Эдуард Лимонов - Книга воды
Слависты и славистки, профессора в бесчисленных американских университетах очень помогали своим писателям выживать. Даже меня, крайне неудобного в общении, приглашали с лекциями, платили обыкновенно несколько университетов — объединялись и в складчину приглашали писателей. Помню, я совершил, уже живя в Париже, несколько туров по университетам Калифорнии. Платили слависты не так много, по нескольку сотен долларов каждый университет, но, хорошо организованный, такой тур приносил прибыль. Я плохо продал во Франции свою вторую книжку «Дневник неудачника» издательству «Альбан Мишель», денег дали мало — я стоил еще мало. Поэтому осенью 1982 года я появился в Нью-Йорке, посидел там пару месяцев у окна на Бродвей у 93-й улицы, писал в комнате девочки, дочки хозяйки, роман «Палач». А к октябрю мне организовали тур по университетам Калифорнии — я поехал. Университет Калифорнии в Лос-Анджелесе и Университет Южной Калифорнии я очаровал первыми, а далее уже была Лена Вайль или Вайс (все-таки Вайль, наверное). Моей лекции я не помню, разумеется, я не помню ни одной своей лекции, говорился полагаю, о своих двух существовавших тогда книгах и отвечал на вопросы. Эта часть — вопросы — была мною наиболее любима, ибо я был ленив, как подобает новому гению. Лена Вайль повезла нас после лекции в свой обширный, — о двух этажах, с террасой и с «джакузи» (все говорили: у нее «джакузи», у Лены есть «джакузи») — дом. Наташа была уже со мной, я уже, кажется, жил у них, у нее и ее друга Бори Закстельского. Мы приехали, и дом действительно оказался чудесным, таким мексиканским, стоял он в стороне от всякого жилья, как усадьба. В доме были: внутренний мексиканский дворик с мясистыми кактусами, висели яркие толстые ткани, сомбреро и седла на стенах, стена из красивого дерева. Все легкое, сухое, множество книг.
Поглядеть на новейшую звезду русской литературы собрались гости: профессора, студенты, эмигранты. Пили текилу, продолжали вечер вопросов и ответов. Злая-презлая, никогда потому что не была в роли подружки звезды, всегда сама была звездой, бродила меж гостей Наташа. И напивалась.
Когда гости разъехались и мы втроем отправились в знаменитое «джакузи», Наталья Георгиевна была уже пьяна. Ей в тот год было 24 года, потому пьяная она еще оставалась доброй, в общем, девушкой, большой и смешной. Волосы она тогда остригла и теперь, лежа в джакузи, была похожа на мокрую, большую кошку. Одна грудь у нее была обожжена, жизнь уже ее поломала и ободрала, но еще не очень. Наташа — мокрая кошка стала опускать меня в глазах профессорши Лены. Эпизод этот сносно описан в романе «Укрощение тигра в Париже», посему здесь уместно лишь остановиться на предмете исследования: на джакузи. Сильная струя, идущая из пола, отделанного мозаикой, приятно ударяла по телу, переворачивала, если ей не сопротивляться, давала ощущение богатой жизни. Я был, к сожалению, вдребезги болен, переносил, кажется, на ногах воспаление легких, потому насладиться в полной мере струею не мог. Вместе со струей поступали какие-то серные пузыри, как мне показалось. Удивительно, но после этого джакузи в Калифорнии мне нигде более не пришлось побывать в джакузи, несмотря на то, что круг моих знакомств стал богаче. Лена Вайль скончалась от рака через небольшое количество лет, с Наташей я прожил несчастливо, но интенсивно целых тринадцать лет и сейчас, сидя в тюрьме, отдал приказ, дабы меня с нею развели. Джакузи, возможно, еще живо, и сейчас в нем, возможно, сидит какой-нибудь бесполезный, абсолютно неисторический, наследник профессорши Лены.
В тот вечер профессорша, по-моему, пыталась нас соблазнить, меня и Наташу. Она так быстро разделась!
Бани / Алма-Ата
Главная площадь города, микроавтобус телекомпании «Хабар» подваливает к крыльцу телекомпании. В нем девять национал-большевиков. За автобусом швартуется автомобиль полковника Казахстанской службы безопасности Бектасова. Бектасов в темных очках. С ним три офицера КНБ. Напротив, — через площадь, — величественные вершины Алатау, здание Совета министров республики Казахстан, далее здание президентского дворца. Журналисты, снимавшие нас на ж/д вокзале, бегут доложить начальству. А мы, вытащив рюкзаки из микроавтобуса, выкладываем их на ступени. Сияет солнце. Отличное начало авантюрного романа. Я только что узнал, что директором телекомпании «Хабар» является… дочь Президента Назарбаева Дарига Нурсултановна Назарбаева. На вокзале я этого не знал. Мы явились прямиком из Кокчетава, где ночью, после дождя, под лохматыми звездами нас посадил на поезд — провожал майор КНБ Карибаев. Это по моей просьбе Карибаев позвонил Бектасову и предупредил его, что в Алма-Ату прибывает Лимонов с отрядом. Разумеется, майор Карибаев и без моей просьбы предупредил бы своего алма-атинского коллегу, что знаменитый писатель, мятежник и trouble-maker, находившийся в Кокчетаве под домашним арестом и под колпаком КНБ, приезжает в Алма-Ату.
