Ирвин Шоу - Растревоженный эфир
— Хорошо, — бросила она в трубку. — Можете приезжать. Но не задерживайтесь больше чем на полчаса. У него высокое давление. — И она положила трубку на рычаг, не дожидаясь ответа Арчера.
Еще и высокое давление, подумал Арчер. Человек-болезнь. Он вернулся в кабинет, прикидывая, что ему сказать Китти.
Китти просматривала киноафишу в вечерней газете.
— Клемент, — ее палец остановился на одной из строчек, — неподалеку идет английский фильм. Начало сеанса… — она опустила глаза, — в восемь двадцать. Мне очень хочется его посмотреть. Мы бы могли… — Она замолчала, потому что посмотрела на Арчера и поняла, что ее лишат удовольствия.
— Мне очень жаль, дорогая, — Арчер вновь сел в кресло, — но вечером мне надо ненадолго уйти.
— Куда? — Голос Китти вдруг огрубел, на лице отразилась подозрительность.
— Я должен повидаться с Покорны.
— Почему он не может приехать сюда?
— Он болен.
— Это очень удобный предлог, не так ли? — Китти сложила газету и сбросила ее со стола на пол.
— Что ты хочешь этим сказать? — Арчер понимал, что не должен с ней спорить, но его рассердила ее детская выходка.
— Я просто говорю, что это удобный предлог. Вот и все. Иди и хорошо развлекись с мистером Покорны.
— Насчет развлечения ничего не выйдет. Нам надо поговорить о работе. — Арчер нервно потирал лысину, пока не вспомнил слова Китти о том, что этот жест для нее означает одно: он лжет.
— Естественно. Естественно, ты должен поговорить о работе. Полагаю, и сегодня ты весь день работал.
— Фактически да.
— Фактически.
— Послушай, не надо говорить со мной в таком тоне, Китти. — Арчер пытался подавить раздражение, но без особого результата.
— Я ничего такого и не сказала. — Китти зло посмотрела на него. — Я лишь сказала «фактически». Простое такое понятное слово. Фактически.
— Мне очень жаль, что сегодня вечером я не могу повести тебя в кино. — Арчер попытался наладить отношения. — Может, сходим в кино завтра.
— Может, тебе и завтра придется работать, — передразнила его Китти. — Я бы не хотела перебегать дорогу твоей работе. По моему разумению, жене не положено вмешиваться в работу мужа. Ты со мной согласен?
— Пожалуйста, прекрати, — раздраженно бросил Арчер. Время от времени Китти устраивала ему сцены ревности, и каждая заканчивалась ссорой, затягивавшейся на много дней. Похоже, и сегодня события могли развиваться по знакомому сценарию. Арчер понимал, что обязан принять во внимание беременность жены и сгладить конфликт. Но день выдался трудным, и ему самому требовалась нервная разрядка. — Не будь занудой.
— Может, я ничего не могу с этим поделать. — Глаза Китти сверкнули. — Может, я по натуре зануда. Я занудная жена. Сижу дома, блюю и наливаюсь занудством. Я же не выхожу в большой мир, где мужчин ждет увлекательная работа. Поэтому вполне естественно, что я становлюсь занудой.
— Извини меня. — Арчер по-прежнему злился, но заставил себя пойти на попятную. — Не следовало мне этого говорить.
— Почему нет? Ты же сказал то, что думал.
— Я так не думал. — Арчер вздохнул.
— Теперь мы перешли к вздохам. — Китти сухо усмехнулась. — Бедного утомленного артиста, который провел тяжелый день в кабинетах руководства или где-то еще, совсем достала его глупая жена.
— Послушай, Китти, чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы я представил тебе поминутный отчет? — Даже задавая последний вопрос, Арчер пытался найти убедительную ложь, чтобы не рассказывать Китти о том, чем он в действительности занимался. Не хотелось волновать жену.
— Меня это не интересует, — вскинулась Китти. — Совершенно не интересует.
— Мне пришлось повидаться с актерами, занятыми в программе. — Арчер пропустил ее слова мимо ушей. — Возникли некоторые вопросы, которые требовали немедленного разрешения.
— Какие вопросы?
— Чисто технические. Объяснять слишком долго.
— Ага, — радостно покивала Китти. — Технические. И это очень удобно. Где уж глупой жене понимать технические вопросы. Такое под силу только большим, взрослым, умудренным опытом мужчинам, а отнюдь не женщинам, которые только и умеют, что сидеть дома да рожать детей.
— Ради Бога, Китти! — воскликнул Арчер. — Перестань жалеть себя.
— И я уверена, — теперь уже Китти проигнорировала его шпильку, — что и вечером ты тоже намерен решать технические вопросы. До какого времени? Закончишь в одиннадцать? В двенадцать? В пять утра?
— Я буду дома к десяти часам.
— Премного вам благодарна, мистер Арчер. — Голос Китти сочился сарказмом. — Ради меня напрягаться не стоит. Я сижу дома целыми днями и уж конечно найду, чем занять себя вечером. Послушай, Клемент, я не слепая. Я вижу, что-то не так. Ты полностью замкнулся в себе. Я не могу до тебя достучаться. Если ты этого хочешь, я возражать не буду. Только не надо лгать.
