Зигфрид Ленц - Бюро находок
– А что потом? – нетерпеливо спросила Барбара, и профессор повторил:
– А потом, да…
После войны начались поиски, они все время писали в разные инстанции и выучились ждать; немыслимое число людей, разлученных войной, хотели воссоединиться. Узнав, что в Атлантике затонул не один корабль, они не исключали, что Софи могла погибнуть.
– Первоначальное предположение постепенно переросло в уверенность, – сказал профессор Кассу, добавив, что прожил с этой уверенностью девятнадцать лет, вплоть до конференции, проходившей в Монреале, в которой он смог принять участие как ассистент профессора кибернетики Серваля.
– И там вы встретились? – спросил Генри.
– Не сразу – улыбнулся профессор, – сначала я повстречался с одной переводчицей по фамилии Мак-Фарланд, она повела меня в свой любимый ресторан.
Они ели, пили вино, говорили о канадском гостеприимстве; он заметил, что она как-то странно поглядывала на него, иногда с улыбкой, и все время смотрела на часы, потом извинилась и пошла звонить, а когда через час к их столику подошел какой-то мужчина, она встала и, сказав: «Арнольд Мак-Фарланд, мой муж – Алексис Кассу, мой брат», тут же разразилась истерическими рыданиями.
– Она сохранила тот кулон, серебряного дельфина? – нарушила общее молчание Барбара.
– Нет, – ответил профессор, – когда корабль затонул, он, вероятно, потерялся.
– Итак, – Федор казался удовлетворенным, – если не ошибаюсь, вы вновь обрели сестру благодаря предопределенному случаю или это была необходимая случайность?
– В любом случае мистика, – заключил профессор Кассу и, поднявшись, погладил Федора по плечу; его требовали к столику, за которым пили красное вино студенты старших курсов.
* * *Как никто другой, Федор веселился, когда несколько студентов разыграли скетч, названный ими «Дистанционное управление». Они изображали строительных рабочих: облачились в спецодежду, притащили кирпичи, ведра с раствором, черепицу, оконные рамы и еще парочку сточных труб. Неожиданно все артисты замерли, и один из них объявил:
– Дамы и господа, вы присутствуете на мировой премьере – на ваших глазах с помощью самодельного дистанционного управления мы сейчас построим дом.
На передний план вышел празднично одетый мужчина с пультом в руках; по оптическому сигналу окаменевшие рабочие немного размялись, а по акустическому, прозвучавшему как пронзительный свисток, они, словно роботы, начали выполнять осмысленную работу. Выстроилась рабочая цепочка: один подносил кирпичи, другой возводил стену; управляемые оптическими или акустическими сигналами, они будто бы прокладывали трубы, делали замеры для оконной рамы – человек с дистанционным пультом давал каждому задание. Все происходило в ускоренном темпе, как в немом кино, и когда внесли и символично установили опорную балку, простенький щитовой домик начал принимать реальные очертания.
Внезапная вспышка на пульте управления, за которой последовало истошное завывание сирены, неожиданно оборвала осмысленные движения, символическая стройплощадка превратилась в забавный хаос. Человек с дистанционным пультом яростно крутил и вертел его, нажимал на разные кнопки, но ничего не мог поделать, артисты «портились» на глазах, один опрокинул раствор в сточную трубу, другой заложил окно черепицей, мастерком что-то колотили, а ножовкой не пилили, а клали стену. Строительство дома окончательно вышло из-под контроля. Как ни старался человек с пультом снова стать хозяином положения, никто и ничто не желало ему подчиняться, сколько он ни чертыхался и ни тряс пульт. Чтобы это как-то объяснить, он наконец пожал плечами и объявил:
– Вероятно, дистанционное управление неисправно. – Аплодисменты вознаградили его и артистов, они несколько раз поклонились, а потом методично и четко убрали сцену, словно не раз репетировали это.
– Это твоя идея, Федор? – поинтересовался Генри, и Лагутин признался:
– Да, я в этом немного участвовал; мне бы только хотелось, чтобы сбой при передаче сигнала был еще лучше обыгран.
Пока студенты расходились по своим столикам, им еще раз похлопали, мужчина с гвоздикой в петлице тоже аплодировал от души, и лишь его жена, выглядевшая угрюмо и почти обиженно, высказалась в полный голос, так что ее было слышно за соседними столами:
– Чушь какая, ты можешь мне объяснить, что все это значит?
Федор наклонился вперед, ища ее взгляд, явно преисполненный желания дружелюбно объяснить ей скрытый смысл скетча, но Генри мягко оттянул его назад:
– Спокойно, Федор, не стоит.
