Ганс Кирст - Фабрика офицеров
«Когда?» — спрашивает Эрика. «Когда я стану лейтенантом», — говорю я. Затем я становлюсь лейтенантом. Я тороплюсь к Эрике и говорю: «Я теперь лейтенант!» А Эрика говорит: «Вот и прекрасно. Ты лейтенант, а я беременна». «Но ведь этого не может быть!» — воскликнул я. «Почему этого не может быть? — спрашивает Эрика. — Я беременна не от тебя. Есть ведь и другие, и они не ждут, пока станут лейтенантами».
«Когда в 1939 году разразилась навязанная нам война, мне было дозволено сразу же принять пехотную роту, хотя до этого я не имел счастья войти в непосредственное соприкосновение с противником во время походов на Польшу и Францию. В 1940 году мне было присвоено звание обер-лейтенант, а в 1941 году я был назначен начальником штаба полка. Во время начавшегося похода на Россию мне временно разрешили принять командование пехотным батальоном, с которым я в декабре 1941 года сорвал попытку прорыва противника южнее Тулы. За это я удостоен чести быть награжденным немецким крестом в золоте. Вскоре после этого последовало производство меня в капитаны и перевод в 5-ю военную школу».
И вот сидят они, оборванные, землисто-серые, разбитые военнопленные. Их тысячи, охраняемых мной и моими солдатами. «Солдаты, — говорил тогда я своим подчиненным, — не позволяйте этим низшим существам провоцировать вас. Думайте всегда о том, что вы немцы! А это обязывает. Итак, не следует сразу стрелять в пленных или применять холодное оружие. Удар прикладом уже дает иногда чудесные результаты. Будьте гуманными, даже если некоторые этого и не заслуживают».
Великолепный парень мой командир полка полковник Пфотенхаммер. Искрометный юмор в любой ситуации. Любит всегда быть впереди. Говорит всегда «бац!», когда наносит удар. Иногда он подчеркивает это слово коротким скрипящим звуком, что всегда вызывает уйму смеха. Должен был уже давно получить рыцарский крест, так как командир дивизии получил его еще во время похода на Францию. Однако из-за этого господин полковник Пфотенхаммер не теряет своего искрометного юмора. Прирожденный солдат-фронтовик. Где стрельба, там всегда он и его офицеры, унтер-офицеры и солдаты.
Под его началом нет места штабным крысам. Незабываема новогодняя ночь 1941 года: большой фейерверк, устроенный господином полковником Пфотенхаммером, — сначала минометы, затем пулеметный огонь и в довершение — трассирующие пули. Однако противник не так корректен, он ведет ответный огонь из «сталинских шарманок». Господин полковник, как всегда, впереди, открывает бутылку шампанского — к нему настоящие бокалы для шампанского. «За ваше здоровье, камераден!» — восклицает он. «За ваше здоровье, господин полковник!» — отвечаем мы хором. И мы стоим во весь рост, как деревья, среди свинцовой грозы.
«Сейчас мы пойдем на все! — говорит полковник Пфотенхаммер. — Сейчас, мой дорогой Ратсхельм, покажите, на что вы способны!» И полковник находит майора Вагнера на перекрестке у деревни Пеликовка. «Трус! — кричит полковник. — Я предам вас военному суду, Вагнер!» Ибо майор намеревается отступить со своим батальоном, то есть обратиться в бегство. «Возьмите на себя командование этим стадом!» — приказывает мне господин полковник. И я принимаю батальон. Я перекрываю перекресток, так что и мышь не проскочит, то есть ни одна сволочь не сможет отступить. Таким образом, они вынуждены сражаться — под моим командованием. И я все время в гуще своих солдат — за поясом ручные гранаты, на груди автомат. И под конец люди дерутся, как львы. Конечно же, громадные потери с обеих сторон. Но перекресток мы удерживаем всю ночь. Затем необузданная гордость, когда господин полковник получает рыцарский крест. «Этим я обязан в большой мере вам, мой дорогой Ратсхельм, — по-рыцарски говорит господин полковник. — И в нужное время я вспомню об этом». Это было слово мужчины, так как через некоторое время мою грудь украсил немецкий крест в золоте. Несколько дней спустя празднование победы в штабе полка за линией фронта. Батареи бутылок. Веские слова. Процветающее товарищество. На рассвете господин полковник Пфотенхаммер, мой уважаемый командир, обнял меня и растроганно расцеловал в обе щеки. С трудом сказал: «Вы избраны для больших свершений, камерад Ратсхельм. Вы подарите фронту офицеров, на которых мы сможем положиться. Более подходящей кандидатуры, чем вы, капитан Ратсхельм, я не знаю. Военная школа зовет вас!»
