Михаил Покрасс - Активная депрессия. Исцеление эгоизмом
Может, мне уехать куда?!..
Отвлекаешь себя делом - все валится из рук.
Бросаешься в новые общения, встречи, связи — все чуждо и пусто до тошноты.
Тычешься в книжки - не понимаешь.
К чему ни обратишься, все теряет краски и смысл.
Может быть, мне иголки помогут?..
Или бы загипнотизировал кто?!...
Не вырваться!
Нет, я возьму себя в руки! Я сильный человек!
Борешься с... собой! Не получается... В отчаянии, напиваешься... реланиума. Тупеешь - и звонишь врачу...
Я сижу рядом с тобой, пока ты сетуешь, пересказываешь обстоятельства, далекие-далекие, чуть не из детства, или совсем недавние, последних месяцев, последней ночи...
Сижу рядом и вспоминаю, что, когда я был в таком же положении, как ты, то никаких советов не хотел.
А сколько я мог бы надавать тебе советов! Я ведь знаю твое состояние, как самую знакомую мне часть меня.
Я вижу, что все, что ты делаешь, растравляет, удлиняет, усиливает и углубляет твою боль. А когда она отступает, ты страшишься ее возврата. И тем кличешь ее в новой силе.
Об этом я уже и писал[186].
Ты изливаешь свою тоску, злость, восторг... И мое знание, что на избавление от самых невыносимых твоих терзаний (когда освобождение станет для тебя желаннее этой муки) достаточно от силы четыре дня и четыре ночи, - это мое знание кажется мне скучным, пошлым и ненужным. В твоем состоянии я советов не хотел, помощи не искал,..
Я воевал с тоской, с наплывом воспоминаний, заново перекраивая в мыслях все, что было, что могло быть и чему бы быть не надо... Я гнал боль, а она меня. Я оказывался у друга, мы курили в ванной комнате, и он играл со мной в карты ночи напролет (я и в обычном-то состоянии картежник никудышный); потом он шел на работу, а я...
В последнее утро я заснул, презирая себя за живучесть. А потом наступил покой и... пустота[187].
Тогда пришли эти стихи:
На даче с осени вдруг воцарит покой,
Гниющих листьев запустенье...
Как полоумный страж слепой,
Замок блестит, храня сиденье
от стула, старую кровать без сетки, дрань из одеяла, да кучу мусора....
Не мало - бедняге век перебирать!
Дом оголен, и в просветленьи
Внушает мудрость докторов,
Что лето - бред и прегрешенье
И только праведный - здоров.
Здоров. А лето - заблужденье
Цветенья, щебета, плодов,
И беготни весь день, и бденья
Таких протяжных вечеров...
Здоров. А лето - прегрешенье,
Но ветер будит вновь и вновь
В нем эха долгое смятенье,
Как жизнь, как стоны, как любовь.
Здоров, но почему-то снится
Ему в спокойствии пустом,
Как в эти стекла билась птица,
С жары впорхнувшая. Потом
Дом, испустивши грешный вздох,
Затих, покоем усмиренный,
Теперь уж больше не влюбленный,
Остужен, праведен... заглох!
Так мы от смуты наважденья,
Вновь веруя в грехи свои,
Сбегаем в тишь выздоровленья -
От слез, от жизни, от любви!
Покой, злость независимости ото всех, от себя - пусто...
В тоске я был живой, мятущийся. А теперь словно и не было меня - ни в теперешнем, ни в будущем.
Оказывается, я верил, что гоню тоску, а в действительности упивался ею, цеплялся за нее, бередил - и надеялся. Потом надежд не стало...
Чтобы ожить, обрести снова надежду - понадобилось время.
Обо всем этом я думал, слушая тебя, глядя на тебя. Сочувствуя твоей муке.
Все живое в тебе цепляется за любой намек, могущий оживить, усилить тоску, которая теперь и есть ты.
Мне было понятно, что страх и безликий рационализм -ни к чему не привязанный “разум” - требуют отказываться от боли, “выбросить из головы и из сердца”.
Понятно, что этот же “разум” не дает использовать меня как человека, рядом с кем можно глубже вникнуть в себя, в смысл происходящего.
Этот “трезвый разум” заставляет требовать, чтобы я -врач - “вырезал” из тебя эту “безумную”, самую живую сейчас часть тебя. Чтобы помог превратиться в машинально “выполняющего свой долг” функционера. “Разум” принуждает тебя отказаться от человеческого подхода к себе и ко мне -ко всем.
