Юлия Кова - Аватар
Впрочем, это был не вопрос, а утверждение. У Евы запылали щёки.
– Зачем тебе пароли? – поколебавшись, спросила она.
– Я хочу зайти на твой эккаунт в Facebook и стереть все сообщения, которые ты мне писала. Но сначала я должен отключить геолокацию в твоем iPhone, – честно признался Лейс. Это был правдивый ответ, но Еву он не удовлетворил:
– А почему тебя так волнует наша с тобой переписка?
– Да потому что! – потерял всякое терпение Лейс. – А ну, говори пароли! Живо!
Ева ахнула и подпрыгнула на диване.
– Я тебе ничего не скажу, – пролепетала она.
– Ах ты, стойкий оловянный солдатик... Ну – ладно, – и Лейс медленно поднялся со стула. Ева сглотнула. Глядя в белое лицо насмерть перепуганного ребенка, который осмелился противостоять ему, Лейс медленно расстегнул манжеты своей рубашки. Следя за сильными пальцами, которые резкими движениями освобождали маленькие пуговицы из узких петель одну за другой, Ева поёжилась, но не отвела взгляда. Лейс расстегнул рубашку, стащил её и разжал пальцы. Мокрая ткань с неприятным хлопком упала у его ног.
– Слушай, ты... ты что делаешь? – пискнула Ева, как загипнотизированная, глядя на сильное тело, способное причинить боль.
– Собираюсь воплотить в жизнь все твои страхи, если только ты мне не скажешь пароль доступа на iPhone, – отрезал Лейс и начал стаскивать мокрые кроссовки.
– Ты... ты этого не сделаешь, – Ева вжалась в диван.
– Ещё как сделаю... Пароль, – потребовал Лейс и, расстегнув ремень, рывком выдернул его из джинсов.
– Я... я не могу тебе его сказать, – жалобно прошептала Ева, оценив увесистую пряжку ремня.
– Пароль! - заорал Лейс и, отбросив ремень, начал расстегивать джинсы.
– 0711, – зажмурившись от ужаса, Ева спрятала лицо в коленях.
– Замечательно. Большое тебе спасибо, – как ни в чём не бывало, весело отозвался Лейс и прошёл мимо Евы к комоду, из которого вытащил сухую футболку и джинсы. Держа одежду в правой руке, левой Лейс быстро набрал пароль для разблокировки iPhone.
Мгновение – и чёрная заставка исчезла, а на Лейса посмотрело его собственное лицо. Этот снимок Рамадан сделал год назад, на пляже Бур-Сафаги. Эта была та самая фотография из Facebook, где он сидел на шортборде и улыбался своему отцу. Двадцатилетняя Ева внесла в портрет Лейса всего одно дополнение. Поколдовав с парой редакторских приложений, Ева украсила периметр фотографии Лейса милыми, розовыми сердечками...
– Это что? – потерянным голосом спросил Лейс, не зная, плакать ему или смеяться.
– Это? А это фотография моего лучшего друга, которому я верила. Но он оказался подлецом. А я – дурой. А ты... ты вообще катись к черту! – рявкнула разобиженная Ева и начала гордо вставать с дивана. – Помоги мне подняться, – потребовала она. Потерянно глядя в телефон, Лейс послушно протянул руку. Ну и зря: кипя от злости и унижения, алча реванша, Ева рванула Лейса на себя и шустро лягнула его в ногу. Не ожидавший нападения Лейс выпустил из рук iPhone, оступился и начал падать. Впившаяся в его ладонь Ева рухнула на него, и Лейс крепко приложился головой о мягкий угол дивана. Растянувшись на полу, Лейс зашипел, когда потерявшая равновесие Ева впечатала ему колено между ног. Испуганные взгляды жертвы и похитителя встретились, и каждый из них оценил ошарашенный взгляд другого. Мгновение – и гримасы ужаса и боли переросли в улыбки. В противостоянии родился смех. Это был тот самый момент, когда смеяться просто запрещено, и от этого ситуация кажется только комичнее. Жертва и похититель исчезли, оставив один на один двух хохочущих людей. Ева пришла в себя первой.
– Очень больно? – с мягкой заботой спросила она, и поводила по груди Лейса шёлковыми ладошками.
– Нет, не очень, – Лейс рывком перекатился наверх, загоняя Еву под себя. Та вскрикнула. Лейс тут же припечатал ладонь к её губам. Ева уперлась ему в грудь руками, но не рассчитала, и её пальцы, скользнув по его мокрой коже, коснулись спины. Нащупав шрам, Ева замерла. Лейс попытался отстраниться, но было слишком поздно: пальцы Евы уже коснулись того, что Лейс прятал от всех. Глаза Евы медленно переместились на его предплечья, и Еве стало по-настоящему страшно, когда она заметила белую паутину рубцов. Лицо Евы тут же стало безмятежным.
– Ты не мог бы с меня слезть? – ровным голосом осведомилась она. Лейс внимательно смотрел в её непроницаемое лицо, силясь прочитать реакцию девочки. Но та смотрела вполне спокойно, хотя и не очень приветливо. В конце концов, Лейс перенёс вес на локоть и откатился от Евы.
– Вставай, – предложил он. Ресницы Евы дрогнули.
– А знаешь, мне теперь понятно, почему ты такой, – сказала Ева и ни с того, ни с сего, уселась рядом с Лейсом на пол, подвернув под себя правую ногу.
– Какой «такой»? – Лейс с интересом разглядывал блестящие карие глаза девочки.
– Ну, такой, злой... или нет, не злой, а колючий... Ты злишься на весь мир из-за того, что ты тебя так изуродовали, да? Не стоит, это же не конец света. Бастардом быть хуже, – и Ева грустно улыбнулась. Не веря собственным ушам, Лейс встал, а Ева подтянула колени к груди. – А хочешь, я тебе кое-что про себя расскажу? – предложила она, глядя на Лейса снизу вверх. За неимением лучшего Лейс кивнул. – Ну, в общем, ты прав: я боюсь, – начала Ева. – Я боюсь боли, любой. И я ненавижу плакать, потому что в детстве я плакала больше, чем надо... Видишь ли, в отличие от тебя, у меня никогда не было друзей, потому что я – ублюдок. У меня никогда не было мамы – только отец, которого я считала приёмным. Папа – он до недавнего времени не говорил мне, что он мне родной, и из-за этого на меня никогда не смотрели так, как смотрят на обычных детей. Меня либо жалели – либо презирали. Я видела это за их взглядами. А со сверстниками было ещё хуже, – Ева вздохнула и отвела глаза. – Любой конфликт, любая ссора кончались тем, что меня обливали грязью. «Подзаборница» и «сирота», слышала я. Из-за этого мне пришлось несколько раз менять школу. Я не хотела говорить о том, что меня обижают, ни крёстной, ни Эль, ни папе. Не хотела их волновать – они и так из-за меня часто ссорились. И я каждый раз придумывала какую-нибудь причину, лишь бы не ходить в школу.
Я делала всё, чтобы заболеть. Так продолжалось долго. До тех пор, пока одна девочка не обозвала меня и не ударила. Она ударила меня по лицу. По лицу – представляешь? И я сорвалась. Я… – и Ева подняла на Лейса растерянный взгляд, – я её чуть не убила. Я даже не поняла, как всё это произошло. Я только помню, что я хотела сделать ей очень больно. Так же больно, как она сделала мне. Или – ещё хуже... Но та, кто обидел меня, ушла домой вместе со своими подругами. А я осталась одна. Опять одна. Одна пошла в больницу.
