью-Йорка, занимая деньги, которые требовались для того, чтобы кормить, обеспечивать безопасность и нормальные санитарные условия для непредвиденно огромной людской толпы, оказавшейся на руках у «Вудсток Венчерз». Мы с папой решили, посовещавшись, что будет разумным заказать два автофургона с содовой, два с продовольствием и разместить предварительный заказ еще на полсотни. И очень скоро выяснилось: людей на фестиваль съехалось столько, что, закажи мы в пятьдесят раз больше, и того не хватило бы.
Все разраставшееся и разраставшееся поселение хиппи уже обладало силой, которая позволяла им сравнять Бетел с землей, — и каждый житель Бетела знал это. Собственно говоря, это знание пугало горожан до колик. А с другой стороны, такая сила позволяла хиппи совершить нечто поистине замечательное. Чем именно все обернется, никто из нас, разумеется, не ведал и, если сказать правду, мы просто-напросто тряслись от страха.
11. Дело сделано
В последние перед открытием фестиваля дни пространство и время стали меняться странным, непредсказуемым образом. Пространство сжималось, представление о времени утрачивалось. Реальность, по крайней мере ту, которая существовала в представлении жителей Бетела, поглотила контркультура. И правила теперь стали совершенно иными.
Вудсток доказал, что, собираясь в большом числе, люди обретают свободу, которая во всех иных случаях остается для них недоступной — особенно, если свобода эта никому не приносит вреда. Приехавшие на Вудсток молодые люди открыто курили марихуану и принимали наркотики. Они раздевались на глазах у всех и нагишом купались в прудах и озерах. Они уходили в кустики и там любили друг дружку. А бывало, обходились и без кустиков. Мужчины целовались с женщинами; мужчины целовались с мужчинами; женщины целовались с женщинами. Это происходило повсюду. И происходило в масштабах, которые трудно себе представить.
Большинство приехавших поселилось на ферме Ясгура, однако и Бетел с Уайт-Лейком наводнили тысячи людей. Люди были повсюду, целые стада их двигались по 17Б, направляясь к ферме Макса. Людская масса наполняла тротуары и собственно улицы Бетела. Невозможно было сделать и шага, не увидев тысячи хиппи, как невозможно было найти и место, которое позволило бы укрыться от менявшего наши жизни события. Целый мир пришел в Бетел, придавив его собою и сбив с толку.
Одной из неразрешимых проблем стала клаустрофобия. Местные жители привыкли к пустым и мирным просторам, к монотонной жизни — и то, и другое внушало им ощущение надежности их существования. До Вудстока в магазинах города редко появлялось больше одного-двух покупателей одновременно. Появление десяти сразу воспринималось как нечто, близкое к нарушению общественного порядка. Теперь же сотни людей стояли в очередях, чтобы купить еду, питьевую воду, содовую, туалетную бумагу и мыло, а на подходе были новые сотни.
И разумеется, цены подскочили до потолка и выше. Воду продавали по пять долларов за бутылку. Хлеб, упаковки колбасной и прочей нарезки, бутылки содовой и пакеты молока обращались во все большую редкость. Запасы продуктов начали иссякать, что лишь усиливало страхи, а временами порождало и истерию.
Существовала группа — организованная в 60-х коммуна хиппи, называвшая себя «Свинофермой», — которая раздавала еду бесплатно. Майк Ланг и его партнеры попросили у создателя этой коммуны, человека по имени Вейви Грейви, помощи в поддержании порядка на фестивале. Грейви согласился, устроив заодно и кухню, которая кормила зрителей. Впоследствии «Ферма» хвасталась тем, что подавала «завтрак в постель четыремстам тысячам людей». Эта кухня, вне всяких сомнений, помогала поддерживать мир и покой.
Мы, обитатели «Эль-Монако», знали о том, какими опасностями грозит нехватка продовольствия, не понаслышке. В ту неделю до нас добрались, наконец, два автофургона с заказанными мной и папой продуктами. Едва мы успели разгрузить эти фургоны, как среди тех, кто жил на ферме Макса распространился слух об их появлении. И через час с небольшим мы увидели толпу в несколько сот человек, бежавшую к фургонам и явно готовую сорвать с них дверцы и растащить все, что найдется внутри. Папа успел распахнуть дверцы и показать этой толпе, что фургоны пусты. Разочарование и гнев, охватившие ее, ощущались почти физически. Ни я, ни папа не знали, на что она может решиться, однако представить себе, как эти люди разносят в поисках еды мотель, нам было легко.