Вслушиваясь, пытаясь ощутить твой потаенный поиск, я всем своим телом думаю и ищу, какое мое участие не помешает тебе и поддержит твое движение. Я страшусь пустых “правильных” слов. Я чувствую, что в твоем неосознанном, неподконтрольном рассудку желании удержать тоску -правота за тобой!
Из тех, кто переживал тоску, одни с ней боролись -и ломались, заболевали. Другие отдавались тоске, переживали ее, в ней крепли - становились зрелыми людьми.
Одни, убегая от тоски, навсегда убегали от реальности. Других она окунала в жизнь, давала им силы растить себя и осваивать мир.
Действительно, правота - за тобой. Ведь тоска - сейчас твоя жизнь. Уступая доводам “разума”, гоня от себя тоску, ты борешься со своей жизнью, побеждаешь себя.
Беременная женщина тоже могла бы испугаться незнакомого состояния и “опухоли”, которую надо убрать. Слава Богу, большинство женщин к беременности готовы, и у них хватает сил терпеливо дожидаться ее разрешения.
Тоска - энергия, как любая боль или радость. Энергию можно перенаправлять, использовать, превращать в добрую силу.
И эта твоя боль должна стать силой, помогающей расти, открывать неведомые глубины в себе, в других.
Надо только не “сделать аборт”. Набраться терпения дождаться всего, что тебе откроет тоска.
Я вдруг вспомнил, что, когда я не боролся с тоской, не использовал своих психологических уловок, - меня, казалось, разрывало.
Становилось страшно.
Но на высоте этого напряжения находилось решение. Приходил какой-то другой - собранный, сосредоточенный - деятельный покой[188].
Пустоты не было и в помине - было удивление, которое никому я не хотел бы отдать!
Для меня действительно вновь воскресали “и слезы, и любовь”.
Нет, я не буду давать тебе советов...
Хочешь, я почитаю тебе стихи?..
Три стихотворения и четыре строчки о тоске
Капризы
Я лягу, стану тосковать,
К тоске избуду недоверье,
От потолка, от белой двери,
Как в люльку, кинусь на кровать!
Свернусь в дородовый комок,
Оставлю беззащитной спину,
Глаза зажмурю, отодвину
Мир, чтоб достать меня не мог!
Устану так. Перевернусь.
Раскину руки по кровати.
Уставлюсь в потолок, в распятье
Сам для себя преображусь!
Упьюсь я мукой неудач,
Все боли растравлю и в кучу
Свалю все беды. Будет мучить
Меня сухой, беззвучный плач.
Измучусь, тьму сгущу кромешно,
Но за собой вдруг подгляжу,
Что тайно я давно слежу,
Идешь ли ты меня утешить?!
Ты не идешь!.. Моя тоска,
Как утро зимнее, светлеет,
И я встаю из колыбели,
Встаю! И ты опять близка!
Страхи
Я лягу, стану тосковать,
К тоске избуду недоверье,
К себе прислушаюсь на время,
Начну незнаемого ждать!
Отворочусь от маяты,
От рамы, снега, ветки, стекол...
Не тормоши меня, мой тополь,
Окутайся в туман и ты!
Но страшно! Доверять тоске
Мне чудится крушением веры!
Гудят натянутые нервы,
Как держат двери на замке.
Мне страшно! Доверять тоске
Быть может предавать любимых!?..
Иль в скит сбежать - проститься с миром!?..
Предаться вражеской руке?!
Мне страшно стекол пустоты,
Порухи планов и надежд,
Слепого хохота невежд
И самомненья глухоты.
Боюсь я, что кромешный ад
Святых запретов поруганья,
Безумья жуть и домоганье
Меня морокой совратят!..
Но правда манит! Я решусь!
В конце концов, не страх же - в судьи!
И, что поделать, будь, что будет
Я погружаюсь в эту жуть!
...На стенке - вытертый ковер:
Узоров внешний строй и сказка...
Что мне сулит ее развязка?
За что с самим собой мой спор?
Но как! Куда же неудачи
Отходят вдруг? Тоски тюрьму
Принять готов, но почему
Мне ворс ковра вдруг стал так значим?
Как стал подробен потолок...
Карниз - так ново интересен!..
За шторой бахрому развесил
До лета мой всегдашний клен.
Она полощется в ветвях,
Их наготы не прикрывая,
А я в себя глядеть пытаюсь
Но, странно... растерявши страх!..
Утро тоски
