Дэвид Митчелл - Блэк Свон Грин
– Ах, какого заботливого сына я вырастила. – Сказала она, когда я поставил ее стакан на тумбочку рядом с телефоном.
Мама купила шоколадного печенья «Мэрилэнд». Оно фантастически вкусное – просто тает во рту. Я взял пять штук, поднялся к себе, переоделся, развалился на кровати, съел печеньки, поставил пластинку группы ELO «Mr Blue sky» и прослушал ее раз пять или шесть, пытаясь угадать, какое испытание Призраки припасли для меня. Обряд посвящения всегда начинается с испытания: переплыть озеро в лесу, спуститься на дно Свиного карьера, или ночью ползком пересечь задние дворы. Какая разница? Я все сделаю. Если я стану Призраком, каждый мой день будет таким же эпичным, как сегодняшний.
Пластинка замолчала. Я продолжал думать о будущем испытании, слушая полуденный уличный шум.
Спагетти Болоньезе – это блюдо, состоящее из фарша, макарон и кетчупа. Обычно. Но сегодня мама приготовила Болоньезе, сверяясь с настоящим итальянским рецептом – а ведь сегодня даже не праздник. Мы с отцом и Джулией по очереди угадывали ингредиенты. Вино, баклажаны (на вкус, как резина, но в этот раз это было довольно приятно, и от них совсем не тянуло блевать), грибы, морковь, красный перец, чеснок, лук, тертый сыр и эта красная кирпичная пыль, которую называют «паприка». Отец рассказал нам, что раньше специи ценились так же, как ценится золото или нефть в наши дни. Клиперы и шхуны везли тонны специй из Джакарты, Пекина и Японии. В те дни, сказал отец, Голландия была так же сильна, как СССР сегодня. Голландия! (иногда мне кажется, что не самом деле мальчишки не вырастают, не становятся мужчинами; они просто продолжают жить внутри взрослого тела. И бывает, что ты прямо видишь мальчишку говорящего внутри тела взрослого.) Джулия рассказывала о своей работе в офисе юриста в Малверне. Она устроилась туда на лето. Работа простая: сортировать документы, отвечать на звонки, печатать письма. Она копит деньги, чтобы в Августе отправиться с Эваном в путешествие по Европе. Есть такая карточка interrail – ты платишь 175 фунтов и можешь пользоваться любым поездом в Европе бесплатно в течение месяца. Встречать рассвет в Акрополе. Смотреть на луну на берегу Женевского озера.
Это клево.
– Вы ни за что не поверите, кого я встретила у Пенелопы Мэлроуз сегодня. – Сказала мама.
– Ох, я совсем забыл спросить. – Отец в последнее время очень старался хорошо себя вести. – Тебе понравилось? Кто там был?
– Было неплохо – но Пэнни пригласила только Ясмин Мортон-Бэггот.
– «Ясмин Мортон-Бэггот»? Это звучит, как имя вымышленного персонажа.
– Она – не вымышленный персонаж, Майкл. Она была на нашей свадьбе.
– Да?
– Угу. Пэнни, Ясмин и я – в колледже мы были лучшими подругами. Мы были неразделимы.
– Слабый пол, Джейсон. – Отец коварно кивнул мне. – Они никогда не охотятся в одиночку. Только группами.
Я улыбнулся в ответ.
– Точно, пап, – заметила Джулия, – отличие от не-слабого пола, который так не делает.
Мама вернула разговор в нужную колею:
– Ясмин подарила нам бокалы из венецианского хрусталя.
– А-а-а, эти странные штуки? Заостренные, их все время приходится держать в руках, потому что у них нет основания, и ты не можешь просто поставить их на стол? Мы до сих пор храним их?
– Честно говоря, я немного удивлена, что ты так плохо помнишь ее. Она очень эффектная женщина. Она была замужем за – Берти – полупрофессиональным гольфистом.
– Была? – Отец был впечатлен. – «Была»?
– Да. Свой переход в профессиональный спорт он отметил тем, что бросил Ясмин ради дамочки-психотерапевта. И обнулил их общие банковские счета. Оставил бедную Ясмин ни с чем.
– И он смеет называть себя мужчиной? – Сказал отец голосом Клинта Иствуда.
– Но, как говорится, нет худа без добра. Она занялась дизайном интерьеров.
Отец втянул воздух сквозь зубы.
– Рискованное занятие.
– Ее первый магазин в Мэйфэре стал настолько популярен, что она открыла еще один в Батсе в том же году. Она не из тех, кто хвастается своими связями, но ходят слухи, что она делала заказы для королевской семьи. Сейчас она гостит у Пэнни, хочет открыть третий магазин в Челтэнгэме. Она нашла очень просторное помещение и хочет даже устраивать там выставки. Но сейчас все заморожено на время, ее подвели менеджеры.
– Персонал! Всегда самая непредсказуемая величина в уравнении. Я недавно сказал Дэнни Лоулеру, что если…
– Ясмин предложила мне работу.
Повисла удивленная тишина.
– Фантастика! – Воскликнула Джулия. – Мам, это же просто прекрасно!
– Спасибо, милая.
Губы отца растянулись в улыбке.
– Это действительно радостная весть, Хелен.
