Марина Соколова - Ринама Волокоса, или История Государства Лимонного
— Что опять приключилось? — недовольно спросил супруг, давя нараставшее раздражение.
— Заяц, я больше не могу. Мама сказала: «Всего доброго, до свидания».
— Ты что, сошла с ума? Почему мама не может сказать: «Всего доброго?»
— Но она сказала: «Всего доброго, до свидания».
— Да ну? А я подумал, что она спела арию Риголетто мужским голосом.
— Зря ты так. Это пароль стукачей-энтузиастов.
— Ты думаешь, они все — идейные? Одних, понятное дело, наняли, других — охмурили, третьих — заставили.
— То есть как — заставили?
— Ну, не знаю — шантажом, запугиванием… ещё чем-нибудь… той же аппаратурой.
— Заставили? Аппаратурой? Мою маму заставили?
— Ты совсем спятила. Это просто невыносимо.
— Не нравлюсь — давай разведёмся. Я тебя не держу.
— Ишь — размечталась. Мы сделаем иначе — поедем куда-нибудь развеемся. Куда хочет Зайчишка?
— К Миаду. Жутко соскучилась по своим племянникам.
30
Но у Миада супруги не задержались. По требованию Ринамы, они покинули заражённый район моментально после того, как племянники, один за другим, пожелали «тёте Ринаме» «всего доброго, до свидания». По дороге домой супруги хранили гробовое молчание. Жрес обдумывал подходы к товарищам по аппаратурному несчастью, а Ринама ломала голову над шизофреническим стукачеством. Ход её мыслей был буквально следующий: «Понятно, что мы окружены стукачами, которые втянуты в аппаратурную систему. Это разнокалиберные стукачи, которых, по мнению Жреса, наняли или заставили. Возникает вопрос: как можно заставить человека стучать? Опять же — по мнению Жреса, с помощью дьявольской аппаратуры. А почему бы и нет? Она способна расстроить, напугать, убедить. Убедить — в чём? В том, что надо доносить на своих детей? Это же бред сумасшедшего!»
Между тем бред крепчал с каждым часом. Из Рогавёбчо позвонил Миад, спросил, как доехали, и пожелал «всего доброго, до свидания». К Жресу заглянул друг детства, поиграл с Авбюлкой, выпил чаю, а на прощание произнёс пароль телевизионных стукачей. Спасаясь от сумасшествия, Ринама бросилась в театры и кинотеатры. Но артисты, уподобившись стукачам, неизменно желали друг другу и окружающим «крепкого здоровья» и «всего самого доброго». Нервно вздрагивая от любого упоминания о здоровье, полупомешанная женщина вырвалась из душного помещения на спасительную улицу. Успокаивая нервы, Ринама подошла к малюсенькой девчушке, которая что-то лепетала плюшевому медвежонку. Залюбовавшись идиллией, умиротворённая женщина забыла про всех стукачей в лунном и подлунном мире. В момент абсолютного покоя она нечаянно вдохнула букет нефтяной водки и солёного огурца. Повернувшись на 90 градусов, Ринама наткнулась на обладателя утончённого букета. Одутловатый обладатель нагнулся к многострадальному ринамину уху и неожиданно пискляво произнёс: «Хочешь, эта куколка сейчас скажет „всего доброго, до свидания“?» Не успела Ринама отреагировать отказом, как кукольная девчушка сложила губки бантиком и старательно пролепетала конспиративную фразу.
Не разбирая дороги, обезумевшая женщина в мгновение ока домчалась до дома и молча стала биться забинтованной головой о пёструю стену спальной комнаты. Через пять минут бумажные обои потрескались от бешеного натиска, а матерчатая голова свалилась на пуховую подушку, увлекая за собой безжизненное тело. Очнулась Ринама в страшном сне и в трёх шагах от софы увидела говорящий гроб. Разинув крышку, ночной собеседник сообщил больной женщине адрес, где ей окажут неотложную медицинскую помощь. Всю ночь страшный гроб хлопал крышкой и распевал адрес на все лады. Под утро он пожелал Ринаме «всего доброго» и со смертельным грохотом провалился в преисподнюю. Продрав глаза, женщина увидела посеревшее лицо мужа. «Всё в порядке, Зайчишка?» — произнёс Жрес дрожаще-хриплым голосом. «Почти», — преодолевая бинты, ответила Ринама. «А что необходимо для полного счастья?» — через силу улыбнулся Жрес. «Посетить Правоколенный переулок, 3», — в тон ему ответила Ринама. «И что же там такого счастливого?» «По-моему, это адрес аппаратурщиков». «Откуда ты знаешь?» «От них самих». «Маловероятно. Они загородили все входы и выходы». «Давай всё-таки попробуем». «Конечно, попробуем. Попытка, как говорится, не аппаратурная пытка».
Попытка привела обнадёженных супругов в полуподвальное, полутёмное помещение. «Ринама Волокоса?» — раздался из тьмы веков чей-то загробный голос. «А вы, вероятно, тот самый гроб с крышкой?» — неосторожно пошутила Ринама. «Зовите меня просто — Ван Ваныч», — опростился голос и оторвался от темноты вместе с курчавой головой, серым пиджаком и серыми брюками. «А это, я полагаю, ваш супруг», — утвердительно спросил Курчавый. «Я останусь с Ринамой», — предупредил Жрес. «А вас никто не гонит, — насмешливо отозвался серый человек. — Смотрите, сами не сбегите».
