Чарльз Буковски - Истории обыкновенного безумия
— А теперь слушай, малыш, я гляжу, ты малость придурковат. Наша компания заботится о таких, как ты. Мы помогаем людям. Мы — славные ребята. Помни о нашей старой железнодорожной компании и не забывай при случае замолвить за нас словечко. А когда попадешь на пути, слушайся своего бригадира. Он на твоей стороне. Там, в пустыне, ты сможешь накопить себе денег. Видит бог, там негде их тратить. Зато в субботу вечером, малыш, в субботу вечером…
Он снова наклонился к своей плевательнице, выпрямился:
— Эх, черт, в субботу вечером ты идешь в город, надираешься, задешево получаешь отсос от мексиканской сеньориты, нелегально перешедшей границу, и в прекрасном расположении духа возвращаешься обратно. Во время отсоса все мучения мужика отсасываются из его башки. В такой бригаде и я начинал, а нынче я здесь. Желаю удачи, малыш.
— Спасибо, сэр.
— А теперь пошел к черту! Я занят!..
В указанное время я явился на путь 21. Возле моего поезда стояли все эти парни в лохмотьях — воняли, смеялись, курили самокрутки. Я подошел и встал сзади. Они были лохматые и небритые, они одновременно храбрились и нервничали.
Потом мексиканец со шрамом от ножа на щеке велел нам загружаться. Мы загрузились. В окна ничего не было видно.
Я сел на последнее место в глубине вагона. Остальные уселись спереди и принялись болтать и смеяться. Один малый достал полпинты виски, и семь или восемь из них отхлебнули по глотку.
Потом они начали оборачиваться и смотреть на меня. Мне послышались голоса, и не все они были у меня в голове:
— Что случилось с этим сукиным сыном?
— Он думает, что он лучше нас?
— Он же будет с нами работать, старина.
— Что он о себе возомнил?
Я выглянул в окно, я попробовал, в вагоне не убирали двадцать пять лет. Поезд тронулся, и я был в нем вместе с ними. Их было человек тридцать. Долго им ждать не пришлось. Я растянулся на своем сиденье и попытался уснуть.
«у-у-у-у!»
В лицо, в глаза мне летела пыль. Я услышал, как кто-то копошится под моим сиденьем. Снова послышалось завывание ветра, и столб двадцатипятилетней пыли поднялся мне в нос, рот, глаза и брови. Я подождал. Потом это случилось опять. Настоящий ураган. У того, кто сидел внизу, это получалось чертовски здорово.
Я вскочил. И услышал весь этот шум под моим сиденьем, а потом кто-то вылез оттуда и убежал в переднюю часть вагона. Он шлепнулся на сиденье и попытался притвориться членом бригады, но я услышал его голос:
— Если он подойдет, вы уж мне помогите, ребята! Обещайте помочь мне, если он подойдет!
Никаких обещаний я не услышал, но он был в безопасности: я не мог их отличить друг от друга.
Когда мы выезжали из Луизианы, мне пришлось пройти вперед за стаканом воды. Они следили за мной.
— Смотрите на него! Смотрите!
— Мерзкий ублюдок.
— Что он о себе возомнил?
— Вот сукин сын, он у нас узнает, когда мы вышвырнем его одного на пути, он у нас горючими слезами зальется, будет у нас отсасывать!
— Смотрите! Он держит бумажный стаканчик вверх дном! Пьет не с того конца! Только посмотрите на него! С узкого конца пьет! Этот малый — просто псих!
— Подождите, вот вытащим его на пути, и он будет у нас отсасывать!
Я осушил бумажный стаканчик, вновь наполнил его и выпил еще, с другого конца. Потом бросил стаканчик в контейнер и пошел назад. Я услышал:
— Да, ведет он себя как псих. Может, его бросила девушка?
— Откуда у подобного типа девушка?
— Не знаю. Я видел, как творятся и более безумные вещи…
Когда мы ехали через Техас, бригадир-мексиканец стал разносить консервы. Он раздавал банки. Попадались банки без этикеток и с глубокими вмятинами.
Он дошел до меня.
— Ты Буковски?
— Да.
Он дал мне банку колбасного фарша и в столбце «П» написал «75». Я заметил, что в столбце «Т» за мной значится «45 долл. 90 ц.». Потом он дал мне банку фасоли. «45» — записал он в столбце «П».
Он пошел обратно в переднюю часть вагона.
— Эй! А где, черт возьми, открывалка? Как мы это без открывалки съедим? — спросил его кто-то.
Бригадир мерным шагом пересек тамбур и скрылся.
В Техасе мы стали останавливаться, чтобы пополнять запасы воды; зеленели кусты. На каждой остановке двое, трое или четверо выпрыгивали из вагона. Когда мы добрались до Эль-Пасо, из тридцати одного человека осталось двадцать три.
В Эль-Пасо наш вагон отцепили, а поезд поехал дальше. Пришел бригадир-мексиканец и сказал:
— Мы должны остановиться в Эль-Пасо. Поживете в гостинице.
Он раздал квитки:
— Это ваши квитанции за гостиницу. Там переночуете. Утром поедете на поезде номер двадцать четыре в Лос-Анджелес, а потом дальше, до Сакраменто. Вот ваши гостиничные квитанции.
Он опять подошел ко мне:
— Ты Буковски?
— Да.
— Вот твоя гостиница.
Он протянул мне квиток, а в моем столбце «Г» написал «12.50».
Открыть банки с едой так никому и не удалось. Позже их соберут и раздадут следующей бригаде.
Я выбросил свой квиток и переночевал в парке, примерно в двух кварталах от гостиниць1. Меня разбудил рев аллигаторов, в особенности одного. Четверых или пятерых аллигаторов я разглядел в пруду, а может, их было больше. Там были два моряка в белом летнем обмундировании. Один моряк был в пруду, пьяный, он дергал за хвост аллигатора. Аллигатор был злой, но медлительный и не мог изогнуть шею так, чтобы добраться до моряка. Другой моряк стоял на берегу и смеялся, с ним была девушка. Потом, пока один моряк сражался в пруду с аллигатором, другой моряк и девушка ушли. Я отвернулся и уснул.
По дороге в Лос-Анджелес все больше и больше народу выпрыгивало из вагона на остановках. Когда мы добрались до Лос-Анджелеса, из тридцати одного человека осталось шестнадцать.
По вагону прошел бригадир-мексиканец.
— В Лос-Анджелесе мы пробудем два дня. В девять тридцать утра отходит поезд, путь двадцать один, утром в среду, поезд сорок два. Все это написано на конвертах, в которых лежат ваши гостиничные квитанции. Кроме того, вам полагаются талоны на питание, которые можно отоварить в кафе «У француза» на Мейн-стрит.
Он раздал по два конвертика, один с ярлыком «КОМНАТА», другой — «ПИТАНИЕ».
— Ты Буковски? — спросил он.
— Да, — сказал я.
Он протянул мне мои конвертики. И приписал «12.80» в моем столбце «Г», а в столбце «П» — «6.00».
Я вышел из здания вокзала Юнион-стейшн и, когда переходил площадь, заметил двоих коротышек, которые ехали в поезде вместе со мной. Они шли быстрее меня и переходили площадь правее. Я посмотрел на них.
Оба широко улыбнулись и сказали:
— Привет! Как дела?
