Пауло Коэльо - Алеф
Когда чаепитие подходит к концу, я снова зову Хиляль пойти с мной. Она заслуживает того, чтобы узнать всю правду и принять решение.
Мы снова в тамбуре. Мужчина приблизительно моих лет беседует со своей попутчицей ровно на том месте, где находится Алеф. Учитывая особую энергетику этого места, они могут так стоять довольно долго.
Мы решаем подождать. В тамбур заходит еще один пассажир, закуривает и присоединяется к ним.
Хиляль тянет меня за рукав.
– Это наше место. Неужели нельзя было потрепаться в другом купе?
Я прошу ее набраться терпения. Нам некуда спешить.
– Зачем ты на нее набросилась? – спрашиваю я. – Она ведь хотела помириться.
– Не знаю. Я растерялась. С каждым днем, с каждой новой остановкой я чувствую себя все более потерянной. Мне казалось, я должна зажечь огонь на вершине, быть рядом с тобой, помочь тебе осуществить какую-то миссию. И что она будет мне мешать. Я готовилась к непониманию, обидам, унижениям, я просила у Бога сил все вынести и преодолеть во имя любви, в которую никогда не верила, но которая, оказывается, существует. И у меня почти получилось. Теперь я ночую через стенку от тебя, потому что Богу отчего-то было угодно, чтобы человек, купивший билет в соседнее купе, передумал ехать. Он не сам так решил, это было предопределено свыше, я уверена. И вот теперь, впервые с самого начала путешествия, у меня пропало всякое желание его продолжать.
В тамбур заходит еще один пассажир. В руках у него три банки пива. Похоже, их разговор затянется.
– Я тебя понимаю. Ты думаешь, что дошла до самого конца, но это не так. Ты совершенно права в одном: нужно понять, зачем ты здесь. Ты здесь для того, чтобы меня простить, и я хочу, чтобы ты знала, за что. Ведь слова убивают, и только через непосредственный опыт ты сможешь все понять, точнее, мы сможем все понять, потому что я тоже не знаю конца истории, не знаю, на каком слове она обрывается.
– Тогда давай дождемся, когда они уйдут, и снова окажемся в Алефе.
– Сначала я тоже так думал, но они здесь надолго, именно из-за Алефа. Осознанно или нет, они сейчас испытывают чувство эйфории, полноты бытия. Глядя на них, я понял, что не должен показывать тебе все сразу. Приходи ко мне сегодня ночью. В этом вагоне трудно заснуть, но ты просто ляг рядом, закрой глаза и постарайся расслабиться. Я обниму тебя, как тогда в Новосибирске. Я постараюсь досмотреть конец истории один, а потом расскажу тебе ее всю до конца.
– Как раз это я и хотела услышать. Приглашение. Только, пожалуйста, не отвергай меня, как в тот раз.
ПЯТАЯ ЖЕНЩИНА
– Я не успела постирать пижаму. – Хиляль все в той же футболке, которую я ей одолжил, и с голыми ногами. Трудно сказать, надето что-нибудь на ней, кроме футболки, или нет. Она ложится ко мне в постель.
Я глажу ее волосы. Мне понадобится все имеющиеся у меня такт и деликатность, чтобы сказать ей все и ничего.
– Обними меня, мне только это сейчас нужно. Этот жест древний, как само человечество, и значит он куда больше, чем просто соприкосновение двух тел. Я обнимаю тебя – значит, от тебя не исходит угрозы, я не боюсь подпустить тебя совсем близко – значит, мне хорошо, спокойно, и рядом со мной тот, кто меня понимает. Говорят, каждое искреннее и сердечное объятие продлевает нам жизнь на один день. Так что, будь добра, обними меня, – прошу я.
Я кладу голову Хиляль на грудь, и она заключает меня в свои объятия. Я вновь слышу, как бьется ее сердце, и заодно отмечаю, что на ней нет лифчика.
– Я бы очень хотел рассказать тебе, что собираюсь сделать, но не могу. Мне еще ни разу не удавалось добраться то самого конца, до той черты, где можно найти ответы и объяснения. Я неизменно останавливался на одном и том же месте.
– На каком? – спрашивает Хиляль.
– На площади, и не проси меня ничего объяснять. Там восемь женщин, и одна из них говорит то, что я никак не могу расслышать. За последние двадцать лет я встретил четверых из них, но ни одна из них не помогла мне добраться до конца истории. Ты пятая. Это путешествие состоялось не случайно, Бог не решает судьбу Вселенной при помощи жребия; теперь я знаю, почему история о костре на вершине горы заставила тебя искать встречи со мной, но осознал я это лишь тогда, когда мы с тобой открыли Алеф.
– Мне надо закурить. Не мог бы ты выражаться яснее? Я думала, ты хочешь, чтобы мы были вместе.
Мы садимся на кровати и закуриваем.
– Поверь, я бы очень хотел говорить яснее и рассказать тебе все с самого начала. Первое, что я обычно вижу, это письмо. Потом я слышу голос моего наставника, который сообщает мне, что нас ждут восемь женщин. И еще я знаю, что в самом конце одна из этих женщин что-то говорит, но я не могу сказать, благословляет она меня или проклинает.
– Ты говоришь о прошлой жизни? Это письмо было в прошлой жизни, да?
Мне важно, чтобы она это поняла, впрочем, как и то, что не должна требовать от меня объяснений, о какой жизни идет речь.
– Все, что с нами происходит, происходит здесь и сейчас. Здесь и сейчас мы спасаем или губим навек свои души. Мы то и дело меняем стороны, пересаживаемся из вагона в вагон, переходим из одного параллельного мира в другой. Просто поверь.
– Я верю. Мне кажется, я понимаю, о чем ты говоришь.
Мимо нас проносится встречный поезд. Его освещенные окна яркими вспышками озаряют мое купе. Мы слышим удар воздушной волны и грохот колес. Вагон болтает пуще прежнего.
– Мне нужно перебраться сейчас в другой конец поезда под названием время и пространство. Это нетрудно сделать. Попробуй себе представить золотое кольцо, которое движется вдоль твоего тела, сначала медленно, а потом все быстрее. В Новосибирске этот прием отлично сработал. И я хочу повторить этот опыт. Тогда мы обнялись, и кольцо почти мгновенно перенесло меня в прошлое.
– Только и всего? Вообразить кольцо?
Мой взгляд сосредоточен на ноутбуке, лежащем на столике. Я встаю и переношу его на кровать.
– Нам представляется, что компьютер, полный фотографий и картинок, – это окно в мир, однако на деле мы видим на экране не что иное, как последовательность нулей и единиц, который программисты называют бинарным кодом.
Человек нуждается в том, чтобы создавать вокруг себя некую видимую реальность. Если бы мы этого не делали, мы, люди, перестали бы существовать. Мы придумали нечто, называемое памятью, схожее с памятью компьютера. Эта память защищает нас от опасности, помогает жить в социуме, находить пропитание, взрослеть, передавать обретенные знания грядущим поколениям, но суть нашей жизни не в этом.
