Маргарет Этвуд - Орикс и Коростель
— Представь себе актинию, — сказал Коростель. — Это поможет.
— А что оно по поводу всего этого думает? — спросил Джимми.
Женщина выдала очередной вудпеккеровский йодль и объяснила, что все функции мозга ликвидированы, за исключением тех, что отвечают за пищеварение и рост.
— Это что-то вроде цыплячьего глиста, — сказал Коростель.
— Гормоны роста вводить не требуется, — сказала женщина. — Высокий уровень роста заложен в них изначально. Через две недели получаешь готовые грудки — на три недели быстрее, чем при использовании самых эффективных фермерских методов. И эти уроды, которые заботятся о самочувствии животных, не придерутся, потому что эта штука не чувствует боли.
— Ребята скоро все доделают, — сказал Коростель, когда они вышли из здания. Студенты в Уотсон-Крике получали половину прибыли от продажи своих изобретений. Коростель сказал, что это отличный стимул. — Они собираются это назвать «ПухлоКуры».
— Они уже на рынке? — убитым голосом спросил Джимми. Подумать жутко, что ему придется есть этих «ПухлоКур». Все равно что съесть большую опухоль. Но, как и с силиконовыми имплантантами — качественными, — может, он и не почувствует разницы.
— Они уже выстроили франчайзинговую сеть, — сказал Коростель. — Инвесторы вокруг института бродят табунами. Они с этой штуковиной собьют цены на рынке.
Джимми начал уставать от того, как Коростель представлял его остальным: «Это Джимми, нейротипический», но понимал, что лучше промолчать. И все равно казалось, будто его каждый раз обзывают каким-нибудь кроманьонцем. Скоро посадят в клетку, станут кормить бананами и тыкать электродами.
О женщинах, которых предлагал Уотсон-Крик, Джимми практически не думал. Может, они и не предлагались — все как одна явно думали о других вещах. Редкие попытки Джимми пофлиртовать встречались удивленными взглядами — удивленными и недовольными, будто он этим женщинам нагадил на любимый ковер.
Учитывая их неопрятность, пренебрежение личной гигиеной и украшениями, им следовало бы от любого знака внимания падать в обморок. Всеобщая униформа — клетчатые рубашки; прически девушкам не удавались — они выглядели так, будто головы имели неосторожность близко пообщаться с секатором. В целом девушки напоминали ему Бернис, пироманьячку, вегетарианку и верную дщерь Садовников Господних. В академии девушки вроде Бернис были скорее исключением: все лица женского пола пытались создать впечатление, что они были, есть или будут танцовщицами, актрисами, певицами, художницами, концептуальными фотографами или еще чем, не менее изысканным. Гибкой была их форма, стиль был их нормой, хорошо они притворялись или нет. Но здесь внешний вид а-ля Бернис был правилом — разве что религиозных футболок мало. Обычно футболки местного населения были исписаны сложными математическими уравнениями, над которыми хихикали те, кому удавалось их расшифровать.
— Что на этой футболке написано? — спросил Джимми, когда ему это надоело: все показывают большой палец, а он пялится с глупым видом человека, у которого только что слямзили кошелек.
— Эта девушка — физик, — ответил Коростель, словно это все объясняло.
— И что?
— Эта футболка про одиннадцатое измерение.
— И в чем фишка?
— Это сложно, — сказал Коростель.
— Ну, я попробую понять.
— Надо знать про все измерения, что они скручены в спираль внутри уже известных измерений.
— И?
— Ну, что-то вроде: я могу забрать тебя в другой мир, но этот мир лежит от нас в нескольких наносекундах, а в нашем пространстве нет способа эти наносекунды измерить.
— И все это символами и числами?
— Там это лаконичнее.
— А.
— Я не говорил, что это смешно, — сказал Коростель. — Они физики. Это только им смешно. Ты спросил — я ответил.
— Значит, она вроде как говорит, что они могли бы потрахаться, будь у него такой член, как ей надо, только у него такого члена нет? — спросил Джимми, который мучительно обдумывал услышанное.
— Джимми, ты гений, — ответил Коростель.
— Факультет Биозащиты, — сказал Коростель. — Последний, я обещаю. — Он видел, что Джимми сник. На самом деле все это навевало слишком много воспоминаний. Лаборатории, биологические виды, ученые, которых ничего не волнует, кроме их науки, — так похоже на прошлую жизнь, на детство. А возвращаться в детство Джимми совсем не хотелось. Уж лучше Марта Грэм.
Они стояли перед клетками. В каждой сидела собака. Все разных пород и размеров, но все смотрели на Джимми с любовью, умильно виляя хвостами.