«Вы нам угрожаете?» — с вызовом спросила Ринама. «У вас, кажется, были возможности убедиться в нашей силе». «А что вы можете нам сделать?» «А что вы желаете? Хотите — поссорим? И ваш муж, сверкая пятками, убежит от вас на край света». «Я никуда не собираюсь бежать». «А сами подумали: хоть бы всё это скорее кончилось». «Откуда вы знаете?» «Я читаю ваши мысли». «Вы — экстрасенс?» «Нет. Я просто… властелин мира». «Вы не боитесь откровенничать?» «Какой смысл таиться? Вы же нас раскрыли». «Что вам от нас нужно?» «По-моему, это вы пристаёте к бедному телевизору». «Не к телевизору, а к ицленьской банде. Я считаю, что она губит нашу страну». «Вы уверены, что это вы считаете?» «Что вы имеет в виду?» «Скажите, Ринамочка, где вы учились политике?» «Нигде не училась». «Правильно, это мы вас научили. Но… вы слишком далеко зашли». «Это неправда… я всё сама». «Успокойся, Зайчишка. Ты же видишь, что он капает нам на нервы». «Хотите, я отправлю вас к входной двери?» «Только попробуйте. Я не сдвинусь с места». «Ещё как сдвинетесь… Молодчина. А теперь бегом. На месте шагом марш — левой, левой. А теперь стой — раз, два». «Вы негодяй и мерзавец». «Я не мерзавец, я властелин мира». «Оставьте в покое моего мужа. Он здесь ни при чём». «Я знаю. Это вы — при чём. Пожалейте хотя бы супруга». «Что вы собираетесь делать?» «Мы не собираемся, мы уже делаем». «Но он говорит, что ничего не чувствует!» «Правильно. Чувствуете вы одна. Остальные члены семьи ничего не осознают. Таковы правила игры». «Вы — фашист?» «Я — властелин мира. Я караю и милую, наказываю и награждаю». «И чем же вы меня награждаете?» «Вспомогательной энергией. Вы не задумывались, где берёте силы для интенсивной политической деятельности?» «Как вы смеете! Вы тут совершенно ни при чём». «Я всё смею — но не в отношении вас». «Кого вы ещё мучаете?» «Сейчас увидите. Господа, идите сюда. Покажите даме ожоги и порезы. Эти не надо — эти слишком страшные. Молодчины. А теперь на место — шагом марш. Раз, два». «Вы — изувер и смертельный враг человечества. Вас необходимо разоблачить». «Вы хотите меня разоблачить? Это свежая мысль. Ну что ж, разоблачайте. Только сначала скажите: „Вы властелин мира“». «Не дождётесь … Вы властелин мира». «Молодчина. А теперь разоблачайте. Вот вам телефончик. Пойдёмте, господа. Я вижу, Ринама Волокоса — нормальная женщина. И это меня сильно радует».
Вложив во влажный ринамин кулачок визитную карточку, властелин мира, попрощавшись по-глинайски молчаливо с «обработанными» жертвами, растворился в кромешной тьме. Обнаружив в «тёмном царстве» спасительный луч света, супруги, не сговариваясь, пошли ему навстречу и в конце светлого пути наткнулись на знакомый до боли телевизор. От няопийского телеящика исходил неземной свет. Он очаровывал, околдовывал, завораживал и притягивал непреодолимой сверхъестественной силой.
— Посмотрим телевизор, что ли? — предложил зачарованный супруг.
— Не надо, не включай, — замахала руками супруга.
— Почему? Отдохнём около телевизора.
— Потому что они меня заставляют.
— Поменьше слушай эту белиберду. Сама говорила, что они нас провоцируют и запугивают.
— Ты прав, как всегда, Заяц. Делай, как знаешь. В конце концов это просто телевизор.
На самом деле телевизор был не так уж прост. Как только зажёгся «голубой экран», на нём воссияло ослепительно — мученическое лицо Ицленя — под серебристым нимбом. «С нимбом они явно переборщили», — вполголоса произнёс Жрес. «Что ты сказал?» — забеспокоилась Ринама. «Разве я что-нибудь сказал?» — искренно удивился Жрес. «Ты обсуждал Ицленя», — напомнила Ринама. «Ты знаешь, мне его жалко», — вслух подумал Жрес. «Ты ещё скажи, что он святой», — разоблачила аппаратурщиков Ринама и всыпала президенту по первое число. Ореол святости рассеялся, как дым, а толстое лицо угрожающе ощерилось. «Беги сюда, собачка», — приказал мордатый, и Ринама, заливаясь лаем, поскакала к телевизору. Помахав копчиком, мутантка лизнула в нос первое лицо государства и вприпрыжку побежала в прихожую. «Ты куда скачешь?» — крикнул с софы муж собаки. «К телефону — звонить Ван Ванычу», — отрывисто пролаяла Ринама. «Зачем?!» — на всю квартиру прокричал Жрес. «Не лезь не в свои дела», — облаяла мужа собачка. «Поступай, как знаешь, а меня уволь», — сказал, как отрезал, Жрес и, отвернувшись от телевизионного рыла, демонстративно захрапел на весь Ратис. Встав на задние лапы, Ринама с трудом набрала сложный совковый номер короткопалой передней лапкой. Молодой женский голос вежливо сообщил, что доцент Ван Ваныч Ванов отбыл в неизвестном направлении, а профессор Питр Питрович Питров ждёт Ринаму Волокосу в Левоколенном переулке.
