Олег Рой - Мир над пропастью
Он надел очки и вновь взялся за дорогую ручку. Альбина стояла не шелохнувшись. Она всегда застывала, входя в этот кабинет. Ее тут ни разу не обидели и не отругали, но она не могла чувствовать себя здесь свободно. Это все равно что прийти в школе в кабинет директора и, похлопав его по плечу, завести непринужденную беседу о своих проблемах. Есть субординация, и ее никто не отменял.
Начальник отдал ей бумагу и, казалось, хотел еще что-то сказать. Она почувствовала себя совсем неловко и неуверенно пошла к двери.
– Знаете, Альбина, вы еще такая молоденькая, наверное, со всеми этими делами вам и отдыхать-то некогда… Но всей работы никогда не переделаешь и всех денег не заработаешь. А отдыхать тоже надо уметь. Вернее, не так – нужно уметь позволить себе отдыхать. Вам бы побольше легкости, Альбиночка, побольше этого… как там у вас, у молодежи, говорится, драйва! А бумажки – они никуда не убегут.
Она только кивнула, потому что от страха и неловкости не представляла, что может ему ответить. И уже потом, когда она сидела за своим рабочим столом и чувствовала себя в безопасности среди четко расставленных папок и безупречных отчетов, до нее стал доходить смысл его слов.
Напрасно начальник старался донести до нее свою незатейливую мысль. Специфика Альбининого воспитания и созданного им характера была такова, что небольшое это откровение она восприняла не как дружеский совет, а как руководство к действию. Ей сказали, что ей чего-то не хватает. Значит, у нее должно это быть. Но как этого добиться? Одно дело, когда тебе надо собрать максимальное количество макулатуры или написать к конкретному дню курсовую или найти ошибку в расчетах. В таких случаях Альбина переставала видеть что-либо, кроме своей цели, и в ста процентах случаев добивалась запланированного. Но демонстрировать «драйв» было для нее задачей из серии «Поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что».
Отношения с коллегами еще больше осложнились, потому что она вела себя неестественно, все время пыталась изображать из себя нечто, чем, по сути, не являлась. В присутствии начальника ей становилось совсем не по себе, все время казалось, что он ею недоволен, хотя ни малейшего упоминания о том коротком разговоре она от него не услышала. Вполне возможно, что он давным-давно о нем забыл. Но она-то помнила! И ночей не спала, придумывая, как добиться этой самой легкости и драйва.
С личной жизнью у нее было еще хуже, чем с работой. Оказалось, что прилежание, подтвержденное дипломом, и трудолюбие вкупе с педантичностью отнюдь не гарантируют счастья. Альбина с привычной дотошностью вглядывалась в окружающих ее женщин и недоумевала все больше. Почти все ее бывшие сокурсницы и одноклассницы давно повыскакивали замуж и имели ребенка, а некоторые уже двоих. Было непонятно, почему этот приз – законный муж – доставался кому угодно, только не Альбине, которая всю свою сознательную жизнь только и делала, что подгоняла каждую прожитую минуту под оценку «хорошо». Словно где-то рядом на незримой скамейке сидели ее авторитарные родственники и принимали у нее бесконечный экзамен, который ни в коем случае нельзя было провалить.
К двадцати пяти годам у нее не осталось ни одной приятельницы, не сходившей под венец. Кто-то до сих пор жил в семьях, кто-то успел развестись, но заветный синий штамп погостевал в паспорте у всех. Только ее документ оставался девственно-чистым.
Альбина никогда не пыталась, как говорила ее знакомая, заарканить мужика. Не потому, что считала это занятием недостойным. А потому, что успешные отношения между мужчиной и женщиной, как и все остальные отношения и занятия в жизни, требуют определенной доли творчества, спонтанности, самостоятельности. А все это было начисто задушено в ней еще в детстве.
Каждый год она все больше приходила к мысли, что нужно что-то в себе менять. Она тщательно пыталась взрастить в себе тот самый драйв, отсутствие которого превращало ее в подобие робота с заложенной в него программой.
Ей хотелось измениться сразу – рывком. Как, например, героине Алисы Фрейндлих в «Служебном романе». Просто прийти так же однажды утром на работу в новом платье, с новой прической и, главное, новым выражением лица и легко бросить через плечо онемевшим сослуживцам: «Теперь я буду выглядеть так всегда».
И пару раз она даже попробовала сделать нечто подобное. Альбина получила положенную порцию комплиментов и повторила отрепетированную фразу. Но что делать после этой фразы, она не знала. Рабочий день оказался гораздо длиннее эпизода в любимом фильме, и уже к обеду она чувствовала себя нелепой расфуфыренной куклой.
