Ирина Муравьева - Веселые ребята
То, что его ребенок, его дочь, которую он совсем, как казалось ему, недавно, умиляясь, катал в розовой коляске по приятно шуршащему старыми деревьями скверу, этот совершенно прекрасный и здоровый, с кудрявой головой ребенок вдруг оказался перед ним в виде усыпленной наркозом женщины с окровавленной раковиной интимнейшей части женского тела, — все это доставляло гинекологу Чернецкому острую душевную боль и заставляло его искать виноватого. Виноватым же был, как ни странно, не мальчик Орлов, хотя Чернецкий и вспоминал его с отвращением, а его родная жена Стеллочка, которая бегала, сверкая глазами, по Дому дружбы или вообще неизвестно чем занималась. Поэтому, оказавшись на протяжении двух месяцев в большой, нагретой солнцем квартире в Неопалимовском переулке наедине с этой самой глубоко провинившейся перед ним женой, гинеколог Чернецкий начал покрикивать на нее, отпускать небольшие грубости сквозь крепкие зубы, а один раз даже резко отодвинул локтем ее торчащую во все стороны нейлоновую розовую грудь, когда, раздраженная тем, что он слишком долго бреется, Стеллочка заглянула в ванную комнату и просунулась было под его локоть в поисках любимой своей ярко-оранжевой расчески.
Кроме всего прочего, у гинеколога Чернецкого случилась самая неожиданная в его жизни история, а именно настоящая любовь к санитарке Зое Николавне, женщине девятнадцати лет, немосквичке, живущей на кухне у родственницы и прямо там, на кухне, и спящей под газовой плитой на раскладушке. Зоя Николаевна выглядела не старше его собственной дочери, а талия у нее была даже тоньше, совсем как у осы. Трудно было представить себе, что такое хрупкое ангельское существо, чью талию немолодой уже гинеколог, теряя сознание от разрушительного плотского желания, сжимал обеими руками, и каждый раз эта талия начинала шелковисто поскрипывать под его разгоряченными ладонями, невозможно было представить себе, что такое нежное существо с такой вот нежнейшей талией может задумать ту чертовщину, которую задумала, как выяснилось чуть позже, санитарка Зоя Николавна. Зоя же Николавна решила, что хватит ей спать на раскладушке, вдыхая незначительную, но все же вредную для здоровья утечку ядовитого газа, а нужно сделать все, чтобы стать законной женой заведующего гинекологическим отделением Чернецкого. Для этого Зоя Николавна перестала скрывать от сослуживцев свои отношения с заведующим, а, наоборот, норовила то прижаться к нему на людях, то фамильярно схватить его за руку в столовой, то послать ему совершенно неуместный, хотя и воздушный поцелуй на ежеутреннем собрании коллектива отделения. Кроме того, она решила, что необходимо, чтобы и Стеллочка узнала о том, что происходит, и, может быть, тогда…
О, тогда! Тут у Зои Николавны начинала стремительно работать ее белоснежная ангельская голова: во-первых, Неопалимовский всегда можно разменять на трехкомнатную, в которой поселятся они с гинекологом, и однокомнатную для всех остальных, а во-вторых, можно просто удалить из этой прекрасной квартиры надоевшую всем Стеллочку со старухой нянькой и ребенком Натальей Чернецкой. Недавнее появление семьи Чернецких в больнице как раз во время ее дежурства вызвало в Зое Николавне глубоко негативное чувство. Она впервые увидела, как сильно он привязан к этой своей распущенной, беременной (в четырнадцать лет!) дочери и какая у него шикарно одетая и вовсе не старая жена.
— Дурой будешь, если не уведешь, — сказала ей московская родственница, которой, может быть, просто надоело, что Зоя Николавна каждую ночь спит у нее под плитой. — Быстро надо действовать, пока он не остыл. Он член партии?
Зоя Николавна разузнала, и оказалось, что нет, не член.
— Значит, по партийной линии не сковырнуть, — обрадовалась родственница, — потому что, если бы был член и жена бы пошла права качать в партком, тут его можно было бы напугать до полусмерти, он бы к тебе на пушечный выстрел не подошел. Потому что мужики — что? Мразь, слизь, и чуть припугнуть — полные штаны. Сильный пол, как говорится, это мы, женщины. Раскачивай семью. Чем можно, тем и раскачивай.
Зоя Николавна закусила персиковую нижнюю губу и принялась раскачивать. Встречаться — кроме как на работе или если заехать на машине в подмосковный лес — им было негде. Приятелей и друзей у гинеколога, во-первых, было немного, свободных квартир ни у кого, а во-вторых, не стал бы он — по занимаемому положению — никому доверяться. Исходя из этого, Зоя Николавна придумала дьявольски смелую и рискованную штуку. Подкараулив любимого человека после изнурившей его хирургической операции (рожала и никак не могла родить сорокашестилетняя учительница кройки и шитья), Зоя Николавна как бы на ходу и совсем небрежно сказала Чернецкому, что ему звонила жена, которая уехала на дачу к подруге, вернется только завтра вечером и просит не беспокоиться.
— Откуда вы знаете? — осмотрительно называя ее на «вы», спросил гинеколог.
— Ну, я заснула случайно у тебя в кабинете, — опустив ангельские глаза, ответила Зоя Николавна, — а тут телефон. Ну, и я, знаешь, со сна, случайно схватила трубку, и она даже ничего не заподозрила, подумала, что ты кого-то специально посадил к себе в кабинет, ждал звонка из Минздрава, и она просила передать, что едет к этой подруге и больше ей будет неоткуда позвонить…
— Ясно, — мрачно и одновременно весь загоревшись, сказал гинеколог.
— Мы, значит, вместе сегодня? — уточнила Зоя Николавна.
Гинеколог перевел глаза на ее неуловимую талию, туго стянутую халатом.
— Я могу прямо сейчас уйти, — сказал он, чувствуя сильную неловкость за свое мальчишеское нетерпение, — жди меня возле овощного.
Когда ничего не подозревающая Стеллочка открыла своим ключом дверь, в квартире было темно и тихо, но что-то ей все-таки не понравилось, и поэтому, сбросив в коридоре белые туфли на высоких шпильках и налив себе стакан молока из холодильника, она просунула голову в кабинет мужа, и тут же молоко миллионом брызг разлетелось из разбитого стакана по еще в мае натертому Марь Иванной паркетному полу. В лунном предательском свете Стеллочка отчетливо увидела гинеколога Чернецкого, крепко спящего в объятиях молодого ангела, который, как только Стеллочка появилась на пороге, неторопливо открыл свои небесные глаза и бесстрашно встретил ими остолбеневший и наполнившийся ужасом взгляд Стеллочки.
— Что это? — сначала прошептала, а потом перешла на крик и визг Стеллочка. — Ой, что это, что это, о, тварь, кто это, мерзость, дрянь, сволочь, откуда это, вон, вон, вон из моего дома, да как ты посмела, как ты посмела, девку привел, девку, да ты еще не знаешь, что я с тобой сейчас сделаю…
