Олег Верещагин - Перекрёсток двенадцати ветров
— А Егор? — спросил Рат. Светка вздёрнула брови:
— Ты что, не видишь, как они с Ксанкой друг на друга смотрят?.. Рат…
— Семицветик… — Рат потянулся к ней губами… и вдруг отпрянул.
— Что? — разочарованно выдохнула закрывшая было глаза девчонка.
— Что-то… — Рат озирался. — Вернее — кто-то… — он повёл плечом, и «егерь»[30] скользнул ему в ладонь. — Ну-ка, пошли обратно в лагерь, Свет…
— Я не боюсь, — и Светка спокойно взяв своё оружие наизготовку, встала спиной к спине Рата.
— Опять хунхузы?
— Нет… — покачал головой Рат. — Я не знаю, кто это. Пойдём поскорей. И сегодня нам надо выбраться на во-он то плоскогорье, — Рат кивнул на холмы, как бы парящие над лесом. — За ними должен начинаться спуск к Зее…
…Вечерний лагерь был наконец-то достойным этого звания. Банда, оставшаяся валяться в овраге недалеко от того места, где совершились и до этого сразу несколько трагедий, была неплохо снаряжена — кстати, в основном из русских же охотничьих магазинов. Рат уже пообещал себе, что не бросит всего этого просто так — карабины, мачете, патроны, охотничьи ножи, рюкзаки, пистолеты (патроны от ТТ, имевшихся у трёх хунхузов, кстати, подходили к возвращённому «маузеру», который по-прежнему тяжело висел на бедре Сашки), кучу разных мелочей, которые превратили переход по тайге в турпоход, какой задумывался с самого начала. Всё было бы совсем хорошо, если б не возникавшие время от времени у каждого мысли о том, что чувствуют родные. Впрочем, никто этими мыслями не делился с другими, думая, что он один поддаётся такой «слабости».
Сашка тренировал Светку и Егора — те раньше не проявляли никакого интереса к рукопашному бою, хотя в английской школе Егора заставляли заниматься боксом. Ксанка и Рат просто отдыхали — точнее, Рат следил за едой, Ксанка чинила куртку Егора. Было довольно шумно, но Рат не прослушал — вскинулся, хватаясь за карабин, тихо сказал:
— Ну-ка… — все тут же похватали оружие, присев и озираясь. — Кто там? — металлически- повелительно спросил Егор. — Ну? У нас пять стволов… Выходи!
Человеческий голос произнёс что-то непонятное, и к костру из темноты, вытянув вперёд руки, вышел бесшумно движущийся пожилой человек — невысокий, плотно сбитый, с морщинистым коричневым лицом, узкими глазами, вислыми тонкими усами и жидкой бородкой. Он улыбался, показывая редкие зубы. Непонятная куртка была перетянута самодельным поясом, на котором висели кожаный мешочек и нож; мешковатые штаны заправлены в подобие обмоток, ноги защищены кожаными сандалиями. За плечами старика висели большой лук, обтянутый берестой, и колчан с поднимавшимися над ним белыми перьями.
— Добрый вечер… — ошалело сказал Светка. Егор и Сашка вообще раскрыли клювы.
Ксанка и Рат напротив — выглядели спокойными, словно визит был само-собой разумеющимся делом. Рат указал на огонь:
— Садитесь… Понимаете русский?
— Да, — старик кивнул, ловко усаживаясь к огню с поджатыми калачиком ногами. Улыбнулся снова, показа на Рата, на Светку, на Егора: — Лоча, лоча, лоча?[31]
— Лоча, — кивнул Рат. — А вы?
— Ламут,[32] — кивнул старик. — Ламут? — он указал на Ксанку. Та покачала головой:
— Бурят.[33]
— Бурят? — старик нахмурился. — Плохо. Лоча хорошо. Бурят плохо.
— Чего это он? — Сашка потёр нос. Рат объяснил:
— Он ламут. Эвен. Не эвенк, эвен… Дайте поесть, надо покормить.
