Броди Эштон - Девушка с ароматом ночи
— Пожалуйста.
Он поморщился.
— Я не могу сказать тебе «нет». И в этом проблема.
— Но ты мне поможешь?
— Я сниму боль, — поправил он. — Если ты хочешь. Но когда я это сделаю, пути назад не будет. Ты понимаешь?
Я кивнула. Он взял меня за руку и повел в комнату. Квартира была заполнена самыми странными людьми, каких я когда-либо видела.
Мередит бросила на меня неожиданно холодный взгляд и крикнула Коулу:
— Пользуешься ее наивностью?
— Иди поищи Макса, Мередит. Он о тебе позаботится.
— С ней ты не найдешь ответа.
— По-другому тоже не получается.
Она пожала плечами, и мы пошли сквозь толпу по коридору в спальню и там закрыли за собой дверь.
Когда Коул повернулся ко мне, я почувствовала, как тяжесть уходит с души, как паранойя, злость и чувство незащищенности — три незваных гостя, поселившихся во мне, — тают, словно шарик, из которого выпустили воздух, и внезапно я поняла, что мне надо было остаться и выслушать Джека. Я знала его, знала его душу и поняла вдруг, что он никогда не сделал бы мне больно.
— Мне надо идти. — Я попыталась пошевелиться, но мышцы не слушались.
— Пути назад нет, — сказал Коул.
Я пришла к нему, потому что он обладал сверхъестественной способностью снимать боль, но теперь, когда мысли мои прояснились, я подумала, что, вероятно, он может и вселять в меня определенные эмоции. Коул был рядом каждый раз, когда я начинала сомневаться в Джеке. В тот день, когда Джек уезжал в лагерь. В ту ночь на концерте Коула в «Салуне мертвой лошади», когда я думала о Лейси.
— Так это ты сделал? — спросила я его.
— Что сделал?
— Сделал так, чтобы все это произошло.
— Я не могу заставить людей делать то, чего они не хотят, — он на мгновение опустил глаза. — Ты просто почувствовала вкус моих собственных сомнений относительно Джека.
Он снова поднял глаза и начал еще быстрее поглощать мою боль, голова у меня закружилась, стала пустой и легкой.
— Мне надо назад, поговорить с Джеком…
— Расслабься, Ник. Скоро ты даже не вспомнишь, как его зовут.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Сейчас
Дома, ночью. Остался один месяц.
Мои сны о Тоннелях стали более частыми и яркими. Однажды мне приснилось, как мы с Джеком стояли в разных концах коридора в школе. Я шла к нему, протянув руки навстречу, но ноги мои становились все тяжелее и тяжелее с каждым шагом. Пол превратился в вязкую смолу, и прежде чем я успела позвать Джека, меня поглотила тьма.
Я проснулась и вскочила. И почему мне не хватало этой способности видеть сны?
Часы показывали два ночи. Я хотела было лечь обратно, когда услышала какой-то шум. Я замерла, прислушиваясь. Тихий голос звучал где-то недалеко от моей комнаты, так что я встала и пошла на звук, прямо по коридору до комнаты отца.
Дверь была закрыта, но я слышала его голос. Я на цыпочках подкралась ближе и приложила ухо к двери.
— …ты бы знала. Это просто не работает. Если я буду с ней жестче, я рискую снова потерять ее. Или надо мягче? Обращаться с ней как со взрослой… и опять потерять.
Он помолчал. С кем он вообще мог говорить в два часа ночи? Обо мне?
— Ты бы знала, что делать… — сказал он. — Ты всегда знала. Ты могла говорить с ней о чем угодно, и она тоже говорила с тобой.
У меня перехватило дыхание.
— Я хотел бы быть таким, как ты… Я скучаю по тебе.
Он замолчал. Телефон не загудел, разъединяя говорящих. Не щелкнула трубка на аппарате.
Папа говорил не по телефону. Он говорил с мамой, спрашивая совета обо мне. Он действительно верил, что она где-то над нами, видит и слышит нас.
Я поплелась обратно в комнату. Хотела бы я верить, что мама где-то есть, что с ней можно поговорить, как говорил папа. Хотела бы я поговорить с папой так, как говорила с мамой, но у нас были не те отношения. Не из-за того, что мы делали что-то не так. Иногда близости просто нет.
Не то чтобы я меньше любила его. Или он меня.
Я так жестоко обошлась с ним, когда последовала за Коулом. Если я и не смогу выбраться из Тоннелей, то по крайней мере не оставлю ему сомнений в том, что люблю его.
День за днем утекали сквозь пальцы. Я знала, что должна сказать Джеку правду о том, что снова уйду, но для этого надо было вернуть хоть немного силы, которую забрал Коул.
Надо было поймать подходящий момент.