Когда праздновали на работе ее двадцатишестилетие, в подавляющем большинстве тостов звучало не «милая девушка» и не «очаровательная женщина», а «добросовестный работник» и «один из наших лучших сотрудников» (именно так, без обозначения половой принадлежности).
Именно тогда Альбина поняла – все. Надеяться больше не на что. И, как это часто бывает, именно в этот момент жизнь преподнесла ей царский подарок.
Весной в их организации появился Максим. Его, совсем еще юного студента-пятикурсника, прислали на практику и, поскольку ни у кого из сотрудников не было ни времени, ни желания возиться со школяром, его поручили заботам безотказной Альбины. Она была старше Максима на пять лет и первое время, конечно, совершенно не воспринимала практиканта как возможного кандидата в мужья.
Максим тоже, как и она, был отличником по жизни. Но совсем по другой причине. Все его достижения были не чем иным, как вызовом отцу, который после смерти матери практически сразу женился вторично. Накануне свадьбы у отца с сыном состоялся крупный разговор.
– Как ты можешь предавать маму и жениться на этой швабре? – возмутился сын.
Отец вспылил:
– Да кто ты таков, чтобы учить меня? Ты никто, пустое место, ты ничего собой не представляешь!
Эти слова запали мальчику в душу. С тех пор вся его жизнь была посвящена самоутверждению и доказательству того, как много он собой представляет.
Так случилось, что об этой истории Альбина узнала почти сразу. На работе праздновали Первое мая, и она, естественно, оказалась за столом рядом со своим подопечным. Юноша быстро захмелел и принялся рассказывать благодарной слушательнице свою историю.
– Вот окончу институт и ни за какие коврижки в этом доме не останусь! Выучусь, буду получать много, очень много бабок, сниму обалденную хату, приду и швырну ему в лицо деньги, которые он тратил на мою еду и одежду. Он все время упрекал меня тем, что я сижу на его шее. Я раньше, не поверишь, круглым троечником был, – он как-то очень легко и быстро перешел с ней на «ты». – А как полаялись, стал целыми днями над учебниками сидеть, чтобы в крутой вуз поступить! И поступил! И сюда на практику попал! И окончу, вот увидишь, с красным дипломом!
– Да-да, конечно, – поддакивала Альбина, провожая взглядом каждую следующую рюмку.
Ее опасения были не напрасны. Парень действительно перебрал, и Альбина – девочка из приличной семьи – растерялась. Что было делать? Не отправлять же его к отцу и мачехе в таком состоянии? Он и до дома-то может не доехать… Не дай бог, заберут в милицию, в вытрезвитель, сообщат в институт и – о ужас! – сюда, в организацию, где он проходит практику. И тогда попадет ей, Альбине, как куратору. За то, что недоглядела.
Последняя мысль была особенно страшна. И старший экономист Волохова, поддерживая под руку нетрезвого практиканта, поймала такси и попросила водителя отвезти их обоих к ней домой.
Бабушки к тому времени уже не было на свете, родители отбыли на все праздники, аж до одиннадцатого числа, на дачу под Апрелевкой. Альбина и Максим были одни в огромной профессорской квартире. Она постелила ему на диване в гостиной. Утром сварила кофе, приготовила завтрак, принесла таблетку от головной боли и даже выгладила свежее банное полотенце, чтобы он мог принять душ. Впервые в жизни она заботилась о ком-то, и это доставляло ей огромное удовольствие.
Он вышел из душа, такой юный, румяный, распаренный, в махровом купальном халате. Она, спешившая на кухню, чтобы посмотреть, не остыли ли тосты к завтраку, столкнулась с ним в коридоре.
– Мне так стыдно, – сказал он. А потом добавил: – Спасибо тебе.
И вдруг слегка обнял ее и уткнулся лицом в ее плечо. Его влажные волосы, обычно довольно светлые, сейчас были темными после купания.
И случилось то, что и должно было случиться в подобной ситуации между юношей и довольно молодой, но уже уставшей дожидаться свою любовь женщиной.
Она была абсолютно несведуща в любовных делах и, когда он в какой-то момент спросил: «Можно?», даже не поняла, что он имеет в виду. Конечно, можно! Что бы ни имелось в виду. Наконец-то и в ней увидели женщину, наконец-то и с ней кто-то нежен, наконец-то она желанна, почти любима!
– Я что же, у тебя первый? – удивленно спросил он, когда все закончилось.