– Опыт у меня есть. Я ведь вела бутик Фрэды Хэнбрук в Челси целых восемнадцать месяцев.
– Тот маленький магазинчик, где ты работала после колледжа?
– У мамы фантастическое чувство вкуса, – сказала Джулия отцу. – Она чувствует цвета, ткани и вообще все, что связано с дизайном. И она прекрасно ладит с людьми. Она очарует любого клиента и заставит его купить все, что ей угодно.
– С этим никто и не спорит! – Отец шутливо вскинул руки, как бы сдаваясь. – Я уверен, что эта Ясмин Тартон-Биггот не стала бы…
– Мортон-Бэггот. Ясмин Мортон-Бэггот.
– … не предложила бы тебе эту работу, если бы у нее были какие-то сомнения, но…
– Ясмин – прирожденный предприниматель. Она всегда очень тщательно подбирает персонал.
– И… что ты… решила?
– У меня есть время до понедельника. Она позвонит, чтобы узнать мое решение.
От церкви Святого Гавриила донесся колокольный звон.
– Я надеюсь, это не какая-нибудь финансовая пирамида, Хелен?
– Это галерея, дизайн интерьеров, Майкл.
– Но ты обсудила денежный вопрос? Тебя ведь не посадят на процент от продаж?
– Ясмин платит зарплату так же стабильно, как и боссы «Гренландии». Я думала, что ты будешь рад дополнительному доходу. Тебе больше не придется тратить деньги на мои прихоти. Я смогу сама делать это.
– Я рад. Я очень рад. Конечно же, я рад.
Черные коровы появились в поле, прямо за нашим забором, недалеко от сада камней.
– Значит, ты будешь ездить в Челтенгэм каждый день? Шесть дней в неделю?
– Пять. Четыре, когда найму ассистента. Челтенгэм гораздо ближе, чем Оксфорд или Лондон или вообще все те места, куда ты ездишь по работе.
– Но это очень сильно повлияет на нашу жизнь.
– Наша жизнь уже меняется. Джулия уезжает в университет. А Джейсон уже не ребенок.
Все трое – мама, отец и Джулия – посмотрели на меня. Возникла пауза.
– Спасибо, мам. – Сказал я.
– Тебе спасибо, милый.
(вообще-то, когда тебе тринадцать, то слышать в свой адрес «милый» уже не так приятно).
– Ты ведь примешь предложение, верно?
– Это очень заманчиво. – На лице у мамы появилась смущенная улыбка. – Быть запертой в собственном доме, это…
– «Запертой»? – Отец весело усмехнулся. – Поверь мне, Хелен, работать день за днем в одном и том же магазине – вот что значит быть «запертой».
– Это галерея, и магазин – лишь малая ее часть. И, кроме того, я буду общаться с людьми.
Отец был искренне удивлен.
– Но ты и так общаешься с людьми. С сотнями людей.
Мама была искренне удивлена.
– С кем?
– С сотнями! Эллис, например.
– У Эллис есть дом, семья и собственный бизнес. В Ричмонде. Она ездит туда на поезде.
– У нас милые соседи.
– Они милые, да. Но у нас с ними нет ничего общего.
– Но… все твои друзья здесь.
– Майкл, мы живем здесь с тех пор, как родился Джейсон. Но мы так и остались «городскими» для этих людей. Они очень вежливы с нами, но, бог знает, что они думают о нас на самом деле…
(я посмотрел на свои «Касио». Встреча с Призраками уже совсем скоро).
– Мама права. – Джулия теребила свое египетское ожерелье, подарок Эвана. – Кейт говорит, что если ты не живешь в Блэк Свон Грин со времен войны Алой и Белой розы, значит, ты не можешь считаться местным.
Отец выглядел раздраженным, он смотрел на нас так, словно мы специально пропускали его супер-логичные доводы мимо ушей.
Мама глубоко вздохнула.
– Все очень просто, Майкл. Я одинока.
Коровы размахивали хвостами, пытаясь стряхнуть назойливых мух со своих испачканных навозом задниц.
Кладбище – это место, где под землей плотно, как сардины, лежат гниющие трупы, поэтому нет ничего удивительного в том, что это место считается страшным. Чуточку. Прошлым летом я доехал на велике до самого Уинчкомба. И каждый раз, когда я видел церковь в нормандском (закругленную) или в англо-саксонском стиле (приземистую), я прятал свой велик где-нибудь за углом и просто ложился на кладбищенский газон. Пение невидимых птиц, странный цветок в банке из под джема. Меч-Экскалибур, застрявший в камне, мне так и не попался, зато я нашел могильную плиту с датой – 1665 (это год, когда в Британии свирепствовала чума). Более раннюю дату я не смог отыскать – так что, можно сказать, 1655 – это мой рекорд. Обычно могильные плиты разрушаются после пары сотен лет. Даже смерть подвержена разрушению. Самая печальная эпитафия, которую я когда-либо читал – это было на кладбище Брэдон Хил – звучала так: ЕЕ БЕЗГРАНИЧНАЯ ДОБРОДЕТЕЛЬ ЗАСЛУЖИВАЛА ЛУЧШЕЙ ЖИЗНИ.