Старик еду взял, но есть почти не стал, зато с удовольствием выпил чаю. Всё это время он молчал, без любопытства, но доброжелательно разглядывая узкими глазами окружающих его ребят и девчонок. Потом показал пальцем на Рата:
— День пути, — махнул рукой назад, — бил хунхуз, казак? Вот хунхуз? — он показал восемь пальцев. — Вот, — остались пять пальцев, — ты бил, — вот, — три пальца повисли в воздухе, — кайгук бил? Видел кайгук?
— О чём он? — спросил Егор. Рат повернулся к нему:
— Помолчи… Не обижайтесь, он понял, что я старший, вы не должны вмешиваться.
— Он что, в средневековье живёт?! — без насмешки, скорей с изумлением, спросила Светка. Ксанка ответила ей тихо:
— Нет, в каменном веке. Я серьёзно…
— А кто такой…
— Свет, помолчи, — попросила Ксанка.
— Простите, — Рат кивнул старику. — Они не отсюда, они издалека и не знают порядка…
Я видел кайгук. Он нас не тронул.
— Доброе дело… — кивнул старик. — Куда идёте, лоча? Почему молодые одни идёте?
— К людям, — вздохнул Рат. — Мы заблудились… — глаза старика весело сощурились ещё больше. — Там Зея? — он указал рукой.
— Зея, Зея, — кивнул старик. — Туда плохо. Там кайгук живёт. Второй раз не пожалеет.
Вы идти к нашим. Вот, — он показал пятерню, ещё два пальца, — путь туда. Наши бывают у лоча. Лето выйдет — опять будут. Вы к своим с ними будете.
— Неделю к ним тащиться и до конца лета ждать?! — ахнул Егор. — Да… — но Ксанка ткнула его под рёбра, и он, икнув, умолк. Рат, впрочем, так и так покачал головой:
— Нет, нам нельзя… Дома думают — мы умерли. Все плачут, поминают нас. Мы так пойдём, — он указал рукой на запад. — Кайгук нас не тронет. Мы не боимся.
— Или мне сейчас объяснят, кто такой кайгук, или я завизжу, — веско сказала Светка.
— Правда, Рат, — взмолился Егор, — хватит этого индейского разговора!
— Извините, — Рат поклонился старику и повернулся к остальным. — Кайгук — это злой дух. Ещё говорят — лесной человек. И ещё по-разному.
— Фигня, — высказалась Светка. Но Егор, помедлив, ответил:
— Нет… Рат, тех ребят… ну, пионеров…
— Да, наверное, — кивнул Рат. — Но тут что-то не сходится… В общем… они, люди тайги, в смысле — вот, местные жители — они что-то путают. Для них всё необычное — кайгук. Но то, что они на самом деле называют кайгук — это такое существо… оно не пользуется луком. А хунхузов убили из лука. Я потом думал — это кто-то из местных, но вот сами видите — они не при чём… Странность какая-то…
— Ни фига не поняла, — призналась Светка. — Кайгук, но не кайгук. Лесной человек, однако, но который с луком, а эти — без лука. С чесноком на блюде… Ересь и хренотень…
— Свет… — умоляюще сказал Рат, поворачиваясь к философски молчащему старику.
— Кайгук — какой кайгук? Один или много? Ламут обижал?
Из последовавшего обстоятельного рассказа старого эвена выходило вот что. Место, куда идут хорошие молодые лоча и плохая молодая бурят, кишит злобной нечистью всех сортов, размеров и видов. Кайгук жили там всегда и нападали на людей. Люди иной раз убивали кайгук, но в их земли ходили только уж самые отпетые и отчаянные. Год назад молодой глупый Ковшичан, у которого лочское оружие, ходил туда прошлый год и вернулся вовсе дурачком — рассказывал, как гостил у женщины-кайгук со страшным лицом, которая носит шкуры, а не человеческую одежду, она угощала Ковшичана мясом и сама ела, вкладывая оленьи рёбра в грудь, а потом отпустила его, не сделав никакого вреда.
