Алексей Колышевский - МЖ-2. Роман о чиновничьем беспределе
Их и впрямь искали все. Их искал Ефим Самойлович Масионжик через своего прирученного пса Коваленко. Их искал генерал Петя. Их искал я. Их искали еще множество людей, которые получают жалованье за то, что они все время кого-то ищут, а эти двое нарисованных тобой, Господи, созданий, никуда особенно и не прятались! «Вот что произошло с ними, о великий халиф!» – сказала Шахерезада луноликая и перед тем, как начать свой рассказ, изогнула свой прекрасный стан, приподняв правую ягодницу, и выпустила зловонный ветер. Гм… Это не шутка. Именно так все и было на самом деле при дворе Гаруна-аль-Рашида, чтоб ему всего и по-всякому и во веки веков, но не вошло в «Тысячу и одну ночь» из соображений шариатской цензуры.
2
Совершив свое мерзкое дело, Ровшан и Джумшут поспешили в Сбербанк Российской Федерации, где немедленно переправили в свой родимый Узбекистан награбленные ими у Брасье деньги. При этом они воспользовались системой переводов «Блиц», и с них, как и водится при таких делах, взяли некоторые комиссионные. Это ни хрена не реклама системы переводов, просто я пишу, что называется, с натуры и называю вещи своими именами. Ведь, в конце концов, мои герои не чистят зубы пастой «Лакалут» по нескольку раз в день и не пьют на завтрак, на обед и на ужин по стакану виски «Дьарс», что делает их столь гламурными и столь желанными у дам вроде Пинк Биркин – новой звезды полусвета, прославившейся после того, как она появилась на обложке какого-то глянца с фаллоимитатором огромного негритянского члена во рту?! При этом мудило-продюсер, который занимается раскруткой этой очередной бездарной тушки, затянул ее в винил, полумаску и очки, как всегда проявив вторичность мышления, фантазийное убожество и скопировав облик своей порнографичной инженю с Мишель Пфайфер в роли женщины-кошки из приснопамятного «Бэтмена-2». Наверное, ее продюсером был Юрий Дрымов потому, что Дрымов – это полный мудак. Впрочем, была, была оригинальность в презентасьон той шлюшки: дилдо было на треть завернуто в салфетку с общепитовским рисунком. Лучше бы Ровшан и Джумшут делали ремонт над квартирой этой тупой сучки. Господи, ты не любишь клонов (может быть, я не знаю), так сотри ластиком эту сучку. Что тебе стоит? Или тебе лень? Или она понадобилась тебе для того, чтобы вызывать во мне эти чувства? Неисповедимы дела твои, Господи… Но черт с ней, с этой розовой Биркин, я отвлекся. Итак, я продолжаю про трудности перевода по системе «Блиц». Шутка.
3
Оставив себе самую малость на жизнь, Ровшан и Джумшут к обеду того же дня оказались в обществе себе подобных проходимцев, что ошиваются возле многочисленных строительных рынков, и завязали деловые знакомства с земляками. В этой среде также есть старшие, кто-то вроде подрядчиков, от которых зависит распределение работ между всей этой пестрой шатией-братией. К подрядчикам обращаются строительные фирмы, чьи презентабельные рекламные проспекты разложены в местах общего пользования вроде косметических салонов или ресторанов. Подрядчики направляют ровшанов и джумшутов на работу, строительная фирма продолжает печатать свои проспекты и стричь купоны. Вот такая, очень вкратце, схема. В тот день к подрядчику по имени Резван обратились некие личности с просьбой подыскать им двух толковых рабочих для ремонта некоего офиса, и Резван резво подогнал Ровшана и Джумшута этим личностям из строительной фирмы. Офис оказался и не офисом даже, а большой мастерской известнейшего фотографа Ромео Ола. Это был его псевдоним, а как звали того парня на самом деле, никого не интересовало. Он был циником, романтиком, художником, фотографом и, само собой, гомосексуалистом. Походка у него была вертлявой, в том смысле, что Ромео изрядно вилял своими худенькими бедрами, на которых чудом держались его брючки. Телом он был строен до худобы, головой обилен, и еще большую обильность добавляла голове его творческая всклокоченность густейшей шевелюры. Его облик дополняли всякие фигульки-фенечки, наверченные на запястьях и на шее, в ушах звездились бриллианты, а нос седлали очки в вычурной оправе. У Ромео было множество очков, и все они были вычурные. И сам он был вычурный, словно его пенис, который всякий раз вздыбливался при виде такого же, как и сам фотограф, содомита. Мне не жалко поливать гомосексуалистов говном, ведь они не люди, и общение их происходит на уровне зверей, но никак не людей. Некоторые ошибочно считают гомосексуалистов «безобидными», но они сплетники и интриганы хуже любой бабы и способны на особенные, воистину при рождении своем сквозь задницу прошедшие подлости. Есть, впрочем, люди (я знаю двоих-троих), что ведут себя так, словно они гомосексуалисты. Вот их-то как раз и называют пидорами.
Ромео Ола знал всех, и все знали его. В день в своей мастерской он проводил по нескольку фотосессий разных знаменитостей, которые не считали для себя зазорным лично приехать к маэстро (Ромео обожал, когда его называли «маэстро», и в ответ неизменно произносил «мяу»). «Мяу», – отвечал маэстро и делал томные глазки (вот же блядь какая).
В мастерской было несколько павильонов, и время от времени каждый из них нуждался в реконструкции. Для этой цели и были наняты Ровшан и Джумшут. Они принялись разбирать какие-то бутафорские шкафы и кресла, имитирующие обстановку восемнадцатого века, перемонтировать стальные фермы для освещения, менять напольное покрытие, словом, заниматься всей той деятельностью, которая никого не интересует так, как ее окончательный результат. Приступили они в тот же день и работали до позднего вечера, а когда стемнело и на часах уснула кукушка, то воздали они хвалу Всевышнему и повечеряли тем, что тот им послал: лапшой быстрого приготовления, консервированной фасолью и чаем. После ужина Ровшан и Джумшут собирались было лечь спать на два импровизированных ложа, переделанных ими в нары из бутафорских столов, но тут вся правая половина мастерской осветилась, послышались жеманные голоса, и оказалось, что господин Ола вместе со своими друзьями и розовым шампанским приехал в собственную мастерскую отпраздновать успех своих работ, посланных им на биеннале современного искусства в Лондон. Все павильоны мастерской были разделены не стенами, но сплошными тяжелыми драпировками от пола до потолка. При такой никудышной изоляции любой звук, даже и самый незначительный, разносился по всему помещению бухенвальдским набатом. Что уж говорить о жужжании этой шумной творческой компании, состоящей сплошь из голосистых мужеложцев от двадцати и до шестидесяти трех лет? Ровшан и Джумшут, как ни старались, но заснуть после тяжелого трудового дня так и не могли. Тогда они, любопытствуя, пошли осторожно, через щелку подсмотреть, что происходит и как именно развлекаются господа.
