Такая вот любовь - Ньюберри Мартин Синтия

– Ты вышибла дверь?

– Это передвижной дом. Она алюминиевая.

– И всё же!

– А еще мне пришлось сообщать ее сыну.

– Он в порядке?

Анджелина кивнула и отхлебнула немного вина, не ощутив его вкуса.

– Ты ведь знаешь, я видела, как умирают люди. И покойников тоже видела. Хотя, думаю, никогда к этому не привыкну. – Она осушила свой бокал. – Как тихо!

Уилл встал и потянулся.

Солнце закатилось, и Анджелина отчаянно скучала по нему.

Уилл взял ее бокал.

– Налью тебе еще.

– У нас найдется текила?

– Текила? Навряд ли. Есть скотч.

Она помотала головой.

– Тогда вина.

Дверь за мужем закрылась, и Анджелина посмотрела в темноту, спустившуюся на землю. На следующей неделе ей назначат нового пациента, но готова ли она продолжать работать?

Уилл вернулся и протянул ей полный бокал.

– Что у нас на ужин?

– Понятия не имею, – ответила Анджелина. – Мне не до еды. И я устала готовить.

Уилл откашлялся и подошел к защитной сетке, глядя в сторону гор.

На веранде свет требовался нечасто, и сегодня вечером его не включали. Горы за темным силуэтом Уилла вздымались на фоне пористого из-за сетки сумрачного неба плотной темной массой.

– Я устала делать то, до чего мне нет дела, – продолжала Анджелина. – Жизнь слишком коротка.

– Согласен. – Уилл обернулся к ней. – В этом мы сходимся.

– Если ты не должен ходить на работу, я не должна готовить ужин.

Уилл подошел и сел рядом с ней.

– Мы сами заварили эту кашу.

Анджелина не сумела удержаться от улыбки. Мужнина рука лежала на подлокотнике кресла-качалки. Она накрыла ее своей ладонью, ощущая жесткие волоски и кости, выпуклости и углубления, холодную и гладкую поверхность напульсника, который он носил.

Уилл сжал ее пальцы и встал.

– Пойду посмотрю, какую еду смогу для нас откопать.

Глава 38

Серые облака неслись по небу, поочередно закрывая солнце, делая мир то светлее, то темнее. Над общим городским кладбищем ветер кружил опавшие листья и гирлянды сосновых иголок. Анджелина потуже обмотала вокруг шеи шерстяной шарф и застегнула верхнюю пуговицу куртки, защищаясь от стылого воздуха, которым обычно наслаждалась. Голые ветви деревьев раскачивались на ветру. Сейчас, в одиннадцать утра, было гораздо холоднее, чем в восемь.

Впереди под навесом стоял Джон Милтон. Справа от него – немолодая женщина в солнечных очках на лбу (Анджелина задумалась, не его ли это подруга). Слева – мужчина, засунувший руки в карманы слишком тесных костюмных брюк. Возможно, это был босс Джона Милтона, с которым она разговаривала на днях у съезда с федеральной трассы, только подстриженный и выбритый. Рядом с ним ссутулилась какая‑то полная женщина. Перед Анджелиной стояла Грэйси, ее черные с рыжиной волосы ниспадали на спинку красного пальто. С нею был высокий долговязый парень в джинсовой куртке, который вполне мог оказаться ее сыном. К собравшимся приближался под руку с женщиной еще один мужчина, одетый в темно-синий блейзер.

Анджелина взяла Уилла под руку. Они женаты уже двадцать три года. Хорошие дни сменялись плохими и наоборот. И теперь, в час размышлений о том, как коротка жизнь, Анджелина тихо радовалась, что она не одна и рядом с ней стоит именно Уилл. Что они вместе.

В пять минут двенадцатого мужчина в темном костюме кивнул Джону Милтону, который вышел вперед. Его волосы выглядели так, словно он пытался пригладить их, намочив, но пряди все равно торчали в разные стороны, то ли по собственному почину, то ли по вине ветра. На нем были темные брюки, белая рубашка, красный галстук. Ни куртки, ни пальто. Он опустил руки по швам.

– Я хотел бы поблагодарить всех вас за то, что пришли. – Джон Милтон сделал шаг назад и положил левую ладонь на крышку гроба. – В день, когда не стало Люси, я срубил дерево там, где живу. И построил для нее этот маленький домик, пахнущий сосной. Сегодня утром я водрузил на него крышу.

