Александр Снегирёв - Тщеславие
— Усёк.
Гелер погрозил Димке пальцем и, напевая что-то, ввинтился обратно в толпу...
***
Димка собрался было обратно к сцене, но прямо на него вывалился пьяный Мамадаков с каким-то круглым человеком под руку.
[240] —Пушкер! Хочу тебя познакомить с прекрасным писателем! Олег Сергеевич, мэр города... (Димка сразу забыл какого), Герой России, полковник в отставке! — пышно отрекомендовал круглого Мамадаков. Круглый пожал Димке руку и улыбнулся аккуратными усиками. — Олег Сергеевич поздравляет тебя с премией.
— Спасибо.
— Олег Сергеевич книжку написал, — продолжил Мамадаков. — Народная трагедия, типа «Войны и мира». Вся правда про то, как американцы с нашими либералами чуть Россию не развалили. Про тяготы простых людей. Надо бы прочитать с карандашиком. Что думаешь?
— Не совсем понимаю, что от меня требуется.
— Чё ты не понимаешь?! — Мамадаков взъерошил Димке волосы. Больно.
— Не понимаю, — упёрся Димка.
Аккуратные усики всё улыбались. Мамадаков придвинулся:
— Надо помочь Олегу Сергеевичу... поделиться литературным опытом... сделать творческие предложения. Чтобы помолодёжнее было... Олег Сергеевич оценит, не боись.
Тут в Димкином кармане зазвонил телефон. Давно он так не радовался телефонному звонку.
— Извините, — воспользовавшись звонком, Димка отошёл подальше от Мамадакова и Олега Сергеевича...
[242]
* * *
— Козырев-мудак, здорово!
— Здорово.
— Поздравляю!
— Спасибо. Откуда узнала?
— Тебя только что по телику показывали. Ты что-то про фантики плёл.
— Это интервью...
— Ты понимаешь хоть, кто тебя сделал писателем?!
— Кто?
— Я! — Юлька в трубке рассмеялась своим густым, певучим смехом. Так крыжовенное варенье с ложки стекает, густо-густо. — Если бы я тебе язву не устроила, ты бы не попал в больницу, а в больнице у тебя было полно свободного времени, дурила, там ты и начал писать. Всё тебе разжёвывать надо!
Несколько лет назад, как только Димка закончил свой экономический, ему вручили повестку. Он тогда уже с Юлькой встречался. Она сказала, что никуда Димку от себя не отпустит, что она жить без него не может и всё такое. Пообещала Димке откосить его от армии, деловая девка. Димка, надо заметить, ничего против не имел. Юлька отправила его к знакомому врачу, специалисту по язве. Дело было утром, натощак. Врач попросил Димку проглотить шланг, нажал на какую-то кнопочку, и Димка почувствовал лёгкое внутреннее жжение. Военкома-товские отправили Димку на обследование в боль[243] ницу, где он пролежал неделю и от скуки стал записывать свои наблюдения. В больнице у Димки обнаружили язву. Самую настоящую. И отпустили с миром. А язва была фальшивой. То есть не совсем фальшивой, а как бы временной. Ерундовый ожог, заживающий через месяц. Надо было только диету соблюдать. Но Димка не очень-то диету соблюдал, и язва стала настоящей. Юлька потом проболталась, что Димка не первый, кому она таким образом помогла. Правда, писателей среди её бывших пока не обнаружилось.
— Спасибо, — поблагодарил Димка.
— Меня тоже скоро по телику покажут. Я в программе про недвижимость ситуацию на рынке анализирую.
— Молодец.
— Через неделю покажут. По Рен-ТВ.
— Клёво.
— Что — клёво?..
— Клёво, что тебя по Рен-ТВ покажут.
— В союз писателей не желаем вступить? — обратился к Димке подвыпивший субъект, похожий на спекулянта...
* * *
— Извини, не могу говорить, — сказал Димка в трубку и убрал телефон. — А зачем? — спросил он подвыпившего.
[244] —Авторитет, статус, трёхпроцентная скидка в закрытом кафе. Ваши товарищи уже заполнили анкеты. — Субъект махнул вокруг себя неопределённо.
— А что для этого надо?
— Анкету заполнить, ну и первый взнос.
— Взносы надо платить?
— А как же. Сейчас вступительный, а потом ежемесячно...
***
Здравствуйте, Михаил! — оттесняя спекулянта с анкетами, протянул Димке крепкую ладонь высокий, немного сутулящийся джентльмен. — Мне о вас Серёга рассказал.
Димка ответил на рукопожатие, соображая, что посоветовавший его Серёга это, видимо, Гелер.
