Клуб бессмертных - Лорченков Владимир Владимирович
Камни и люди, бросавшие в меня эти камни, постепенно исчезли, и вот я стою на берегу реки, а в ней покачивается лодка. Когда человек подвел лодку к берегу, я все понял. Попытался найти монету, а потом вспомнил, что не был готов к смерти. Но даже если бы и готовился, монетки у меня все равно не оказалось бы. Я умирал банкротом. Я рыскал по плащу, но лодочник взял меня за руку и завел в лодку, а когда я сказал, что денег нет, пожал плечами.
Молча мы переплыли Стикс, и вот я здесь. Только на прощание Харон, а это был он, показал на меня пальцем и сказал слово, значение которого неизвестно мне до сих пор. Кажется, оно звучало так:
– Кетцалькоатль.
Кетцалькоатль:
Да, когда-то я был героем, но с меня довольно. Сейчас я кактус, обыкновенный кактус. Зовите меня энцефалокарпус. А еще лучше: Encephalocarpus Berger. Вид мексиканского кактуса.
Я Encephalocarpus Berger, но я все еще и Кетцалькоатль. Именно я, а не Харон, который возомнил, будто это он Кетцалькоатль. И не Фриних, которого Харон назвал Кецеотлакалем. Никто из них и не мог быть Кетцалькоатлем. Ведь они были люди.
А Кетцалькоатль – это кактус.
Я – божество древних индейцев. Но это вовсе не значит, что вам необходимо перестать сутулиться и вынуть руки из карманов. Мне присуща скромность. Именно поэтому я и стал энцефалокарпусом, а не сугуаро, как мне предлагали. Что? Сугуаро? Это самый большой кактус мира. Растет в Мексике. Не то чтобы мне не нравился сугуаро, просто мне не по душе помпезность. Я всегда считал, что поражать воображение нужно не размерами, а содержанием.
Поэтому я и не стал сугуаро. С меня достаточно энцефалокарпуса. Это небольших размеров кактус и его название переводится как «плод, расположенный на вершине». Уникальный в некотором смысле род кактусов. В нем содержится только один вид – энцефалокарпус. Представьте себе, что вы – единственный представитель Homo sapiens. Впечатляет? Ну, то-то же.
Выгляжу я примерно так. Стебель округлый или яйцевидный, голубовато-серый, до 8 см высотой и до 6 см в диаметре, с густым, белым опушением на верхушке растения. Сосочки уплощенные, килеватые, расположенные по спирали. Колючек 12, мелкие, до 0,5 см длиной, белые, держатся только на молодых ореолах, со временем отпадают. Цветки до 3 см длиной и 4 см в диаметре, образуются на макушке растения, апельсинового цвета.
Да, не спорю. С виду, конечно, я крайне невзрачен. Напоминаю шишку хвойного дерева. Только круглую шишку, верхушку которой в пору размножения (да, этого не избежали и кактусы) прикрывает апельсинового оттенка цветок. Мы произошли на свет в Мексике, штате Тамаулипас. Так по крайней мере говорят ученые. У меня нет причин не доверять им. Уж в чем в чем, а в кактусах вы, люди, научились разбираться. Это бы умение да обратить на вас самих…
Кстати, я здорово удивлен тем, что вы меня нашли. Обычно Encephalocarpus Berger растет на каменистых склонах, так маскируясь среди камней, что найти его, меня то есть, практически невозможно. Но раз уж нашли, присаживайтесь, поговорим. Как вам Мексика? Давно приехали? Вы по туристической путевке или самостоятельно путешествуете? Будьте так любезны, не поливайте меня водой из фляги – мы, кактусы, этого чертовски не любим.
Вообще я вас не очень люблю. Когда-то, еще в пору моего пребывания на Земле в качестве героя, люди буквально достали меня тем, что упорно не желали ничего слушать. Это было невыносимо. Кетцалькоатль – я собственной персоной – пришел к ним с таким багажом знаний и опыта, который дикарям Латинской Америки и не снился. Дикари. Уж в этом-то Кортес был прав. Справедливости ради добавлю, что и Кортес был редкостной сволочью и самым натуральным дикарем. Все его отличие от туземцев, которых благочестивый Кортес и за людей-то не считал, было в том, что у испанца были ружья, кони и латы. Дикарь, получивший в руки достижения прогресса. Не могу назвать их благами цивилизации, как это делаете вы, уж простите.
Люди достали меня, в бытность мою Кетцалькоатлем, тем, что постоянно испытывали жажду убийства. Конечно, они ее утоляли.