— Это что, собачий питомник? — спросил Джимми.
— Не совсем, — ответил Коростель. — За ограждение не заходи и не суй руки.
— Но они вроде дружелюбные, — сказал Джимми. Его снова накрыла давняя тоска по домашней зверушке. — Они продаются?
— Это не собаки, просто похожи на собак. Это волкопсы — специально выведены, чтобы обманывать. Попробуй погладить такого песика, и он отхватит тебе руку. Ген питбуля.
— Но зачем создавать таких собак? — Джимми попятился. — Кому это надо?
— КорпБезКорпу, — ответил Коростель. — Работа под заказ. Куча денег. Они хотят выкопать рвы и посадить туда этих зверей.
— Рвы?
— Ну да. Лучше любой сигнализации. Этих зверей не отключишь. И приручить их нельзя, в отличие от обычных собак.
— А если они убегут? Начнут убивать? Начнут размножаться, популяция выйдет из-под контроля — как эти здоровые зеленые кролики?
— Тогда проблем не оберешься, — сказал Коростель. — Но они не убегут. Природа — зоопаркам, Бог — церквям, как говорится.
— И что это значит? — Он особо не прислушивался к словам Коростеля, он думал о «ПухлоКурах» и волкопсах. Отчего ему кажется, что человечество перешло какую-то черту, нарушило границы? Слишком много — это сколько? Слишком далеко — это где?
— Стены и решетки тут не просто так, — сказал Коростель. — Не чтобы не впускать нас, а чтобы не выпускать их. Человечеству необходимы ограды в обоих случаях.
— Кого — их?
— Природу и Бога.
— А я думал, ты не веришь в Бога, — заметил Джимми.
— Я и в Природу не верю, — ответил Коростель. — По крайней мере, в Природу с большой буквы П.
Гипотетически
— Слушай, а девушка у тебя есть? — на четвертый день спросил Джимми. Он приберегал этот вопрос до правильного момента. — Тут есть из чего выбирать. — Это должно было прозвучать иронично. Он не мог представить себя с этой женщиной, которая смеялась, как Вуди Вудпеккер, или с этими девушками, у которых числа по всей груди, но и Коростеля он с ними представить не мог. Коростель слишком обходителен.
— Не то чтобы, — коротко ответил Коростель.
— Что значит не то чтобы? У тебя есть девушка, но она не человек?
— Образование пар на данном этапе не одобряется, — сказал Коростель, будто читая руководство. — Нам следует полностью сосредоточиться на работе.
— Вредно для здоровья, — сказал Джимми. — Надо быть в тонусе.
— Тебе хорошо говорить, — ответил Коростель. — Ты у нас стрекоза, я муравей. Я не могу позволить себе тратить время на непродуктивное беспорядочное изучение особей женского пола.
Впервые за все время их знакомства Джимми подумал — возможно ли? — что Коростель ему завидует. Или он просто надутый выпендрежник, уже попал под тлетворное влияние Уотсон-Крика. Так какова задача супермозга серии «Триатлон»? — хотел сказать Джимми. Будь милостив, поделись.
— Я бы не назвал это тратой, — вместо этого сказал он, пытаясь ободрить Коростеля. — Если, конечно, ты своего добился.
— Если совсем приперло, можно обратиться в Студенческую службу, — довольно сухо сказал Коростель. — Они вычитают цену из твоей стипендии, как за проживание и кормежку. Работники приходят из плебсвиллей, опытные профессионалы. И, разумеется, их проверяют на наличие заболеваний.
— Студенческая служба? Да ладно тебе! Они что, прости, делают?
— В этом есть смысл, — ответил Коростель. — Если рассматривать как систему, получается, что мы избегаем утечки энергии в лишние сферы жизни и не тратим ее на всякую ерунду. Студенты-женщины, разумеется, могут воспользоваться теми же услугами. Любой цвет, любой возраст — ну, почти. Любой тип. Все что пожелаешь. Если ты гей или извращенец, это тоже учитывается.
Сначала Джимми решил, что Коростель шутит. Но Коростель не шутил. Джимми хотел спросить, что Коростель пробовал — к примеру, не пробовал ли спать с безногой женщиной. Но вопрос вдруг показался ему слишком личным. К тому же Коростель мог подумать, что Джимми над ним смеется.
Еда в столовой на факультете Коростеля была просто фантастическая — настоящие креветки вместо «РакоСои», которую им давали в академии, и, судя по всему, настоящая курица; правда, ее Джимми не ел — не мог забыть «ПухлоКур». А еще сыр, совсем как настоящий, хотя Коростель сказал, что сыр из овощей, из какого-то нового сорта цуккини.
