Джоджо Мойес - Девушка, которую ты покинул
— А у вас имеются связи в аукционных домах?
— Простите?
— У вас имеются связи в каких-нибудь аукционных домах? — спрашивает мистер Новицки, к которому постепенно возвращается нормальный цвет лица. — Я тут недавно разговаривал с одним аукционистом, но они хотят слишком много денег. Кажется, двадцать процентов. Плюс налоги. Слишком жирно.
— Вы что, хотите оценить картину для того, чтобы застраховать ее?
— Нет. Я хочу ее продать. — Старик достает потертый бумажник и кладет в него фотографию. — Сейчас самое время продавать. Иностранцы все скупают… — пренебрежительно машет он рукой.
— Но, папа… — оторопело смотрит на него Джейсон.
— Все это обошлось нам недешево. Надо платить по счетам.
— Ведь ты же сам говорил…
Однако мистер Новицки уже отворачивается от него и обращается к Полу:
— Не могли бы вы навести для меня справки? Включите все в счет на оплату ваших услуг.
Где-то на улице громко хлопает дверь, и звук гулко разносится, отражаясь от стен прилегающих домов. Из соседнего кабинета слышен приглушенный голос Мириам, которая общается с кем-то по телефону. Пол с трудом сглатывает комок в горле. Старается, чтобы голос звучал ровно.
— Я сделаю это.
В комнате повисает неуютная тишина. Наконец старик встает с места.
— Ну, это очень хорошие новости, — сдержанно улыбается он. — Действительно очень хорошие новости. Большое спасибо, мистер Маккаферти.
— Не стоит благодарности, — отвечает Пол, поднимается и протягивает старику руку.
Когда посетители уходят, Пол Маккаферти бессильно опускается в кресло. Закрывает папку, потом — глаза.
— Нельзя принимать вещи так близко к сердцу, — говорит Джейн.
— Понимаю. Но все как-то…
— Это не наше дело. Мы здесь занимаемся исключительно возвратом.
— Понимаю. Просто мистер Новицки так долго рассказывал, какое значение имеет картина для его семьи, уверял, будто она символизирует все, что они потеряли…
— Пол, не бери в голову.
— В нашем отделе такого не было. — Пол встает и начинает мерить шагами захламленный кабинет Джейн. Останавливается у окна, выглядывает на улицу. — Ты возвращал людям их вещи, и они были счастливы.
— Но ты же не собираешься снова работать в полиции.
— Сам знаю. Я просто говорю. Достали меня все эти дела по реституции.
— Ну, ты заработал гонорар на совершенно безнадежном на первый взгляд деле. И эти деньги позволят тебе переехать. Так что мы оба должны быть счастливы. Вот. — Джейн придвигает к нему папку. — Пришло вчера вечером. Похоже, дело совсем простое.
Пол вынимает оттуда бумаги. Портрет женщины, который числился пропавшим начиная с 1916 года, причем пропажа обнаружилась десять лет назад после ревизии работ художника ныне здравствующими членами его семьи. А на следующем листе — фотография искомой картины на фоне стены в минималистском стиле. Опубликована в глянцевом журнале несколько лет назад.
— Первая мировая?
— Срок давности на такие вещи не распространяется. Похоже, расклад весьма простой. Они утверждают, что у них есть свидетельства того, что во время той войны картина была украдена немцами. С тех пор ее больше не видели. А несколько лет назад один из членов семьи художника случайно открыл старый глянцевый журнал… И как думаешь, что он увидел на развороте?
— А они уверены, что это оригинал?
— С картины не делалось копий.
Пол качает головой, он на время забывает о событиях сегодняшнего утра и чувствует только обычный в таких случаях приступ легкого волнения.
— А она вот, оказывается, где. Спустя почти сто лет. Висит на стене в доме какой-то богатой пары.
— В заметке просто сказано «в центре Лондона». Всякие там «Идеальные дома» именно так и делают. Не дают точного адреса, чтобы не наводить грабителей. Но мне почему-то кажется, что отыскать дом особого труда не составит. Фамилия богатой четы в статье все же приводится.
Пол закрывает папку. В памяти снова возникает сжатый в узкую полоску рот мистера Новицки и глаза его сына, который смотрит на отца так, будто видит его впервые.
«Вы ведь американец, — уже уходя, сказал ему старик. — Вам этого, скорее всего, не понять».
— Как продвигаются поиски жилья? — кладет ему руку на плечо Джейн.
— Не слишком удачно. Все хорошее вмиг раскупается теми, кто располагает наличными.
