Джеймс Клавелл - Благородный дом. Роман о Гонконге.
«О, я поработала, — угрюмо думала Орланда, вспоминая все свои слезы. — Зато теперь я знаю. Теперь я могу инстинктивно делать то, чему надо было заставлять себя учиться».
— Пойдем, я покажу тебе носовую часть. — Она встала, ощущая взгляд капитана, и уверенно повела Бартлетта за собой.
Когда они подошли к трапу, её рука тотчас скользнула под руку Линка, другой она взялась за поручень и стала спускаться вниз. В просторной каюте удобные шезлонги, диваны и глубокие кресла были привинчены к палубе. Бар ломился от напитков.
— Камбуз впереди, в полубаке, вместе с помещениями для команды, — рассказывала она. — Тесновато, но для Гонконга в самый раз.
Дальше в небольшой коридор выходили двери четырех кают: двух с двойной койкой и двух с койками, расположенными одна над другой. Все аккуратно прибранные, уютные.
— На корме — хозяйская каюта Квиллана и хозяйский люкс. Там все роскошно. — Она задумчиво улыбнулась. — Он любит иметь все самое лучшее.
— Да, — согласился Бартлетт.
Он поцеловал Орланду, и она откликнулась, откликнулась всем существом. Его желание отозвалось в ней слабостью и дрожью в коленях, она отдалась этому желанию, охваченная такой же страстью и уверенная, что он остановится сам, что ей не нужно будет его останавливать.
Все шло, как задумывалось.
Орланда почувствовала его силу и тут же плотно прижалась к нему, слегка покачивая бедрами. Его руки нежно касались её, и она всем телом устремлялась им навстречу. Так славно было в его объятиях, совсем иначе, чем с Квилланом. Тот всегда оставался учителем, всегда контролировал себя, и подобного отклика от него было не дождаться. Они уже оказались на койке, и тут Бартлетт отпрянул. Все тело призывно застонало, но все же она ликовала.
— Давай вернемся на палубу, — хрипло проговорил он.
Миновав хозяйскую каюту, Горнт вошёл в люкс и закрыл за собой дверь на ключ. На огромной кровати под легким одеялом привольно раскинулась во сне красивая девушка. Он постоял в изножье, с наслаждением разглядывая её, и лишь потом дотронулся. Проснулась она не сразу.
— Айийя, как я хорошо спала, Досточтимый Сэр. Кровать у вас такая чудная, — улыбнувшись, промурлыкала она по-шанхайски, зевнула и потянулась всласть, как котенок. — Хорошо ли вы поели?
— Отлично, — ответил он на том же языке. — А ты?
— О да, восхитительно! — вежливо поблагодарила она. — Корабельный Стюард Чо принес мне то же, что ели вы. Особенно хорош был осьминог с черными бобами в чесночном соусе. — Совершенно раздетая, она села на кровати, прислонясь спиной к шелковым подушкам. — Мне одеться и выйти на палубу?
— Нет, Маленький Котенок, ещё не время. — Горнт присел на постели. Он коснулся рукой её груди и почувствовал, как она вся чуть встрепенулась.
По-китайски девушку звали Краса Снегов. Горнт нанял её на вечер в ночном клубе «Хэппи хостесс». Сначала он думал взять с собой Мону Лян, свою теперешнюю подружку, но та была слишком самовольная и не захотела бы оставаться внизу и выходить на палубу, лишь когда ему вздумается.
К выбору девушки Горнт подошел очень тщательно. Все было великолепно в Красе Снегов — и черты лица, и линии тела, и шелковистая гладкость кожи. Ей исполнилось восемнадцать, и в Гонконг она приехала меньше месяца назад. О её исключительной красоте Горнту рассказал один тайваньский приятель, сообщив, что она покидает заведение в Тайбэе и будет работать в ночном клубе «Хэппи хостесс». Две недели тому назад Горнт побывал в клубе и заключил соглашение, которое оказалось выгодным для обеих сторон. Сегодня, когда Орланда сказала, что ужинает с Бартлеттом, и когда Горнт пригласил их на яхту, он тут же позвонил в «Хэппи хостесс», выкупил Красу Снегов на ночь и спешно доставил её на борт.
— Я хочу разыграть одного приятеля, — пояснил он. — Ты должна оставаться в каюте, пока я не выведу тебя на палубу. Может, это продлится час, может, два, но ты останешься здесь и будешь сидеть тихо как мышка, пока я за тобой не приду.
— Айийя, в этом плавучем дворце я готова остаться хоть на неделю без всякой платы. Только бы кормили и давали этого шампанского... Дополнительная плата только за любовь. Можно поспать в этой постели, если захочется?
— Конечно, но сначала, пожалуйста, прими душ.
— Душ? Благословение на всех богов! С горячей и холодной водой? Просто райское удовольствие: эти перебои с водой такая досада.
Горнт пригласил её на борт яхты, чтобы поддразнить Орланду, если будет нужно. Краса Снегов гораздо моложе, красивее, и, если она появится в одном из элегантных платьев, которые когда-то носила Орланда, это вызовет просто взрыв эмоций. В течение всего ужина он фыркал про себя, прикидывая, когда лучше вывести девушку, чтобы достичь максимального эффекта: разжечь Бартлетта и напомнить Орланде, что по гонконгским меркам она уже старовата и без его, Горнта, активной помощи никогда бы не заполучила Бартлетта, во всяком случае так, как ей этого хотелось.
«Хочу ли я, чтобы она вышла замуж за американца? — спрашивал себя Горнт, погрузившись в размышления. — Нет. И все же, если Орланда станет его женой, Бартлетт окажется в моей власти, потому что она в моей власти и так будет всегда. Пока что Орланда об этом не забыла. Пока она остается послушной и почтительной. И напуганной».
Он рассмеялся.
«О, как я буду наслаждаться своей местью, когда сорву твои планы, дорогая. И однажды я это сделаю. О да, милочка моя, я не забыл смешки всех этих самодовольных ублюдков — Пага, Пламма, Хэвегилла, Иэна чертова Данросса, — когда они узнали, что ты польстилась на жеребца вдвое моложе меня.
Может, сказать тебе, что ты моя май чжай?»
Когда Орланде было тринадцать, к нему пришла её мать-шанхайка.
— Времена настали очень тяжелые, Господин. Мы очень много задолжали компании, а вы проявляете столько терпения и доброты.
— Времена тяжелые для всех, — отвечал он.
— К несчастью, с прошлой недели отдел, в котором работал мой муж, закрылся. В конце месяца ему придется уйти, после семнадцати лет службы, и мы не сможем вернуть вам долг.
— Эдуарду Рамуш — прекрасный человек, и он без труда найдет новую работу, ещё лучше.
— Инь сяо ши да (Из-за малого теряем многое), — сказала она.
— Джосс, — проговорил он в надежде, что ловушка захлопнулась и все посеянные им семена наконец-то дадут всходы.
— Джосс, — согласилась она. — Но ещё есть Орланда.
— А что Орланда?
— Нельзя ли ей стать май чжай? — Май чжай называли дочь, которую навсегда отдавали кредитору за долги, которые нельзя было вернуть по-другому, чтобы он воспитывал её, или использовал, или отдал кому-то — как ему заблагорассудится. Это был старинный и вполне законный китайский обычай.
