Эрленд Лу - Наивно. Супер
Меня все это не трогает. «Эмпайр Стейт Билдинг» – самое высокое здание в мире. Его я видел в кино. Оно стоит в центре Нью-Йорка. О нем пишет Поль. И до остальных зданий мне нет дела, какими бы они ни были высокими.
Наконец мы входим в лифт. Через несколько секунд я ощущаю, что у меня заложило уши. На табло отсчета этажей отмечается только каждый десятый. Для подъема от пятидесятого до шестидесятого этажа потребовалось всего несколько секунд. Вот бы видел меня Поль в эту минуту! Меня так и подмывает захлопать в ладоши.
Вид просто удивительный. Все как на ладони. Море. Город. Горы на горизонте.
Мой брат любит делать все систематически. Он не спеша читает путеводитель, где сказано, что где находится с разных сторон.
Он хочет мне все показать и объяснить, но я уже улизнул.
Найдя телефон и убедившись сначала, что брат меня не видит, я набираю номер телефона-автомата на первом этаже. Когда там кто-нибудь возьмет трубку, я собираюсь спросить у него или у нее, знают ли они о том, что у меня наверху время идет немного быстрее, чем у них внизу.
Телефон звонит долго.
Никто не отвечает.
Чертовски обидно.
Я решил еще немножко подождать.
И вот какой-то мужчина снял трубку.
— Hello? – говорит он.
— Hello. I’m calling from the top of the building, – говорю я.
– Yes? – отвечает он вопросительно.
– Are you aware that the time runs slightly faster at the top than it does at the bottom of this building? – задаю я вопрос.
– No, – отвечает мой собеседник.
– Well, it does, – сообщаю я.
– All right, – отвечает незнакомец.
– Are you impressed? – спрашиваю я.
– Not really, – говорит он.
– But that means that time doesn’t exist, – говорю я.
– Oh yeah? – говорит он.
– So what do you think? – спрашиваю я его.
– I couldn’t care less, – говорит мой собеседник и вешает трубку.[41]
Вот дурак!
Чтобы утешить себя после такой неудачи, я опускаю монетку в одну из подзорных труб и направляю ее вниз на улицу. Улица так и кишит людьми и машинами.
Я вижу человека, выходящего из банка. Он пытается поймать такси, поглядывая на свои часы.
Он похож на любого из нас. Самый обыкновенный человек. Наверняка у него есть жена и дети и домик где-нибудь в пригороде. Он старается делать все как можно лучше.
Я слежу за ним в подзорную трубу, думая про себя: «Вот я тебя вижу, а ты меня нет. Мы с тобой никогда не встретимся, но я хочу, чтобы ты знал одну вещь. Мое время идет иначе, чем твое. Наше время не совпадает. У тебя свое время, и у меня свое. Мой миг отличается от твоего. И знаешь, что это значит? Это значит, что времени не существует. Повторить тебе еще раз? Времени нет. Есть жизнь и смерть. Есть люди и животные. Есть наши мысли. И мир существует. И Вселенная. А времени нет. Можешь не волноваться по этому поводу. Ну как? Тебе от этого лучше? Мне стало лучше. Все будет хорошо. Удачи тебе, приятель!»
Я провожаю его взглядом, пока он не скрывается из глаз.
Затем я направляю подзорную трубу вверх, выше небоскребов, все выше и выше. В небо. И ощущаю, как по всему телу разливается приятное чувство.
Ну вот, вроде бы и хватит.
Больше уже ничего нельзя из этого выжать, пора и остановиться.
Я и без того обрел такую хорошую перспективу, о какой и не мечтал.
Я достаточно всего повидал.
И мне есть к чему вернуться.
Лиза.
Телефонная песенка о кисаньке.
Ожидаемый ответ Поля.
Целых три дела.
ДЕРЕВЬЯ
Сегодня мой последний день в Нью-Йорке.
Я покупаю игрушечную машинку для Бёрре. Машинка зеленая, ее можно завести, и тогда она будет ездить по полу.
Для Кима у меня есть книжка о погоде в Нью-Йорке, а для Лизы я покупаю карманный калейдоскоп.
В нем двадцать четыре узора. И если смотреть в него, то все, даже самые банальные вещи, превращается в нарядные узоры.
Это невольно заставляет меня изменить мой взгляд на вещи, казавшиеся мне раньше такими обыденными, что я их как бы не замечал.
Взять, например, моего брата. Через калейдоскоп на него очень весело смотреть.
Видишь его по-новому.
Калейдоскоп должен понравиться Лизе.
Для подарков это и есть самое главное.
Маленький подарок иногда бывает лучше большого. А средние, как правило, вообще оказываются ни то и ни се.
По пути домой мне встречается группа рабочих, которые спиливают старые деревья и кустарники и сажают на их место новые. На тротуаре уже лежат наготове большие деревья и только ожидают того, чтобы их посадили в землю.
Я обрадовался, узнав, что кому-то в этом большом городе есть дело до деревьев.
Пройдя еще немного, я нашел факс с инструкциями для рабочих. Там было написано, какие деревья и кусты нужно спилить и какие посадить взамен. Факс валялся на дороге. Похоже, что он был больше не нужен. Рабочие, как видно, и без того уже знают, что им надо делать. Я подобрал факс. Отдам-ка я его дедушке. Он будет рад узнать, что кому-то в Нью-Йорке есть дело до посадки деревьев и кустов.
Деревья принадлежат к числу самых лучших вещей, какие я только знаю.
Вода, деревья и девушки.
Раньше я целыми днями карабкался по деревьям. И часто подолгу сидел потом наверху, иногда по несколько часов. В гуще летней листвы меня было совсем не видно. Я видел всех, а меня никто.
Я словно был далеко-далеко. А когда слезал, это было похоже на возвращение из дальних краев.
И еще я устраивал качели. Я здорово умел делать качели. Я залезал высоко-высоко и там привязывал к ветке канат. И качался на нем.
А еще я плевался. Это было так здорово – плеваться, когда раскачиваешься. После молока получался особенно густой плевок. Кому сказать – не поверят, как далеко летел плевок после молока.
В следующий раз, когда у меня будут деньги, я пойду в спортивный магазин и куплю пятьдесят метров спортивного каната для лазания, потом выберу дерево повыше, желательно у воды, и привяжу канат, чтобы на нем качаться, а может быть, буду прыгать с размаху в воду. А Лиза чтобы смотрела.
Я заранее радуюсь, как это будет здорово.
Но вот уже брат торопит меня: пора собираться, надо укладывать вещи.
Мы возвращаемся домой. Летим на самолете в Норвегию.
Мне предстоит вернуться и проверить на опыте, как все будет видеться в новой перспективе.
Заметив в моих руках доску-колотилку, брат признался, что пользовался ею несколько раз, когда меня не было дома.
