Марлон Брандо - Тигр Железного моря
Мысль подействовала отрезвляюще.
— Ты боишься? — спросила она.
— Чуть-чуть… — сказал он. — Самую малость.
И возможно, впервые сказав правду, он разочаровал ее.
— Да, капитан, вы слишком боитесь. Ну что ж, теперь я лучше знаю вас, а вы меня. Мы должны стать хорошими друзьями. Но я не говорю «для сердца», я скажу «для жизни». Вы не понимаете моего сердца, а в моей жизни любовь и дело никогда не пересекутся. Никогда! Пожалуйста, уберите свою руку.
Энни сделал то, что было велено. У него не было выбора, она теперь стала совершенно неприступной, как истинная монахиня. Ее глаза, вспыхивая огоньками, смотрели на карту. Вдруг Энни пришло в голову, что она могла неверно истолковать его естественное влечение.
— Мадам Лай, что касается сердца, я не хочу вас обманывать. Для меня сердце — это большой, красного цвета насос, который дает жизнь всем частям тела. Я мужчина, для которого любовь — часть тела, заметьте, большого тела. Так что и любовь моя не такая уж маленькая. И я с удовольствием стал бы вашим любовником, потому что, на взгляд моих бесстыжих глаз, вы очень красивы.
И тут Энни вдруг запел:
Куколка-красавица,
Как же ты мне нравишься…
Ну позволь тебя обнять,
Дрожь любви своей унять…
Мадам Лай не могла скрыть улыбки. Он пел приятным голосом, не фальшивя, и лицо его светилось искренним чувством. Энни предстал в своем лучшем виде.
У нее было развито чувство времени. Поэтому она поднялась и направилась к двери. Там она остановилась и поклонилась Энни, по-китайски сложив руки на груди. Он не успел закончить куплет, когда мадам Лай покинула его, оставив карту и зеркало, но забрав с собой служанку и чайные приборы. Вслед ей Энни послал воздушный поцелуй. Служанка смутилась, а мадам осталась невозмутимой.
Глава 6
Тайфун
Гонконг от Манилы отделяли два дня пути под мотором. Дул северо-восточный муссон. 27 апреля, во второй половине четвертого дня, делая в среднем восемь узлов, джонка подошла к мысу Божадор — северной оконечности острова Лусон.
И хотя за эти четыре дня ничего существенного не произошло, это было важное время: Энни всерьез оценил потенциальные возможности предстоящего мероприятия. Расклад получился таким: если в июне состоится транспортировка большого количества серебра, как обещала мадам Лай, то со стороны Индокитайской пароходной компании будут предприняты строжайшие меры безопасности, поскольку уже несколько ее торговых пароходов подвергалось атакам пиратов. Компания большая, богатая и действовать будет осторожно. Но и план мадам Лай захватить «Чжоу Фа», десятитонное судно с предельной скоростью в шестнадцать узлов, имел все основания на успех. Сам Энни был непременным участником мероприятия, в некотором роде — ключевой фигурой. Ему предстояло решить трудную задачу, но к трудностям ему было не привыкать! Расчеты, на которые и ушло четыре дня морского путешествия, сулили от семидесяти до восьмидесяти процентов успеха, что составляло три к одному. В конце концов, взвесив все «за» и «против», он вынужден был сказать себе: «Энни, у тебя есть шанс!»
Ему выделили каюту на корме верхней палубы, как раз над каютами мадам Лай и капитана Вана. Его ближайшим соседом был рулевой — маленький и вечно злой человек, а напротив размещалась каюта старшего пушкаря. Можно сказать, что Энни жил бок о бок с равными себе по статусу китайцами. Офицерские каюты были пять футов высотой и четыре шириной. Лежа можно было с трудом вытянуть ноги, а спалось — будто в багажном ящике.
Энни обрадовался «встрече» с тараканами превосходной морской породы, отличавшимися хорошим чувством юмора. Они были хозяевами среди разнообразного мира корабельных обитателей, не говоря о крысах, которых команда откармливала до нужной упитанности, после чего они попадали в котел, и странного вида крохотных мышах, не заслуживавших участи деликатеса.
Энни жаждал сравняться с сорока четырьмя пиратами во всех их низменных привычках, грубости, порочности, в их манере дружески подсмеиваться друг над другом. Чтобы преуспеть, он даже притворился, будто разделяет с ними их бессмысленные суеверия. Например, когда северный ветер неожиданно стих, а берег все еще оставался в пределах видимости (такие короткие затишья всегда случались на этих широтах в апреле), это возбудило массу толков. Тот самый палач, что некогда на глазах у Энни казнил провинившегося китайца, любовно опустил на воду с подветренной стороны бумажную лодочку, украшенную золотой фольгой и красными бумажками с молитвами. Ударили в гонг, и он издал плавный звук, который поплыл вслед за бумажной лодочкой, покачивавшейся на легкой зыби и увлекаемой течением на юг.
