Сергей Алексеев - Мутанты
– А-а, привет Юрко прислал? – догадался дед. – Так пойдем, сам передашь. А то ведь не поверит. Она, старая, уже из ума выживает…
– Та-та – анабар. Кириккитте айбасы Юрко.
– Ну, смотри сам. Строгий, должно быть, верховный шаман-то? Как у нас товарищ Ковпак, поди.
– Ковпак партизан! – неожиданно выговорил шаман. – Злой дух анабар – у-у-у, ятимать.
– Гляди, про Ковпака даже в Якутии слыхали! – с гордостью отметил Куров. – Поди, в школе учили? В общеобразовательной?
Шаман вдруг напрягся, присел по-звериному и потянул носом – кого-то учуял.
– Дыд Кур хата кель манда, – полушепотом просипел он. – Арсан Дуолайя шаман айяба.
– Я понял, – дед огляделся, – злой дух где-то рядом. Ну, давай, камлай, тут я тебе не помощник… Да гляди, они до первых петухов только смелые. Потом угомонятся, так ты ко мне приходи. День-то что тебе делать? Придешь? – спросил нового знакомца. – Где мы с Совой живем, знаешь. Корзинку-то приносил?
Тот вынюхивал рассветный ветерок, и расширенный глаз во лбу, замерев, уставился в одну точку.
– Кель манда! – Гортанный голос опять ушел куда-то в меховое чрево.
– Ну, кель так кель, – согласился понятливый Куров. – Не буду портить охоту…
Глава 6
«Форд» головы администрации знали и на подъезде пропустили без остановки, однако возле ворот резиденции двое в гражданском заступили путь, а третий без всяких сунулся сквозь опущенное стекло в салон и тут же отпрянул:
– Выйти из машины! Руки на капот!
И еще, наглец, вывернул из-под полы короткий автомат и наставил!
– Сейчас, разбежалась! – огрызнулась Оксана. – Какой горячий хлопец…
А первые двое кинулись к машине с другой стороны, рванули дверцу, и молодая женщина ойкнуть не успела, как оказалась на улице и босой, поскольку туфли слетели и остались в кабине. Ее распластали на капоте, прижали голову, чьи-то цепкие руки побежали от плеч по всему телу…
А она еще отца послушалась, переоделась в выходное, но скромное платье и прическу сделала.
– Та вы що, сказылыся?! – запоздало возмутилась она. – Що за неподобство? Произвол! Я дочка головы администрации!
На крик включился яркий прожектор, вякнула сирена, и со двора выбежали еще два стражника. В этот момент Оксана изловчилась и схватила зубами руку, прижимающую ее голову к капоту. Зубки у девушки были острые, крепкие, а потому голова мгновенно оказалась на свободе.
– Козлы погани! – грудным, трубным голосом крикнула Оксана в вечернее гулкое пространство. – Геть вид мене!
И эти натренированные охранники в тот же миг ее отпустили, один даже попятился. В это время у ворот внезапно появился Волков. Увидев Оксану, бросился к ней:
– А ты откуда?
– От верблюда! – в сердцах бросила она. – Это что за дела? Хватают, мацают! Где депутат?
Видно было, Волков тут свой – охранники отступили, хотя наблюдали со стороны.
– Сильвестр Маркович в парилке… А ты к нему?
– Тату послал, доложить…
– Что доложить ? О чем? – забеспокоился Мыкола. – Новости есть?
– Да какие новости… Велел найти тебя и спросить.
– Я уже доложил, напрямую, пусть Тарас Опанасович не волнуется.
Оксана вдруг усмехнулась:
– А ты-то, Мыкола, что тут делаешь? Пока жена твоя в ночном клубе танцует? Шурку Вовченко с тобой перепутала и чуть не изнасиловала!
– Она мне не жена! – отрезал Волков. – Нехай что хочет, то и творит.
– Хоть и не законная, да жена! – вовсе развеселилась Оксана. – Не занимаешься ты воспитанием!
– Мы с ней расстались! И все, разговор про Тамару окончен.
– А як же ж пан Кушнер? Он же ж тебя распнет!
– Как распнет?
– Да як Пилат Христа!