Когда Джон Милтон поднял и вновь опустил ладонь на крышку гроба, Уилл стиснул руку жены.

– Что? – прошептала она.

Уилл мотнул головой.

– Запах сосны я помню с детства, – продолжал Джон Милтон. Потом, помолчав, добавил уже спокойнее, изумленным тоном: – Ее спальня была увешана акварелями.

Анджелина удивилась, что он не знал этого.

Джон Милтон отвернулся и положил на гроб обе ладони. Через минуту он снова повернулся лицом к собравшимся.

– Я прикрепил к нижней стороне ее новой крыши три из тех акварелей. Они составляли единое целое и принадлежали Люси. – Он посмотрел в лицо каждому из присутствующих. И сделал паузу, когда встретился взглядом с Анджелиной. – Моя мама все делала ради меня. Она любила меня. А я любил ее. – Он отвернулся и обхватил гроб руками.

Это движение было настолько естественным, что Анджелина удивилась, почему прежде никто и никогда так не поступал. Прижавшись к Уиллу, она затаила дыхание.

Джон Милтон поцеловал крышку деревянного ящика и отступил назад. Мужчина в костюме кивнул человеку в длинном пальто, и тот при помощи рукояти опустил гроб в вырытую для него яму.

Анджелина ни за что не сможет взять другого пациента. Она не проявила достаточной твердости в вопросе похудения Люси. Ей следовало настоять. Выбивать те чертовы карамельки из рук Люси. Ей необходимо снова увидеть те акварели.

Они с Уиллом ждали момента, когда смогут выразить соболезнования Джону Милтону. Красногубая Грэйси повернулась к ним и снова поблагодарила Анджелину за всё, что та сделала. Высокий парень стоял рядом с ней и помалкивал.

– Анджелина, – представил Уилл, – это Клайд из кофейни.

Клайд кивнул.

– Вы мать Клайда? – спросил Уилл. – Та, которая любит Джексона Брауна?

Грэйси чуть улыбнулась и сказала Анджелине:

– Мы образовали небольшой круг. Я знаю вас, вы – Уилла, Уилл – Клайда, а Клайд – меня.

– Анджел, – заметил Уилл, – вам с Грэйси надо как‑нибудь поболтать о Джексоне Брауне.

Грэйси похлопала ее по руке.

– Непременно.

– Значит, – спросила Анджелина, – у вас «Севен-элевен» и маленькая кофейня?

– Угу, – ответила Грэйси. – Этот жуткий круглосуточный магазин и еще один, на федеральной автостраде, обеспечивают существование скромного заведения моей мечты.

Анджелине захотелось немедленно сбежать от этой светской болтовни, грозившей поглотить ее без остатка.

– Приятно познакомиться, Клайд, – сказала она. – Нам нужно подойти к Джону Милтону. Он совсем один.

Грэйси взглянула на сына Люси и пожала Анджелине руку.

– Поговорим позже. Рада знакомству, Уилл.

Анджелина приблизилась к Джону Милтону, тот наклонился и обнял ее, совсем как на днях, когда она сообщила ему горестную новость. Будто взял ее в плен. Она точно так ловила заползших в дом гусениц. Удостоверившись, что незваная гостья шевелится в ее пальцах, Анджелина позволяла ей медленно проползти по ладони, а затем выпускала на улице в безопасном месте. Пленившие ее объятия Джона Милтона не вызывали клаустрофобии и не затрудняли дыхание. Она ощущала сосновый аромат.

Джон Милтон поднял голову, затем опустил правую руку, но левой продолжал обнимать ее.

Анджелина посмотрела в его голубые глаза и спросила:

– Вы сделали ей гроб?

Он кивнул.

– И положили туда акварели?

– Да.

– Замечательно.

Джон Милтон протянул кому‑то руку, и Анджелина, обернувшись, увидела стоявшего рядом Уилла.

– Я Уилл. Муж Анджелины.

– Спасибо, что пришли, – ответил Джон Милтон. – Люси без конца говорила об Анджелине.

– Я буду рада помочь вам с ее вещами, – сказала Анджелина.

– Грэйси тоже предложила помощь, – сообщил Джон Милтон.

– Соболезную вашей утрате, – произнес Уилл, отходя.

Глава 39

Уилл огляделся и обнаружил, что они с женой одновременно находятся наверху, что случалось редко, если только они не спали. Когда он вышел из ванной, Анджелина накидывала на себя шелковистый плед, который держала в изножье кровати.