10. Эти методы неправильны
Три учебных отделения 6-го учебного потока — «Г», «X», «И» — были выстроены на строевом плацу казармы. Капитан Ратсхельм, начальник потока, кружил вокруг них, как овчарка вокруг стада. Согласно расписанию сейчас должна была состояться двухчасовая строевая подготовка.
Обер-лейтенант Крафт принял рапорт командира учебного отделения «X». Фенрих Крамер показал себя, как и следовало ожидать, хорошим командиром. Его голос без труда заполнял двор казармы и громким эхом отражался от стен гаражей. Но он был не единственным, кто обладал таким громким голосом, — весь двор казармы заполнял шум.
Этот несущийся со всех сторон шум был инспирирован Крафтом. Он использовал его в качестве повода, чтобы выяснить один принципиальный вопрос. Он хотел знать, важно ли иметь звонкий, пронзительный командирский голос.
— Так точно, господин обер-лейтенант! — прокричали курсанты, быстро справившись с первым удивлением. Они считали подобный вопрос не только излишним, но и абсолютно глупым — чего, конечно, открыто не показывали. Но об этом свидетельствовало наметившееся веселье.
— Почему? — спросил Крафт.
Этот вопрос озадачил их. Да, почему все-таки звонкий, пронзительный командирский голос так важен? Глупый вопрос! Это ведь само собой разумеется и не требует никакого объяснения. Однако он хотел непременно получить объяснение! Ну и хорошо, пусть он его получит — но какое?
Они гадали довольно-таки долго. Перебивали друг друга, пытались понять и выдали наконец утверждение: «Так уж принято!» С этой сомнительной формулировкой начало соглашаться большинство фенрихов. Развернулась сдержанная дискуссия, которая грозила превратиться в непринужденную беседу. Командир отделения Крамер был в ужасе. Даже капитан Ратсхельм, находившийся на другом конце двора, обратил внимание на безудержную болтовню в отделении «X» и с беспокойством подошел ближе.
— Господа! — прокричал вдруг обер-лейтенант Крафт. Ему тоже стало ясно, что следует основательно нажать на тормоза. Чтобы с самого начала не попасть под колеса своего собственного подразделения, следует переключить рычаг на дисциплину. — Давайте сойдемся на следующем методе: я спрашиваю — вы отвечаете. Но вы отвечаете лишь тогда, когда вопрос коснется непосредственно вас. Мы понимаем друг друга?
— Так точно, господин обер-лейтенант! — пробормотали фенрихи с кажущейся готовностью. В действительности же их наполняла тайная радость, ибо их новый воспитатель оказался далеко не светилом. Такой спокойной строевой подготовки у них до сих пор никогда не было. Даже при капитане Ратсхельме, который был своего рода другом человека. А при лейтенанте Баркове подавно: тот обращался с ними очень строго. Этот же обер-лейтенант Крафт, кажется, придерживается больше теории — он устроил урок болтовни. А это им было очень даже на руку.
— Фенрих Хохбауэр, — сказал Крафт, так как заметил, что Хохбауэр был единственным, кто не участвовал в общей болтовне.
— Слушаю, господин обер-лейтенант!
Хохбауэр вопросительно посмотрел на Крафта, делая вид, будто не понимает, чего хочет от него офицер. Он притворился столь же вежливым, как и любопытным, свысока посматривая на обер-лейтенанта, и не только потому, что был выше его ростом. Однако делал он это с некоторой осторожностью, ибо легкомысленным Хохбауэр не был.
— Отвечайте на мой вопрос, Хохбауэр.
— Ну, — сказал фенрих с чувством собственного превосходства, — офицер должен уметь отдавать приказы, и приказы должны быть сформулированы четко, кратко и ясно. Некоторые из этих приказов отдаются в форме команд как в закрытых помещениях, так и на плацу и на открытой местности. Эти команды должны быть услышаны на фоне команд соседних участков, на фоне посторонних шумов, таких, как шум моторов, и конечно же на фоне всевозможных шумов на поле боя. По этой причине для офицера громкий, звучный голос является само собой разумеющейся предпосылкой.
— Очень хорошо, Хохбауэр! — воскликнул капитан Ратсхельм, оказавшийся в это время рядом. Затем начальник потока сразу же обратился к обер-лейтенанту Крафту и сказал ему на этот раз почти доверительно: — Пожалуйста, мой дорогой, начинайте практические занятия. Другие учебные отделения уже давно делают это. Вы ведь знаете, что времени у нас в обрез.
— Так точно, господин капитан! — небрежно бросил обер-лейтенант Крафт.
— Я ни в коем случае не хочу вам мешать, Крафт, я сейчас исчезну. Чувствуйте себя абсолютно свободно. Не сочтите, пожалуйста, мои указания за исправление ошибок — это, скорее, совет старшего товарища.