Убийство и непослушание.
Вот две главные проблемы, с которыми я столкнулся, когда причалил к берегам Латинской Америки и, бросив на песке плот Харона, подаренный мне Зевсом, углубился в чащу. Высадка произошла на землях нынешней Бразилии. Там было совсем плохо. Даже такой успешный кризисный менеджер, как я – за должность Гильгамеша и его успехи на ниве просветительства боги даже написали в честь меня оду, она сохранилась и по сей день, – в Бразилии той поры ничего поделать не смог бы. Они не были людьми в нынешнем значении этого слова. Обезьяны, еще не додумавшиеся применять для хозяйственных нужд камень – вот кто населял Латинскую Америку на юге континента.
Немножко подумав, я плюнул на них и подался в Центральную Америку. Там дела обстояли немножечко лучше. Нет, я кое-что оставил несчастным туземцам бассейна Амазонки, но этого явно было недостаточно. Так, по мелочам. Соль, устройство для добывания огня (проще говоря, лук) и кое-какие легенды о богах. Ах, да, разумеется, я научил их плавать и высекать примитивные скульптуры. С тех пор ученые только и делают, что ломают голову над странными каменными головами, которые находят в иле Амазонки. Эти головы белого, судя по чертам лица, человека с бородой – мои головы. Кое-какое сходство есть, но в целом я не очень доволен.
Итак, в Бразилии мне не понравилось. Несмотря на весьма низкий уровень развития, местные аборигены уже с успехом убивали друг друга. Причем даже не ради того, чтобы поесть! Просто так. Ну, вот и я покатил в Мексику.
Забегая вперед, скажу, что жажда убийства была присуща и моим мексиканским подопечным. Тольтеки. Они тоже только и делали, что убивали друг друга да не слушали меня – героя, который отделил их от мира животных, вдохнул, говоря образно, в их примитивные тела жизнь. Тольтеки стояли на высшей, нежели индейцы Бразилии, ступени развития, но были все еще удручающе примитивны. А ведь они, как сказали мне боги, и были избранным для меня народом. Вот так избранники…
Честно говоря, у меня опустились руки.
Ничего удивительного. У всех опускались руки. Всегда. Когда я начинал проект с шумерами, то даже не верил, что эти скоты поймут, наконец, как пользоваться колесом. Не говорю уж про архитектуру, астрономию и изготовление алкогольной продукции. И что же? Шумеры справились! Ну, за исключением их пива из еловых шишек, от которого меня здорово пучило. У Прометея – он сам мне говорил – тоже опустились руки. И ничего, справился. В общем, надо было приступать к делу. Ибо глаза, как говорили славяне (с которыми намучился бедолага Перун), боятся, а руки делают.
Нет, что вы. Боги никогда сами не занимались этим. Науки, искусства, приготовление пищи – всему этому, да и остальному, людей обучали мы, герои. Мы – своего рода сержанты армии Олимпа. Передаем распоряжения руководства низшему составу и подтягиваем новобранцев. Как для чего? Да просто для того чтобы они осознали, наконец, что они – люди, а не животные. И поняли, что их сотворили боги, и начали, наконец, богам поклоняться, вместо того чтобы бегать друг за другом с дубинкой, нечленораздельно мычать и испражняться там, где спишь.
Знаете, на кого похож обыкновенный неандерталец? На армейского новобранца, которого забрили два дня назад.
Тупой, примитивный эгоист, не осознающий никакой ответственности за себя и свое поведение в коллективе. Подчиняться не хочет, командовать не умеет. Вообще, все, что он умеет, сводится к трем словам. Жрать, спать и в рифму. Конечно, чтобы подтянуть их – людей-новичков, – приходилось применять жесткие меры. Правда, я никогда не доходил до убийств. Этим увлекался Яхве. Можно было бы взять пример с него и начать убивать людей, требуя безусловного подчинения, но методы моего иудейского коллеги всегда мне претили. Да и популярности настоящей он не снискал. Его лишь боялись.
Меня же уважали.
Хоть это и стоило мне нервов. Правда, мою работу оценили, и вот я был послан в Латинскую Америку, чтобы подыскать себе там племя и стать для него богом. Проще говоря, меня повысили. Что ж, я от всей души поблагодарил начальство и уплыл из этой проклятой Европы навсегда. Хотя чувство некоторой обиды, признаюсь, меня не покидало. За столько лет верной службы, рассуждал я, наблюдая за полетом крылатых рыб, могли бы дать земельный надел поближе. Хотя бы в Африке!