Начался же авантюрный роман с того, что отряд членов НБП прибыл в г. Кокчетав, куда мы были приглашены местными казаками на проведение казачьего круга. Было это утром 2 мая 1997 года. Весь вокзал оказался забит ментами, может быть, батальон ментов, и все они встречали нас. Под конвоем нас привезли в здание линейной милиции. Там уже были приготовлены четыре телекамеры, и, дрожащими руками держа бумагу, полковник Гарт (немец), шеф линейной милиции, зачитал мне документ — постановление Генпрокуратуры Казахстана о том, что проведение казачьего круга в Кокчетаве запрещено, что я поставлен об этом в известность, что мне и прибывшим со мной товарищам запрещается посещать политические собрания и митинги. Что Президент и народ Казахстана тем не менее гостеприимны, и если мы желаем остаться в их стране с целью ознакомления с ней, с целью туризма, то мы можем это сделать. Или можем уехать в Россию, хоть немедленно, они нам помогут. Я сказал, что мы останемся с целью туризма. Им это, судя по их лицам, не понравилось, но делать нечего. Я подписал их бумагу. Камеры снимали.
Мы остановились у правозащитницы Морозовой. Вокруг расположились дремать в машинах десятки каэнбэшников. С утра приехал майор Карибаев и весь день проводил с нами. 4 мая в Кокчетав приехал премьер-министр Кажегельдин (сейчас он главный оппозиционер Казахстана) и привез Указ о расформировании Кокчетавской области, до того их перепугала тогда угроза отделения области от Казахстана (насколько я знаю, казаки планировали лишь провозглашение автономии в составе Казахстана. В маслихате [совете] области у них было необходимое большинство).
И вот мы в Алма-Ате. Авантюрный роман. Вечные снега Алатау над Советом министров. Из дверей телекомпании «Хабар» выходит в белом костюме молодой, лысый, с крепким черепом заместитель директора Владимир Рерих. Улыбается. Жмет мне руку. Рерих — правая рука Дариги.
— Мы, конечно, поможем вам, Эдуард. Мы уже нашли, где вас определить. Наш журналист Гриша Беденко. — Гриша стоит рядом, улыбается, он потерял ногу в Таджикистане, несчастный случай, перевернулся БТР, ногу отсекло люком. — Гриша готов вас пустить к себе. У него двухкомнатная квартира в центре города, он поживет у мамы…
Рерих долго трясет мою руку, говорит, что он потрясен, польщен, какая честь, какая встреча, вот уж не мог бы предположить. На самом деле мы танцевали уже один танец. Еще на ж/д вокзале, когда «Хабар» снимал нас, выходящих из поезда (впоследствии они умело покажут нас, бритых, в бутсах — замедленная съемка впечатлит обывателя, вот тяжело приехали «боевики»), мы сцепились в танце. Я знакомился с Бектасовым в темных очках и его тонтон-макутами, когда меня попросил об интервью журналист «Хабара».
— Помогите устроиться на ночлег — сказал я, — получите интервью любой длины.
Они связались с Рерихом. Рерих, скорее всего, предложил Дариге: давайте используем ситуацию. Ситуация всех устраивала, меня в первую очередь: мне надо было защитить своих от спецслужб, встретиться с диссидентами в Алма-Ате, проехать в Таджикистан. А им: о, они хотели использовать меня, чтобы показать, какие они хорошие и цивилизованные.
Через пару дней Рерих пригласил меня в алма-атинские бани. Мне их заранее восхвалили: самые старинные, лучшие в Средней Азии. Действительно, снаружи они были как гжелевые бутылки, отделанные мозаикой. Билеты были закуплены заранее. Мы разделись в довольно просторной раздевалке. Через многие залы прошли в простынях мимо большого бассейна. Явились в сауну. Весь обычный курс наслаждений: потеешь, поливаешь камни, тебя секут вениками. Затем в бассейн. На некоторое время меня посещала мысль: а вдруг меня здесь утопят или удавят? Или уколят. Ядом, сковывающим сердечную мышцу, говорят, такие существуют. Банщики там были высокомерны.
Через некоторое время мы пошли в буфет. Ели там рыбу, пили пиво, пили водку. Они меня осторожно расспрашивали. Я притворялся отмороженным и завел беседу на тему: как мне выпросить у Дариги самолет, чтобы доставить нас всех в Таджикистан, в 201-ю дивизию. Ведь у вас же там есть Казахстанский батальон? Ведь солдат вы туда как-то переправляете? Рерих убедился, что имеет дело с отмороженным писателем. Он попросил меня прийти в «Хабар» к двенадцати часам.
