Луна над горой - Накадзима Ацуси

Голос умолк, и Уцзин вновь поднял голову. Перед ним никого не было. Ошеломленный, он вскочил на ноги и замер в лунном свете на речном дне. До чего же странно он себя чувствовал! В уголке затуманенного сознания копошились бессвязные мысли:

– Кому суждено, чтобы случилось, с тем и случается… когда суждено, чтобы случилось, тогда и случается… Полгода назад мне бы ни в жизнь такого не пригрезилось. …Слова Бодхисатвы из моего сна – если вдуматься, то же самое твердили и Нюйюй-ши, и Бородатый Сом, но только сейчас смысл их слов проник мне в душу. Поразительно! Но разве можно спастись, увидев какой-то сон. …С другой стороны, сам не знаю почему, но я уверен: монах Сюаньцзан, про которого говорила Гуаньинь, и правда здесь пройдет. Ведь когда суждено, тогда и случается… – Подумав так, Уцзин впервые за долгое время улыбнулся.

Осенью Уцзин действительно удостоился встречи с танским монахом Сюаньцзаном – и, благодаря силе своего нового учителя, смог покинуть реку и стать человеком. Он отправился в путешествие на Запад вместе с отважным и бесхитростным Сунь Укуном, которого называли «Великий Мудрец, равный Небу», и Чжу Бацзе, жизнерадостным лентяем, который когда-то был на Небе Повелителем водных сил. Но, даже став их спутником, Уцзин не мог избавиться от старой привычки разговаривать сам с собой.

– Странно все, – бормотал он. – Ничего не понимаю. Неужто заставить себя не задавать вопросы о том, чего не понимаешь, – и значит понять? Очень запутанно! И весьма сомнительно. Хм-хм… сложновато поверить… Впрочем, спасибо и на том, что это меня не тревожит так сильно, как бывало.

Из «Моего “Путешествия на Запад”» [66]

О различиях между нами

Из записок Уцзина

Однажды после обеда, пока Учитель Сюаньцзан отдыхал под сосной у дороги, Сунь Укун отвел Чжу Бацзе на лужайку неподалеку и велел тому практиковаться в искусстве превращения.

– Пробуй! – сказал Сунь Укун. – Ты должен по-настоящему захотеть стать драконом. Понимаешь? Очень сильно захотеть. Пожелать этого всем сердцем! Отбрось остальные мысли. Понял? Давай же! Сосредоточься!

– Хорошо! – Чжу Бацзе закрыл глаза, складывая руки в магический знак – мудру, и в следующий миг обернулся змеей вроде полоза длиной в рост человека. Я, наблюдая со стороны, не удержался от смеха.

– Вот дурень-то! Это все, на что ты способен? – рассердился Сунь Укун. Змея превратилась обратно в Чжу Бацзе.

– Не получается… Сам не знаю почему… – Незадачливый ученик пристыженно шмыгнул носом.

– Так не пойдет. Ты не сосредоточен! Пробуй еще. Давай! Надо всерьез, взаправду пожелать превратиться в дракона. Искренне пожелать – и получится!

Бацзе вновь сложил руки в мудру. На сей раз мы увидели очень странное создание – наподобие питона, но с толстым, как у самого Бацзе, брюхом и маленькими лапками спереди, которые делали его похожим на гигантскую ящерицу. Существо попыталось проползти несколько шагов. Выглядело оно невыразимо нелепо, и я опять покатился со смеху.

– Хватит! Хватит! Стой! – закричал Сунь Укун. На месте питона снова возник Чжу Бацзе, который смущенно скреб в затылке.

– Ты недостаточно сильно хочешь превратиться, вот в чем дело, – заявил Сунь Укун.

– Ничего подобного! Всей душой хочу! Только и думаю: хочу стать драконом, хочу стать драконом…

– Если не получается – значит, не хочешь. Не сосредоточился, выходит.

– Это несправедливо! – возразил Чжу Бацзе. – Откуда ты знаешь, хочу или не хочу?

– Конечно, несправедливо. Не всегда можно по следствию судить о причинах. Тем не менее надежнее способа в нашем мире не придумали. И ты сам тому лучший пример.

