Кэтрин Хьюз - Тайна
Мэри забрала у нее сверток и начала качать малышку. Веки девочки распахнулись и снова закрылись. Руфь долго молча смотрела на эту пару.
– Вы думаете, мистер Робертс послал этого ребенка? – наконец вымолвила она.
– Не будь такой… – рассмеялась Мэри, но тут же одернула сама себя. Храни бог эту девушку в ее простоте и наивности. Конечно, Томас не посылал ей ребенка, но не будет ничего плохого, если Руфь будет так думать.
Накануне, после того как Мэри искупала ее, девочка растянула свои розовые губки в мимолетной беззубой улыбке. Мэри интерпретировала это как четкий знак, что между ними зарождается связь. Она приняла решение какое-то время не принимать новых бронирований, и неоновый знак «Мест нет» продолжал висеть, отпугивая потенциальных клиентов. Да, ей придется брать деньги из компенсации, которую она получила как родственница жертвы трагедии, но у нее не было другого выхода – она не смогла бы в одиночку вести дела в пансионе и ухаживать за новорожденной. Руфь старалась изо всех сил, но иногда она делала только хуже. На предстоящие выходные должна была приехать пожилая пара, уже давно забронировавшая проживание, и Мэри не решилась нарушить их планы. Они уже много лет останавливались у нее в одни и те же даты.
Она положила ребенка в самодельную люльку, которую она сделала из ящика, и поставила ее в угол кухни. Изнутри она проложила ящик одеялами и обернула фланелевой простыней, чтобы малышка не задевала об острые углы. На несколько недель этого ей будет достаточно. Услышав, как мистер и миссис Райли входят в гостиную, она вышла поприветствовать их и принять заказ.
– Доброе утро, мистер, миссис Райли. Вам как обычно?
– Да, пожалуйста, миссис Робертс, – ответил мистер Райли, отодвигая стул для супруги. – Сегодня снова замечательная погода.
– Мы уже привыкли к ней. Если честно, я бы не возражала против дождика. Он бы смыл всю эту грязь. Все вокруг давно покрылось пылью. – Мэри поставила на стол пластиковый помидор, в котором был кетчуп.
– Должна сказать, – заметила миссис Райли, – я удивлена, что кроме нас здесь никого нет. Почему у вас горит знак, что мест нет? Вы же пустуете.
Мэри посмотрела на кухню и услышала свист чайника на плите. Это был отличный повод не ответить на вопрос.
– Вода закипела, пойду заварю вам чай.
Там она склонилась над раковиной и отдышалась. К счастью, малютка крепко спала в колыбельке, и даже громкий свист чайника не разбудил ее. Мэри поняла, что надо было лучше готовиться к подобным ситуациям и вопросам.
Когда она вернулась с чайником, миссис Райли подняла крышку, запустила туда ложку и начала перемешивать чайные пакетики.
– Сестра оставила мне своего ребенка на время. Я за ней приглядываю, – объяснила Мэри.
Миссис Райли перестала перемешивать чай. На ее красных щеках выступил пот.
– О, это очень хорошо. Я как раз говорила Джеку, как вам, должно быть, одиноко с тех пор, как умер ваш муж.
Мэри рассердилась.
– Вообще-то нет никаких доказательств того, что он умер.
Ее речь прервал донесшийся из кухни плач ребенка.
– Пойду посмотрю малышку, – сказала Мэри и, поклонившись, вышла из комнаты.
Напряжение от необходимости прятать ребенка нарастало, ей даже пришлось придумать эту нелепую ложь. У нее и сестры-то никогда не было. Нужно было просто сказать, что ребенок ее. Теперь придется отказать этой паре в брони на следующий год. Нужно будет придумать какую-то другую легенду, не связанную с выдумыванием несуществующих членов семьи. Мэри была довольно замкнутым человеком, особенно после ухода Томаса, и соседи обязательно заметят вдруг взявшегося ниоткуда ребенка. Если будут задавать вопросы, ей придется сказать, что это плод случайной связи с одним из клиентов. Как ни неприятно ей было думать об этом, другого выхода не было. Усугублялось все тем, что, по этой версии, зачать ребенка она должна была в октябре 1975 года, всего через четыре месяца после смерти Тома. Вряд ли такое поведение было характерно для убитой горем вдовы.
К концу выходных Мэри выбилась из сил. Ей всегда нравились мистер и миссис Райли, но в этот раз ее в них раздражало буквально все. С большой радостью она выписала им счет и проводила до двери. Они бодро с ней простились и, уходя по дорожке, обещали приехать в следующем году. «Только через мой труп», – прошептала Мэри, с облегчением закрывая дверь.
Подождав еще две недели, она решила зарегистрировать ребенка. В загсе ей задали несколько неудобных вопросов про личность отца и место рождения ребенка, но, к счастью, именно в эти моменты малышка начинала капризничать. Мэри стала раскачивать купленную с рук коляску, но стало только хуже. Лицо малютки покраснело, и язычок у нее во рту вибрировал, как звонящий будильник.
– Ее нужно кормить, – объяснила Мэри, стараясь, чтобы ее было слышно за шумом. – Роды произошли дома, 24 июля 1976 года.
Регистратор посмотрела на нее из-под очков в роговой оправе.
– Вы замужем за отцом ребенка? – замерла она с ручкой в руке, ожидая ответа.
– Нет, не замужем, – ответила Мэри, чувствуя жаркую волну смущения.
– Ясно. Отца вписывать в свидетельство о рождении? – и регистратор осмотрела комнату, словно ища подходящего на эту роль кандидата.
– Мм, нет, я…
Женщина перебила ее, решительно поставив два прочерка в строчки, где должна быть информация об отце. Когда чернила высохли, она просунула свидетельство под стекло, Мэри благодарно его забрала и поспешила из здания.
На набережной по пути домой малышка успокоилась, и Мэри расслабилась – впервые с тех пор, как она нашла ребенка у порога. Она остановилась и оперлась на перила, наблюдая, как на пляже играют маленькие дети. Пляж был покрыт загорелыми телами и яркими зонтиками – не видно было ни сантиметра песка. Теперь при звуках их оживленной болтовни у нее не возникало горечи невостребованной материнской любви. Ей пришлось ждать тридцать два года, и, наконец, она стала матерью, и в доказательство этому у нее было настоящее свидетельство о рождении. Элизабет Мэри Робертс стала ее дочерью.
Отогнув край пеленки, она посмотрела на малышку.
– Малютка Бет, ты теперь моя, больше тебя никто не обидит. Мы с тобой заживем прекрасной жизнью. – Она погладила ребенка по щечке и была вознаграждена улыбкой. – И однажды домой вернется твой папочка, и как же он удивится, увидев красивую маленькую девочку!
Бет пускала слюни и дрыгала ножками от радости. Мэри засмеялась:
– Да, как же он удивится. А у тебя будет лучший на свете папочка, мечта любой девочки.