Затем легкий порыв ветра подхватил сверкающую игрушку и, как птицу, понес над водой. Второй порыв ветра наполнил паруса «Железного тигра», и корабль снова пустился в путь.
В глазах западного человека привычки команды казались отвратительными, но они были не намного хуже остальных китайских замашек. Пираты никогда не мылись, зато были просолены в морской воде до мозга костей. Их тела коричнево-красного цвета являли собой великолепные отражения тех бурь и штормов, что им довелось выдержать. Их лица могли поведать такие истории, поверить в которые было нелегко. Но Энни чувствовал себя в этой компании вполне комфортно, ибо всех моряков отличают вспыльчивость и особый тип эмоциональности. Зато у моряков есть такие достоинства, как терпимость и более широкий взгляд на мир, чего недоставало более приземленным обитателям суши. Например, китайские моряки вылавливали вшей из своих заплатанных, убогих платьев с неизменным чувством юмора. Заметив, что Энни наблюдает за ними, чтобы шокировать его, кто-нибудь из них мог иногда и съесть нерасторопное насекомое, а он, естественно, не скрывал при этом своего отвращения. А почему он должен был скрывать? Его поведение даже развлекало команду. Он был своего рода клоуном и вел себя по-шутовски. Большой Белый Медведь в шутовском колпаке. Это была нелегкая работка, но Энни, в конце концов, был профессионалом, и людям танка нравились его «фокусы». Они смеялись и предлагали ему покурить их трубки, угощали пойманной рыбой. Они все время ловили рыбу, траловая сеть практически не вытаскивалась, и через два дня пути улов стал значительным.
Напряжение для Энни создавал только Тан Шипин, старший пушкарь. Каким-то образом распространился слух (наверное, его пустил мистер Чун), что Энни разбирается в оружии. Энни не прилагал усилий, чтобы упрочить свою славу знатока, напротив, он держался подальше как от семидесятипятимиллиметровых пушек, так и прочего оружия, которое бесконечно чистилось и выставлялось напоказ. (Танка были помешаны на оружии, подобно мексиканским бандитам из голливудских фильмов.) Тем не менее Энни постоянно чувствовал, как глаза Тан Шипина буравили его спину. Этот человек был достойным мужем для «гарема пушек». Двадцать четыре года своей жизни он отдал войне. Сейчас у него появилась любимая жена — семидесятипятимиллиметровая пушка «шнейдер».
Как-то к Энни подошел парень, сильный, но не особенно смышленый. Он показал Энни кольт военной модели 1911 года, заряженный девятимиллиметровыми пулями от парабеллума «люгер». Убедительно жестикулируя, он объяснил, что кольт время от времени заедает, и тут же это продемонстрировал. Оружие действительно дало сбой на четвертом выстреле.
Энни сразу понял, в чем проблема, более того, он знал, как это надо исправить, и стал внимательно наблюдать, как парень любовно начал разбирать кольт. Затем он сказал понимающему английский Чэню:
— Скажи парню, что я плохо разбираюсь в работе этой штуки. Я — продавец, а не механик.
Подошел Тан Шипин. Он внимательно изучил проблему и громко рассмеялся. Оказалось, что боек, предназначенный для крупного, сорокапятимиллиметрового патрона, был плохо отцентрован и потому не мог попадать по маленькому капсюлю. Энни поздравил старшего пушкаря и похлопал его по спине.
На подходе к Маниле Энни уже прекрасно ладил со всей командой морских разбойников.
После того как они покинули остров Ланто, в течение более тридцати часов мадам Лай Чойсан напрямую не общалась с Энни. Как только пик Виктория растворился в дымке, окутывавшей горизонт, она погрузилась в привычный для нее мир и, казалось, совсем забыла о своем госте. Энни знал о подобной хитрости, читал в книгах об эксцентричных английских герцогах, которые специально не общались со своими гостями до третьего или четвертого дня их пребывания в загородных поместьях. Мадам Лай следовала этому же правилу. Энни такое положение дел не беспокоило, ему скучать не приходилось.
Он мирился с отсутствием душа или ванны. Энни всегда легко приспосабливался к неудобствам. Но внешний вид своей бороды был ему важен. Это было сродни особому вниманию любого моряка к прическе. На борту «Железного тигра» имелся парикмахер, при ветре силой в восемь баллов он мог за десять минут обрить человека наголо. Вдохновленный таким мастерством, Энни попросил его подровнять ему бороду.