По мнению Сунь Укуна, превращения происходят так: если очень сильно пожелать кем-то стать, в конце концов это случится. Если не случилось, виной тому недостаток желания. Выходит, чтобы овладеть волшебством, нужно научиться сосредотачивать на предмете все мысли и чувства – они должны слиться в единый ясный импульс. Сделать это непросто, но, раз добившись успеха, можно повторять его без особых усилий; в сущности, так бывает и с другими искусствами. Почему, например, люди не умеют менять свой облик, в отличие от лис и тануки? Потому, что человек обычно тревожится о множестве различных вещей, в то время как разум зверей ничем не занят и им легко сосредоточиться.

Сунь Укун, без сомнения, гений. Я почувствовал это сразу, едва встретился с ним впервые. Поначалу красное, заросшее шерстью лицо показалось мне некрасивым, но уже в следующий момент я был до того поражен исходящей от Царя обезьян энергией, что и думать забыл о его безобразии. Теперь я даже нахожу его облик красивым – или, во всяком случае, внушительным. И лицо, и речь Сунь Укуна полны такой уверенности, такой жизненной силы! Он не умеет лгать – ни другим, ни тем паче себе. В сердце его всегда горит огонь – жаркий и яростный, который моментально зажигает и окружающих. Его слова убеждают. Его присутствие заставляет поверить в себя. Он – искра, а мир – дрова, приготовленные для растопки. Вселенная существует ради того, чтобы Сунь Укун запалил в ней пламя.

Самые обыденные на первый взгляд обстоятельства для Царя обезьян – начало чудесного приключения, возможность совершить новые подвиги. Он сам наделяет смыслом предметы и события, а не ищет в них имеющийся. Огонь внутри него безошибочно распознает в холодных пылинках порох – и пускает в них искру. Впрочем, Сунь Укун не ставит себе такой цели; скорее в нем – хоть он и бывает порой изрядным грубияном! – живет душа поэта, готовая согреть все, к чему прикасается… даже рискуя обжечь. В лучах его тепла прорастают самые неожиданные побеги, приносящие самые удивительные плоды. На взгляд Сунь Укуна, ничего «обычного» и «банального» не существует. Он каждый день просыпается спозаранку и встречает рассвет, любуясь его красотой, будто впервые; вновь и вновь, словно чудо, разглядывает росток сосны, прорастающий из семечка.

Да, таков Сунь Укун, бесхитростный и чистый душою. Но видели бы вы его в сражении с грозным врагом! О, как великолепен, как совершенен он в эти моменты! Как, выверенными и отточенными движениями, орудует волшебным посохом! Царь обезьян силен и неутомим, война – его стихия: радость схватки, ярость, прыжки, испарина. Его несгибаемому духу нипочем любые испытания. Красота, которую он являет, непохожа на спокойную прелесть летнего солнца, цветущих подсолнухов, поющих цикад, – это красота действия, концентрированная, энергичная, жгучая. Вот до чего хороша в бою эта безобразная обезьяна!

У меня до сих пор стоит перед глазами виденное месяц назад – Сунь Укун тогда бился на горе Изумрудных облаков против Князя с головой быка. Зрелище меня до того впечатлило, что я описал его подробно.

…Князь превратился в кабаргу, с беспечным видом щиплющую травку. Но Сунь Укун, узнав его, стремглав ринулся вниз и обратился в голодного тигра, который, бия хвостом и выпустив когти, изготовился к прыжку. Князь с головой быка успел стать огромным барсом и бросился навстречу тигру. Сунь Укун мгновенно перекинулся в суань-ни [67] и сам прыгнул на барса, но противник обернулся желтым львом, едва не разорвавшим суань-ни. Тогда Сунь Укун, ударившись оземь, превратился в огромного слона, с хоботом, длинным, как удав, и бивнями, подобными гигантским росткам бамбука. Не в силах одолеть слона, демон принял свой истинный вид – исполинского белого быка: голова размером с гору, рога – с две железные башни, глаза мечут молнии. От головы до хвоста в быке было больше тысячи чжанов [68], от копыт до холки – восемьсот!

– Что ты будешь делать теперь, негодная обезьяна? – раздался громоподобный рев.