— Я не лгу. — Арчер все еще пытался оттянуть неизбежное. — Сегодня я виделся с Френсис Матеруэлл, Атласом, Элис Уэллер, а потом на час заглянул к миссис Крайтон.
— Матеруэлл и Атлас, — повторила Китти. — Ты четыре года делаешь эту программу и видишься с ними раз в неделю, по четвергам. И вдруг тебе не хватило одного дня.
— Не вдруг, — вздохнул Арчер. — Возникли проблемы.
— Какие? — пожелала знать Китти.
— Ничего особенного. — Арчер вновь собрался вздохнуть, но в последний момент передумал. — История эта очень скучная.
— Очень скучная. Естественно. Я так благодарна тебе за то, что мне не пришлось скучать с тобой за компанию.
— Послушай, я устал и хотел бы пообедать. Мне надо быть у Покорны в восемь часов.
— Ты от меня что-то скрываешь! — воскликнула Китти. — Я это чувствую. Что-то плохое. Ты не обязан говорить мне. Я не хочу ничего знать. Но только скажу тебе, что ты меня не обманешь.
— Я не пытаюсь обмануть тебя. Я…
— Ты выталкиваешь меня из своей жизни! — Китти уже кричала. — Ты строишь стену и оставляешь меня по другую сторону. Ты с кем-то спутался, а я сижу здесь, беспомощная, больная, ужасно выгляжу… — Она бросила печальный взгляд на свой раздувшийся живот. — У меня лезут волосы, кожа позеленела, вот ты и бросаешь меня.
Тут Арчер понял, что придется все рассказать. Он подошел к Китти, взял ее руки в свои.
— Китти, дорогая, послушай меня внимательно. Ты права. Я действительно кое-что от тебя скрывал. История эта очень неприятная. И я не посвящал тебя в подробности, потому что не хотел расстраивать. Мне очень жаль, что я так разволновал тебя.
Медленно, очень медленно Китти оттаяла. Подозрительность сошла с ее лица, она подняла голову, встретилась с Арчером взглядом.
— Речь идет о программе и никоим образом не касается тебя и меня. — И он рассказал обо всем, начиная с разговора с О'Нилом в четверг вечером. Говорил спокойно, стараясь создать впечатление, что ситуация скорее неприятная, чем опасная, не упомянул о своей угрозе подать заявление об отставке.
Китти внимательно выслушала его рассказ о встречах с Матеруэлл, Атласом, Элис Уэллер.
— Я еще не переговорил с Виком, — продолжал Арчер. — И до разговора с ним я не хочу ничего предпринимать. А пока, — улыбнулся он, — если ты увидишь, что я сижу в кресле и смотрю в потолок, знай, что думаю я о Карле Марксе, а не о блондинках или рыженьких.
Китти улыбнулась в ответ, но ее лицо тут же стало серьезным.
— Спасибо, что рассказал. Можешь думать, сколько тебе хочется. Захочешь поговорить — я рядом. Если, находясь дома, ты об этом забудешь, я пойму. И я соглашусь с любым решением, которое ты примешь. Каким бы оно ни было, я знаю, что оно будет правильным.
— Китти… Китти… — У Арчера перехватило дыхание. — Чтобы жена говорила такое мужу после девятнадцати лет совместной жизни…
Китти поцеловала его.
— Я серьезно. Я абсолютно серьезно.
— Надеюсь, ты не ошибаешься во мне, — вздохнул Арчер. — Господи, как я на это надеюсь!
Он привлек Китти к себе и поцеловал. Они стояли обнявшись, когда в кабинет вошла Глория, чтобы сказать: «Миз Арчер, обед на столе».
И они отпрянули друг от друга, чуть смутившись, потому что супруги, прожившие вместе девятнадцать лет, не целуются на глазах служанки.
Глава 12
Арчер сидел по другую сторону стола и наблюдал, как Покорны ест. Миссис Покорны отсутствовала, и Арчер непроизвольно то и дело поглядывал на часы, надеясь, что разговор закончится до ее возвращения. Опять же смотреть на Покорны очень уж не хотелось. Сидел он в ярко-оранжевом халате из искусственного шелка, с повязанным на шее грязным полотенцем. На халате темнели пятна, оставшиеся от прежних трапез, и от каждой ложки супа, донесенной до рта, появлялись новые. Ложку Покорны держал всеми пальцами, так крепко, что побелели костяшки пальцев. Ел он очень шумно, издавая неприятные чавкающие звуки. Параллельно с супом он засовывал в рот толстые ломти хлеба, набивая его до предела, с такой жадностью, словно пребывал в полной уверенности, что поесть в следующий раз ему удастся очень не скоро, а возможно, и никогда. На щеках проступила щетина, а кожа под спутанными прядями седеющих волос приобрела зеленоватый оттенок. Ноги Покорны в домашних шлепанцах постоянно елозили по ковру в такт движениям руки, поднимающей и опускающей ложку.