Он показал Лагутину на профессора Кассу, который за столом, где сидели «старейшины», поднял свой бокал в их честь, что, конечно же, было весьма лестно.
Неожиданно по сцене забегали разноцветные огоньки, они кружили, лучи их пересекались и наконец, словно сговорившись, сфокусировались на гитаристе, подавшем знак рок-группе; почему-то они начали с «Love, Love, Love». Старый хит щемил душу, будто пытаясь вернуть что-то утраченное. На свободной площадке тут же появились первые пары. Несколько старшекурсников, спонсоров и родителей тоже рискнули примкнуть к танцующим, лишь мужчина с гвоздикой не дал себя уговорить; хотя жена несколько раз толкала его в бок и даже попыталась поднять силком, он остался непоколебим.
Вот и Федор официально склонил голову перед Барбарой, предложил ей руку, чтобы проделать несколько шагов до танцевальной площадки, и еще раз поклонился, прежде чем коснуться ее рук Он танцевал серьезно и отрешенно, то и дело прикрывая глаза, а открывая их снова, с таким удивлением смотрел на Барбару, словно был не в состоянии объяснить себе самому неожиданно нахлынувшую на него радость. Генри не мог оторваться от обоих, никогда еще он не видел сестру танцующей столь легко и грациозно, такого не бывало даже на самых развеселых вечеринках водно-спортивного клуба. Вспомнив, как он однажды сказал ей: «Ты танцуешь, словно гребешь на каноэ: опускаешь – загребаешь», он улыбнулся и решил все-таки извиниться перед ней, хотя прошло уже немало времени.
После первого танца Федор хотел проводить Барбару на место, где они сидели, но, как и большинство пар, они остались на площадке; в ожидании следующего номера она положила ему руку на плечо. Они не произнесли ни слова, продолжали молчать и станцевав под «The Girl from Ipanema».[7] Генри не в силах был сдержаться и стал подавать им знаки одобрения и восхищения, он так увлекся, что напевал вполголоса мелодию и отбивал пальцами ритм по столу. Ему вдруг самому захотелось станцевать с сестрой.
Когда гитарист объявил «Rock around the clock»,[8] несколько пар покинули танцплощадку, но Федор с Барбарой остались – они взялись за руки, обменялись призывными, подбадривающими взглядами, набрали в легкие воздух и начали с небольшого синхронного прыжка. Как они выбрасывали ноги, вращались, удалялись друг от друга, не глядя искали вытянутой рукой партнера и с легкостью находили, как вдруг Федор притянул к себе Барбару, поднял ее и, быстро прогнувшись, поймал на плечи, перевернул, она плавно соскользнула, а он сделал вид, что бросает ее… Их танец дышал такой радостью, такой раскованностью, что привлек к себе всеобщее внимание гостей за столиками, на них уже показывали, о них говорили. От Генри не укрылось, что, несмотря на всю радость от танца, они были предельно сосредоточены; он заметил четкую команду Федора, видел, как он обхватил запястья партнерши и швырнул ее сквозь свои широко расставленные ноги, так ловко рассчитав все движения, что она не потеряла равновесия и сразу же вскочила на ноги, улыбаясь ему; она явно была счастлива, что трюк им удался. Похоже, Федор уже не мог остановиться – неожиданно он упер руки в боки и задорно пустился вприсядку, пригласив знаком Барбару последовать его примеру, но она помотала головой, посмотрела на него сверху вниз, счастливая и запыхавшаяся, и показала, что сдается. Федор резко оборвал свой танец, с легкостью выпрямился и, обняв ее рукой за плечи, проводил на место.
– Вы были неподражаемы, – похвалил Генри, – вам можно вместе выступать, в самом деле, а теперь выпейте, – и он придвинул им их бокалы.
Поскольку бокал Федора был почти пуст, Барбара протянула ему свой; пока он пил, Генри не отрывал взгляда от соседнего стола, от мужчины с гвоздикой, склонившегося к жене и шептавшегося с ней, не спуская глаз с Федора. И вдруг женщина спросила, настолько громко, что Генри ее хорошо расслышал, откуда вдруг запахло конюшней, ее муж втянул носом воздух, принюхался и также громко объявил, что здесь пахнет потом и кожей, затем вдруг поправился:
– Скорее козлом, да, точно, козлом.
– Вот и я о том же, – подхватила жена, – здесь воняет, как в загоне для коз, давай поищем другое место.
Сидевшая за их столиком девушка огорошенно посмотрела на них, очевидно, не заметив перемены в воздухе, во всяком случае, она не видела причины демонстративно принюхиваться, а ждала, когда ее пригласят на танец.