Неожиданно какой-то юноша взобрался с гитарой на крышу одного из фургонов, уселся там и запел «Blowin’ in the Wind» Боба Дилана. И, слава Богу, петь он умел на славу. Голос у него был сильный и чистый.
Толпа смотрела на него с изумлением и благоговейным трепетом. А затем настроение ее изменилось — гнев растаял. Прямо на наших глазах напряжение покидало тела людей. Одни начали улыбаться, а там и смеяться. Другие подхватили песню. И меньше чем через две минуты от ярости толпы не осталось и следа. Кто-то уже обнимал друг друга за плечи. Кто-то просто поворачивался и уходил. И очень скоро толпа расточилась. Умиротворяющую силу музыки отрицать невозможно.
По счастью, проблема с едой устрашающих размеров так и не приняла. Организаторы Вудстока сумели организовать доставку в город воды, продуктов и других необходимых вещей вертолетами — только они и могли теперь быстро добираться до Уайт-Лейка. По 17Б легковые и грузовые машины еле ползли, если ползли вообще.
В «Эль-Монако» был уже сдан каждый квадратный фут его территории. Мы сдали даже болото — люди жили на нем в легковушках, фургончиках и школьных автобусах. Комнаты мотеля, да и самые разные места его, которые мы с папой тоже обратили в жилые помещения, были набиты битком. Теперь в мотеле проживало больше пятисот человек, и даже я не знал в точности, где все они помещаются.
Мы с папой наполнили бассейн питьевой водой, а затем протянули из него по территории мотеля шланги, чтобы люди могли при необходимости пить ее — бесплатно. То, что четыре наших колодца и насоса исправно работали, казалось нам чудом, ведь местные жители ежедневно грозились воду в них отравить, а насосы разбить. Чтобы люди имели возможность помыться, мы соорудили у бассейна душевую. Правда, мыло, как и прочие необходимые вещи, давно уже закончилось.
Сама жизнь заставила нас обратить «Эль-Монако» в подобие пункта первой помощи для сотен людей, приходивших к нам с порезами и ссадинами или пересоливших по части наркотиков и нуждавшихся в месте, где можно было бы прилечь и очухаться. Я заворачивал этих трясущихся бедолаг в те одеяла, какие еще оставались у нас в запасе. Вместе с папой мы понарыли под стоявшими на невысоких сваях строениями мотеля траншеи и устроили в них «койки» нашего лазарета. Люди, по большей части молодые, появлялись вдруг неизвестно откуда, чтобы помочь нам в уходе за теми, кто перебрал наркотиков или пострадал от какого-нибудь несчастного случая. Мы с папой старались помогать всем, кто к нам обращался, а когда одних только наших рук для этого не хватало, откуда ни возьмись появлялись, чтобы нам подсобить, три-четыре человека.
В мотель ежедневно звонили со всех концов света встревоженные родственники тех, кто приехал на фестиваль, и их расспросы о том, не видели ли мы дорогих им людей, заставляли наши телефонные линии работать с полной нагрузкой. Мы трудились не покладая рук, делая то, что необходимо было сделать в данный миг. Мы старательно исполняли требования новой реальности, заставлявшей нас заботиться о других, помогать тем, кто нуждался в помощи. Вудсток обладал собственной жизненной энергией, собственным кодексом правил и силой, которая нам никогда и не снилась. Каждый житель Бетела понимал, что способность управлять событиями он утратил. Многие пытались как-то приладиться к ним, однако подавляющее большинство просто терзалось страхом.
Разумеется, сильнее всего горожане боялись того, что хиппи начнут бесчинствовать и не оставят от Бетела камня на камне. Ходили слухи, что на ферме Ясгура совершаются какие-то немыслимые зверства. Там разгулялись «Ангела Ада», уверяли некоторые, они отнимают у людей деньги, насилуют их и убивают. Хиппи предаются групповому сексу. Все и каждый накачиваются наркотиками и безумствуют. Собаки совокупляются с кошками. Ни слова правды в этом не было — ну, во всяком случае, в слухах о разгуле насилия. Однако и слухов было довольно, чтобы нагнать на местных жителей страху и взвинтить их нервы до последней крайности.