Коул, поняв, что Джек знает, кто он на самом деле, начал чаще показываться в разных местах, преследуя нас в школьных коридорах и встречая меня на парковке, когда я приезжала. Группа чуть ли не каждую ночь давала концерты, от них было негде укрыться. Даже когда Коула не было поблизости, все вокруг напоминало о нем. Он злился из-за того, что я доверилась Джеку. Это было очевидно. Но я все еще не знала причины.
Джек сдержал слово и перекроил свое расписание так, что смог приходить волонтером в столовую для малоимущих. Когда он появился в первый раз, Кристофер показал ему место на линии обслуживания. Надев пластиковые перчатки, Джек накладывал в тарелки пригоршни салата.
— Ты пришел, — сказала я.
— А как же иначе?
Я улыбнулась. Перекинувшись парой слов, все остальное время мы молча работали бок о бок. Я думала о том, как он близко, мы почти касались друг друга. Я украдкой поглядывала на него краем глаза. Смотрела на его длинные ресницы, изгиб губ и забывала о супе. Похоже, он тоже думал обо мне. Когда я не смотрела на него, я чувствовала на себе его взгляд.
Так мы работали, пока не пришла Мэри. Она кивнула мне и уставилась на Джека.
— Мэри, это Джек. — Я налила в миску горячего овощного супа. — Он новый волонтер.
Она не взяла миску, поэтому я перегнулась через прилавок, чтобы поставить ее на поднос. Джек улыбнулся ей и зачерпнул пригоршню салата.
— Хотите салата?
Мэри покачала головой, все еще вопросительно глядя на Джека.
— Ты простил ее?
Джек уронил салат обратно в лоток.
— Что?
— Ты простил Никки?
— Э-э-э, Мэри, я не думаю, что вы… — начала я, но Джек перебил меня:
— Нет, все в порядке. Что вы имеете в виду, Мэри? — медленно проговорил он. — Простил ли я Никки за что?
Мэри нахмурилась, протянула руку под стеклянной загородкой и дотронулась до руки Джека.
— Ты простил ее за то, что она тебя оставила?
Рот у Джека приоткрылся, брови поползли вверх.
Он как будто хотел что-то сказать, но не выговорил ни слова.
Мэри наклонилась еще ближе к нему:
— У меня есть теория. Теория о якоре.
— Ох, — наконец сказал Джек, смущенно наморщив лоб. — О якоре.
Очередь позади Мэри нетерпеливо заволновалась.
— Мэри, вы задерживаете очередь, — сказала я. Она взглянула на меня, и я продолжила: — Почему бы вам не сесть за столик, я поем вместе с вами.
Напряженность исчезла с ее лица.
— Хорошо. Поторопись. В час у меня стартовое время.
Она пошла мимо очереди, а Джек все стоял, опустив руки в салат, так что мне пришлось подтолкнуть его локтем.
— Не волнуйся о ней, — сказала я. — Она часто путается.
— Она не запуталась, — накладывая салат, Джек смотрел на меня. — Она, похоже, знает меня. Знает нас. Ты говорила с ней о нас?
— Конечно, нет. А еще она знает про якорь. И скоро у нее стартовое время. Это все бессмыслица.
До конца обеда мы почти не говорили. Когда поток людей схлынул, я спросила Джека:
— Хочешь помочь мне прибраться?
Джек посмотрел на меня и улыбнулся, будто это было самое заманчивое предложение.
— Ну да.
— Хорошо, швабры вон там. — Я указала на шкаф у туалета.
Джек кивнул и пошел за мной к шкафу со швабрами. Он взял тряпку и ведро. Я распахнула дверь, но зацепилась рукавом за дверную ручку и стянула его с плеча.
— Ой-ой. — Я отцепила манжету и поправила рубашку. — Вот я растяпа… — Я взяла в одну руку швабру, в другую — совок. — Начнем вон с того угла и пойдем назад. Хорошо?
Но Джек озадаченно смотрел на меня.
— Джек? Что случилось?
Он не смотрел мне в лицо. Он уставился на мое плечо. Когда рубашка сползла, на секунду стала видна моя отметина. Она уже протянулась от ключицы до плеча.
— Оно становится больше.
Я потянула воротник еще выше к шее и постаралась говорить спокойно:
— О чем ты?
Прежде чем он успел ответить, я развернулась и начала вытирать стол, но тут почувствовала руку Джека на плече. Он развернул меня лицом к себе.
— Только не говори, что не заметила.
Я пожала плечами, убирая его руку.
— Ну да, увеличилось немного.
— Это не немного, Бекс. Оно закрывает все плечо. Что это?
Я вздохнула.
— Я же говорила тебе. Это просто что-то, что появилось, когда я… уходила. Ничего страшного. Я его даже не чувствую.
— Почему оно растет? Обычные татуировки не увеличиваются.