— Мы сейчас сборничек хотим выпустить, а вокруг скукота сплошная. Не знаем уж, кого печатать. Простите, забыл представиться. — Высокий протянул Димке картонную визитку, на которой значилось, что звать его Пётр Иванович и что он главный редактор одного маленького, но заметного издательства. Того, где впервые опубликовался Гелер. — Вот только вчера продали права на Серёгу итальянцам. Тридцать тысяч евро, — как бы невзначай поделился Пётр Иванович.
[245] —А вы мои рассказы читали? — спросил Димка, стараясь сохранять солидное спокойствие и не скакать от радости. Сам факт того, что столь уважаемый и опытный человек сам изъявил желание с ним познакомиться и опубликовать его рассказы, просто ошеломлял.
— Пробежался, пробежался. Я Серёге доверяю полностью. Все такую муру пишут, скучно, а у вас свежий взгляд.
— Я очень рад, очень... — Димка с тоской смотрел в сторону сцены, по которой скакала певица.
— Можем контрактик прямо сейчас оформить. По-быстрому, — спрашивая и предлагая одновременно, заглянул Пётр Иванович Димке в лицо. А сам изогнулся весь, как кобра.
— Ну... я... подумать надо, контракт почитать сначала. Я так сразу важные решения не принимаю, — чувствуя себя почему-то виноватым, отодвинулся Димка.
— Ох, эта слава! Только предложили, а уж и загордились.
— Да не загордился я... — Со стороны Димка напоминал девятиклассницу, накрасившуюся для школьной дискотеки и нарядившуюся в сапоги старшей сестры, а Пётр Иванович — выпускника, первого школьного соблазнителя, который нагло кадрит бедняжку и вот-вот лишит её невинности в туалете. Они даже стали кружить, как токующие голуби. «Ну я не знаю, надо подумать», — «Да чего тут думать, решайся!» Пётр Иванович [245] даже бумажки какие-то уже совал и ручку — кадрила ширинку расстегнул...
* * *
Димка плохо соображал, перестал слышать обращенные к себе слова и просто пятился подальше от Петра Ивановича. Из Димки как будто откачали много-много крови. Он не мог отличить видения от яви. Позвонил школьный приятель, сказал, что видел Димку по телику, а заодно поделился новостью — у него теперь новая тачка. Пётр Иванович куда-то делся, но вместо него появилась одна из тёток в шалях, которая шептала, что вся эта премия — американская удочка, на которую ловятся юные русские умы. Она чувствует это интуитивно. Сейчас премии раздают, а потом попросят шпионить, влиять. Тётка озиралась трусливо, как если бы за каждой колонной и вправду сидело бы по шпиону ЦРУ. Позвонила бывшая однокурсница — предложила вместе сходить на кинопремьеру. Рядом приземлилась леди с пушистыми золотистыми волосами и лисой на плечах. Леди предложила Димке опубликоваться в литературном альманахе, который издаёт её фонд.
— Только нехорошие браные слова вычеркнем и всю чернуху, — оплетала она Димку, будто лисой своей ласкала. За её спиной мелькнул, сделав выразительный знак, Гелер. Тоже его протек[247] ция. — У нас пустует место редактора молодёжной прозы. Возможно, мы предложим его вам. Вы ведь москвич?
Димка кивнул.
— Я сама всю жизнь внутри Садового живу. Приезжие, конечно, бывают талантливы, но чего-то им не хватает. Они старательные, трудолюбивые, но, чтобы формировать культурный слой, надо иметь чувство прекрасного в десятом поколении. Я чувствую, в вас это есть. — Леди откинула волосы с шеи и подставила её Димке. Он не понял, что следует делать, и замер, как канатная дорога в разбомбленном курортном городе. Леди артистично поводила по шее пальчиками. — Оцените, Левый Берег, маленькая парфюмерная лавка на рю Дантон. Димка приблизил нос и корректно вдохнул.
— Теперь вы сразу узнаете меня по аромату. — Леди переливчато рассмеялась. Она то и дело подзывала знакомых и представляла им Димку как своего, как новопосвящённого. Димке казалось, что мёртвые глазки её лисы загорелись, коготки заострились, что пропитанный ароматом парижского парфюмера мех обвивает его с ног до головы, туго стягивает, затыкает уши, глаза, рот.
Леди коснулась Димкиной руки и грациозно удалилась, сразу появился Мамадаков. Он был уже без Олега Сергеевича:
— Серёга мне пятьдесят баксов не присылал! Это х#йня! Я сам ему сто баксов одолжил. Серёга [248] забыл, сука. Мы во Франкфурте на книжной ярмарке были, водку купили, так Серёга даже не вложился, а пил наравне со всеми... — Мамадаков хотел сказать что-то ещё, мешкал, но вот решился: — Правильно ты книжку этого упыря редактировать отказался. Козёл он. Ну всё, хайль Гитлер! — На последних словах Мамадаков почему-то сделал рукой «козу», как хэвиметаллист. Из-под пола вихрем вырос Гелер:
