Константин Шеметов - Ослик Иисуса Христа
С тех пор пытки, применяемые в РФ, были сродни инквизиции, но в отличие от инквизиции использовались не для суда над еретиками (инакомыслящими) и даже не для борьбы с «Реформацией», а преимущественно ради забавы. Что опять же неудивительно: мало кто из полицейских (милиционеров, персонала тюрем и прочих «эсэсовцев») имел какую-нибудь веру или пусть бы даже более-менее твёрдые убеждения.
«Зато понятно, – заключила Ингрид, – чего так боялся Ослик».
Боялся будь здоров. Но и здесь нужно понимать: страх – не прихоть. И если уж на то пошло, страх – неотъемлемая часть удовольствия. По сути, страх необходим. Иное дело – как с ним обходиться. Милиционеры, к примеру, получали удовольствие, запугивая других, а Ослик получал удовольствие, пугаясь сам. Был ли он мазохистом? Кто ж его поймёт. Может и был.
Вместе с Осликом пугались (и получали удовольствие) и его друзья по космической миссии («Пришлите нам ещё марсиан!», Курт Воннегут, «Сирены Титана»). Собравшись в Портсмуте, друзья прекрасно проводили время: днём работали, а вечером и до поздней ночи развлекались. Возможность падения астероида обостряла чувства, а перспектива улететь на Марс сначала пугала, но вскоре стала казаться вполне естественной и даже заслуженной – зря что ли мучиться всю жизнь, а после умереть, как голубь у бордюра.
Буквально вчера Ингрид попался такой голубь у пристани. Он лежал кверху лапками, а в метре от него покачивалась лодка, ударяясь кормой о причал. «Бум-бум» – стояло у Ингрид в голове. Она размечталась о вечной жизни, но тут ведь как: стоит о чём-нибудь подумать – и это уже не сбудется.
Во вторник они прошли медицинское обследование и ознакомились с программой полёта. В среду – изучили устройство станции и примерили скафандры, а в четверг – поработали на тренажёре, пройдя основные стадии полёта от старта до посадки.
Тут-то Энди Хайрс и запала на Паскаля Годена.
На радость Ослику, надо сказать, запала. Он беспокоился о Паскале – тот давно уже нуждался в любви, и вот (не зря говорят: счастье есть) – представилась возможность.
Любовь – как астероид (в нашем случае астероид Апофис): зависимость состояния от чувства крайне нелинейна. Двадцатипроцентный рост диаметра Апофиса даёт более 70 %-ный рост его объёма и массы. К тому же Апофис отражает только 23 % падающего на него света, что на руку влюблённым. Им не придётся всякий раз объяснять, как они счастливы, да и вообще объяснять что-либо.
Вот и Паскаль с Энди ничего не объясняли.
Во вторник они пережили нелинейную зависимость, в среду их переполняли чувства, и пошло-поехало. В четверг их никто не видел. Они сняли катер и отправились в море. Ла-Манш в ту пору был тих и спокоен. Достигнув Сент-Хелиера (остров Джерси, Нормандские острова), влюблённые провели незабываемый день. «Счастливый день» – как запишет чуть позже Ослик, а заодно и сочинит романтическое стихотворение в книжку для VIP-гостей космического центра Matra Marconi Space.
«И вот ушёл твой катер, – Ослика явно переполняют чувства (а он хоть и старается совладать с ними – эмоции берут верх). – Оставив нас на пристани – меня наедине с собой».
Генри, словно убеждает себя: как бы ни было тягостно от неразделённой любви – лучше так, чем никак:
И вот ушёл твой катер,
Оставив нас на пристани —
Меня наедине с собой.
После с собой пошли гулять
По берегу морскому.
Морские камни собирать,
Бросать, кидать их в море.
Закинуть в море этот пляж.
Людей туда же, тряпки, зонты.
Закинуть красочный пейзаж
С художником у старой лодки.
Похоже, Ослик и сам ощущал себя художником, да и в фантазии ему не откажешь.
Затеяв миссию на Марс, он словно прощался с самим собой. Жизнь на планете (экзопланета Кеплер-22) не заладилась. Генри стоял на пристани и прощался. Любимая, с которой он прощался (некий образ свободы, если хотите, в отдельно взятой стране) уплывала к неведомым берегам. Уплывала неспешно, но с надёжностью многократно резервированной системы.
Иначе говоря, Паскаль и Энди с их влюблённостью вызвали у Ослика непреходящий трепет самобичевания. «Бичевался» он, однако, недолго: у него была Ингрид, статус VIP и радужная перспектива марсианина («Пришлите нам ещё марсиан!»). К слову сказать, эта перспектива пришлась по душе и его друзьям из Club of Virtual Implication. Особенно обрадовалась Россохина (Вика Россохина – радость и вдохновение Джони Фарагута).
Что же до Джони – знакомство с ним и вовсе перевернуло добрую часть Осликовых представлений. К примеру, счастье, по словам Фарагута – это когда тебе хорошо.
Надо же! Гениальность формулы много чего приоткрыла, а главное – метод. Метод математической индукции (Ингрид постепенно привыкала к новому для неё термину). В своём роде – свёртка общих понятий до состояния краткого и точного определения.
За 12 лет знакомства с Джони Ослик, по сути, заново пересмотрел свои прежние идеалы (включая суть, ценности и смысл человеческой жизни). «Happiness – is when you feel good» («Счастье – это когда тебе хорошо»). Ренар и самой нравилась эта формула, а «хорошо» – не здесь и не сейчас (что-то подсказывало ей), и в этом смысле они с Осликом были единодушны.
«Я завтра буду дома, – заключает Генри в своём стихотворении про счастливый день, – и позвоню тебе». Он обязательно позвонит, не сомневалась Ингрид. В стихотворении или в реальности – неважно. Да Ослик и живёт как раз где-то МЕЖДУ. Между реальностью и вымыслом:
Я завтра буду дома
И позвоню тебе.
Но что скажу, когда люблю?
Когда мне дорог
Каждый твой вздох,
Каждый твой взгляд,
Опущенный
На трубку
Телефона.
Вернувшись из Портсмута в Лондон, Ингрид и Ослик провели незабываемый вечер: читали Бунина, занимались любовью и даже «подсоединили» к себе едва ли не весь их космический корабль, имея в виду, конечно, виртуальные образы будущих «марсиан»: Паскаля Годена, Энди Хайрс, Кати Смит, Джони Фарагута и Вики Россохиной.
По дороге из Хитроу они заехали в приют для животных, где их давно уже дожидался Маркус. Голубь как голубь – и что Ослик запал на него? Зато лечение пошло на пользу – птица выглядела вполне активной и жизнерадостной. Что же до «взгляда, опущенного на трубку» («трубку телефона», подумать только – анахронизм какой!), Ингрид запостила текст стихотворения Генри Ослика в своём Твиттере и попрощалась. «Всем, кто знает меня и нет – до свидания», – написала она в конце и закрыла аккаунт.
Happiness Day
And there is your boat is gone
Leaving us at the pier,
Me
Alone.
After I went for a walk with myself
Along the shore of the sea,
To gather sea stones
To cast, to fling their in the sea.
Throw this beach into the sea.
Stuff and all the people that you see.
And the colorful landscape with
The painter by the boat.
I’ll be home tomorrow and call you
But what I will say
When I love
When I care about
Every breath you take,
Each of your glances,
Dropped
On the tube
Phone.
Стихотворение между тем прекрасно ложилось на музыку, а сама композиция, в сущности, была блюзом. «Very slow blues. Очень медленный блюз», – сообщил ей Ослик, наиграл мелодию на Fender Jazzmaster и даже напел по-русски. Генри точно с Луны свалился, решила тогда Ренар – она давно уже не слышала блюзов, и на ж тебе! На всякий случай Ингрид запостила также и ноты (сначала полностью, но затем передумала и оставила лишь особенно понравившийся фрагмент), переработав композицию для фортепиано.
Проигрыш так и просился зациклить его. Мелодия крутилась в голове у Ингрид, вызывая приятное ощущение лёгкости. Ренар словно переносилась к морю, где, закутавшись в плащ и прячась под зонтом, неспешно бродила вдоль набережной. Звуки пианино гармонично сливались с шумом дождя и волн, ударяющихся о причал в Портсмуте, к примеру, о волнорез в Ширнессе или, скажем, о лодку – перевёрнутую лодку в Коктебеле (с кафе «Пролог» и всей этой крымской мистерией).
Двадцать восьмое марта, таким образом, теперь прочно ассоциировалось у Ренар со «счастливым днём» во всех смыслах. Вероятно, ещё одно следствие пресловутой mathematical induction, подумала Ингрид и удивилась – наконец-то она постигла сюжет следующей Осликовой картины под названием «Математическая индукция» (часть III).
Технически довольно грязная работа (масло, гуашь, аппликация, вырезки – всё одном), и всё же небезынтересная.
Взору открывался весьма будничный и немного угрюмый пейзаж: линия берега, металлические поручни, пристань, киоск с надписью «Sea walks» («Морские прогулки») и катер, отправляющийся на морскую прогулку. Чуть правее киоска стоял, судя по всему, Генри Ослик и смотрел за катером. Смотрел вдумчиво, чуть улыбаясь (подобно Мишелю Джерзински из «Элементарных частиц») и как-то с тревогой, будто предчувствуя беду.