– Сильвестр Маркович в курсе, вольную мне дал. Он ведь понимает, после такого позора…
– Значит, тебе повезло, Мыкола!
Он подхватил Оксану под ручку и потянул было из яркого пятна прожекторного света:
– Пойдем, прогуляемся?
Но в это время тяжелые ворота распахнулись, и перед ними оказался американец в набедренной повязке, а за ним, тенью, – переводчик, завернутый в простыню, как в индийское сари.
– О! Леди!
– Это что за явление? – спросила Оксана. – Мужики голые… И правда, сон в руку.
– Американец, – успел шепнуть Мыкола.
– Мистер Волков! – заспешил переводчик. – Представьте меня этой прекрасной леди!
Тот слегка смутился и скомкал важный момент:
– Это Джон, американец… То есть мистер Странг…
– Чего он тут голый вылупился? – грубо спросила Оксана и отвернулась.
– Он из бани!
– Как же зовут очаровательную леди? – приставал переводчик. – О, я покорен вами! Как ваше имя?
А этот мистер тем часом стоял с театрально протянутыми руками и улыбался.
– Ладно, Мыкола, – деловито сказала леди, – если ты все доложил, я поеду, мне некогда…
И пошла было к машине, но американец с переводчиком загородили дорогу. Охрана вмиг куда-то исчезла, а Волков припоздал и суетился сзади.
– Езжай, езжай, – бормотал он. – Я тоже сейчас… Догоню тебя…
– Я потрясен! – восклицал переводчик гундосым, как в кино, голосом. – Я очарован вами, леди. Меня зовут Джон! Джон Странг. Я вас хочу!
– А не боишься, хотелку отобью? – вполне миролюбиво спросила Оксана и открыла дверцу. – Ну, такие простые, я не могу!
– Я вас хочу пригласить в баню! – поправился переводчик. – Русская баня, это прекрасно. Но еще прекраснее русская леди.
– Мы с тобой в другой раз попаримся, – язвительно пообещала она и села в машину. – Отдыхай пока, мистер…
И тут же пожалела, ибо шутка оказалась не понятой даже переводчиком. Настойчивый американец сунул голову в салон, как недавно охранник, и заговорил о чем-то страстно и горячо. От него почему-то пахло формалином, а так он был ничего, симпатичный, веселый и даже шальной.
– Убирай башку, а то прищемлю, – благосклонно предупредила Оксана и, сняв березовый лист с его шеи, прилепила на лоб. – Давай-давай! Гуд бай, Америка!
А того понесло!
– Ты классная телка! – загундосил переводчик, пытаясь тоже сунуть голову внутрь, и не исключено, порол отсебятину. – С тобой здорово будет трахаться! Когда мы встретимся еще раз? Я долго не выдержу! Я уже сейчас хочу твою маленькую киску.
– Ну ты и козлина! – Оксана включила стеклоподъемник. – Может, прокатимся? На буксире?
Американец успел выхватить голову в последний момент и все равно шаркнул ухом о стекло. Оксана резко дала задний ход, круто развернулась, заставив Волкова отскочить, и неспешно поехала в сторону Братково.
Наглость американца ее не возмущала, поскольку Оксана была уже в том возрасте, когда и грубость казалась в удовольствие, правда тщательно скрываемое. Ее больше раздражали ни к чему не способные и краснеющие от смущения тихони, в которых она угадывала скрытую нудность характера и эгоизм. Однако и их не отгоняла от себя, заигрывала с ними, с блистающей тайной радостью выслушивала объяснения в любви и, словно щедрая сеятельница, разбрасывала зерна надежды. Но с такими скоро становилось скучно до зевоты. Бодрили кровь такие мужики, как бабник Мыкола или шустрый молодой прапорщик Чернобай, норовивший атаковать с ходу, без всякой прелюдии. Все эти ее увлечения были безобидными играми, так необходимыми, чтобы чувствовать на себе мужское внимание. Из-за затяжного, как парашютный прыжок, девичества ей все чаще требовалось пополнение собственных чувств яркими чужими чувствами, обращенными к ней; Оксана лучше всех знала, что это – своего рода вампиризм, но иначе было не сладить со своей женской, скулящей, как потерявшийся щенок, природой.