— Ну ладно, если хочешь взбодриться, можно сходить куда-нибудь перекусить. Сегодня вечером я свободна.
Пол улыбается. Он старается не замечать, как Джейн машинально приглаживает волосы, словно подчеркивая тайную надежду, скрытую в ее улыбке.
— Сегодня хочу поработать подольше, — делает шаг в сторону двери Пол. — Есть парочка неотложных дел. Но все равно спасибо. Прямо с утра возьмусь за эту папку.
Приготовив отцу обед и пропылесосив первый этаж его дома, Лив возвращается к себе уже в пять. Кэролайн редко пользуется пылесосом, и к тому моменту, как Лив закончила уборку, цвет старых персидских ковриков стал гораздо ярче. В этот непривычно теплый для конца лета день в городе вовсю кипела жизнь, на улице стоял шум от проходящих машин и пахло расплавленным асфальтом.
— Привет, Фрэн! — уже стоя в дверях, здоровается Лив.
Женщина приветливо кивает в ответ. Несмотря на жару, на ней натянутая до бровей шерстяная шапка. Она усиленно роется в пластиковом пакете. У нее их целая коллекция: связанных попарно или засунутых один в другой. И она весь день только и делает, что сортирует их. Сегодня она отодвинула свои две накрытые брезентом коробки поближе к относительно безопасной двери местного сторожа. Предыдущий сторож годами терпел Фрэн и даже использовал ее как неофициальный передаточный пункт. А вот новый, посетовала она, когда Лив принесла ей чашечку кофе, постоянно грозится прогнать с насиженного места. Некоторые из жильцов жалуются, что она подрывает престиж этого места.
— У тебя был посетитель.
— Что? О… И когда она приходила?
Лив не оставила ни записки, ни ключа. Она даже подумывала о том, чтобы зайти в ресторан, чтобы узнать, как там Мо. Но одно дело — думать и совсем другое — осуществить задуманное. При мысли, что она снова окажется в тишине пустого дома, Лив испытывает легкое облегчение.
В ответ Фрэн только пожимает плечами.
— Хочешь чего-нибудь выпить? — спрашивает Лив, отпирая дверь.
— Чаю, если можно, — отвечает Фрэн и, словно Лив никогда прежде не поила ее чаем, поспешно добавляет: — С сахаром, пожалуйста. — А затем с видом страшно занятого человека возвращается к своим пакетам.
Она чувствует запах, едва успев открыть дверь. Мо сидит по-турецки на полу возле стеклянного кофейного столика. В одной руке у нее книжка в бумажной обложке, в другой — сигарета, пепел которой она стряхивает в белое блюдце.
— Привет, — говорит она, не поднимая головы.
Лив, забыв о ключе, который держит в руках, изумленно смотрит на нее:
— Я… я думала, тебя нет. Фрэн сказала, что ты ушла.
— А… та дама внизу? Да. Я только что вернулась.
— Откуда вернулась?
— С дневной смены.
— Ты что, работаешь еще и в дневную смену?
— В доме престарелых. Надеюсь, утром я тебя не слишком сильно побеспокоила? Я постаралась уйти по-тихому. Боялась, что выдвигание всяких там ящиков может тебя разбудить. А побудка в шесть утра отбивает всякое желание принимать гостей.
— Выдвигание ящиков?
— Ты же не оставила ключа.
Лив хмурится. Она явно не поспевает за ходом мыслей собеседницы. Мо откладывает в сторону книжку и медленно произносит:
— Мне пришлось немного порыться, прежде чем я нашла ключ в ящике твоего письменного стола.
— Ты что, лазила в мой письменный стол?
— Ну, я решила, что это наиболее вероятное место, — говорит Мо и, перевернув страницу, уже тише добавляет: — Блин, ты же любишь, чтобы все лежало на своих местах.
И снова берется за книгу. Книгу Дэвида, посмотрев на корешок, обнаруживает Лив. Это зачитанный Дэвидом чуть ли не до дыр экземпляр «Введение в современную архитектуру», издательство «Penguin». Лив живо представляет себе, как он, растянувшись на диване, читает книгу. И теперь видеть ее в чужих руках для нее словно нож острый. Лив ставит сумку и идет на кухню.
Гранитная столешница вся в крошках от тостов. На столе две грязные кружки. Рядом с тостером валяется полуоткрытая упаковка нарезного белого хлеба. На мойке лежит использованный чайный пакетик, а в кусок несоленого масла, как в грудь жертвы убийцы, воткнут кухонный нож.
