Наталия Терентьева - Чистая речка
– Упала, – ответила я.
Главное, чтобы он не подумал, что я могу что-то украсть. Может, так и сказать ему? Я взглянула на священника. Как к нему обращаться?
– Я хотела сказать… Я не ворую. Ничего и никогда. У меня была очень хорошая мама…
Я понимала, что говорю что-то не то, но мне вдруг стало страшно. Я сама увидела себя в зеркале. Оказывается, я была очень чумазая, с растрепанными волосами. Джинсы надо было постирать еще на прошлой неделе, но завхоз никак мне не могла подобрать брюки – все были или малы, или велики. Других у меня сейчас не было. В школу я хожу в форме, но сегодня специально надела джинсы, в дорогу… И я же упала на землю, когда у меня отобрали двести сорок рублей у магазина… И вообще… Дело не в джинсах. Я смотрела на себя в зеркало настороженно, испуганно. Просто не была похожа на саму себя. Как он только меня пустил в дом?
– Я не ворую, – повторила я.
– Да Господь с тобой! – засмеялся священник. – Что ты вдруг! Как звать-то тебя?
– Руся, – ответила я по привычке.
– А крещена как? – спросил он, как будто ничуть не удивившись моему необычному имени.
– Елена.
Он кивнул, с доброжелательным любопытством, как мне показалось, глядя на меня.
– Ты присаживайся вот сюда, – он указал мне на стул с высокой спинкой у большого, слишком длинного и широкого стола, когда я вышла из ванной, пряча за спиной свою разодранную руку, которая смотрелась очень страшно.
Интересно, у него такая большая семья – зачем ему такой стол? В доме было тихо, я слышала, как тикали часы, но почему-то чувствовалось, что где-то в других комнатах еще есть люди.
– Крещеная, говоришь? – спросил священник, довольно ловко справляясь с какими-то кнопками на блестящем кухонном столе… Это же такая плита! Раздался удивительно вкусный запах, и заскворчало в кастрюле.
– Я даже не спрашиваю, хочешь ли ты есть, – пояснил он, накладывая мне на тарелку что-то непередаваемо аппетитное. Много чего-то, сочного, ароматного, с мясом… – Очи всех на тя, Господи, уповают… – быстро проговорил священник, крестя пищу. – Только не торопись, пожалуйста.
– А можно… горячего чаю? – попросила я, с ужасом видя, как у меня сегодня обветрились руки. Красные, шершавые – я же мыла памятник ледяной водой, было холодно, ветрено… Наверно, он думает, не бродяжка ли я. Надо сказать, что я поеду с ним в детский дом, иначе он решит, что я вру, что я правда сбежала и бродяжничаю. – Если вы меня отвезете, я поеду в детский дом, да, поеду, – сказала я.
Он внимательно посмотрел на меня.
– Я отец Андрей.
– Без отчества? – спросила я.
– Без отчества, – засмеялся он. – Ты же крещеная? В церковь ходишь?
– В церковь? – растерялась я. – Ходила с мамой.
– Матушка твоя верующая была?
Я задумалась. Правда, верила ли мама в бога? Я скорей не верю, чем верю. И в то же время я боюсь, что он – Бог – может наказать.
– Не знаю, – честно сказала я. – Но мы всегда ходили в одну и ту же церковь. Ставили свечки. Мама научила меня читать молитву.
– Одну? – спросил вполне серьезно отец Андрей.
– Нет, три или четыре. Но я помню только «Отче наш». И всегда читаю ее, когда мне очень плохо, или обидно, или я не могу заснуть от плохих мыслей.
Отец Андрей вздохнул:
– И то ладно. Ну, рассказывай, что у тебя сегодня произошло. С самого начала.
– Я хотела…
Где-то в глубине дома заплакал ребенок. Я в нерешительности посмотрела на отца Андрея. Священник кивнул мне:
– Все нормально! Зубки режутся. С ним матушка. Продолжай!
Стараясь быть краткой – откуда-то я знаю, точно знаю, что не надо рассказывать другим людям очень длинно и подробно о своих делах, им становится тяжело тебя слушать, – я описала свой сегодняшний день, ничего не упустив, не приукрашивая, но и не пересказывая самые неприятные слова, которые я услышала от встреченных в поездке людей. Описывая мужчин, с которыми я столкнулась, я постаралась быть сдержанной. Я бы, конечно, сказала, какой урод и придурок пристал ко мне в электричке, но это можно рассказать в детском доме, а не священнику.
– Ты не забывай есть! – пододвинул ко мне отец Андрей мисочку с пухлыми, золотистыми булочками.
Интересно, у них сегодня какой-то праздник или они всегда так вкусно едят?
– Вкусно? – спросил он, как будто услышав мои мысли.
– Очень! – искренне ответила я.
– Вот видишь, слаб человек, грешим и мы, – как-то не очень понятно проговорил священник. – Да, ты настрадалась сегодня, дочь моя.
Я внутренне вздрогнула. Как он это странно сказал. Я, конечно, читала в книгах, что священники так обращаются к своим прихожанкам… Но мне было очень странно.
– Молись, благодари, что все так закончилось и ноги сами привели тебя сюда, ко мне. Хорошо, что ты не решила как-то иначе. И так тебя испытывали весь день.
На это я не знала что сказать, только кивнула. Я почувствовала, что от тепла, от приятной сытости в животе я стала засыпать. Когда засыпаешь некстати, надо ущипнуть себя за руку. Так я и сделала.
– Давай договоримся, – сказал священник, дружелюбно глядя мне в глаза, – ты придешь на проповедь в воскресенье. Я как раз буду говорить о… В общем, приходи на службу к восьми тридцати.
Я растерялась. А как же я приду? Придется вставать в половине седьмого, завтрака еще нет, чайник у нас отобрали, с тех пор как две девочки варили в нем грибы, и он чуть было не сгорел, а идти столько пешком…
– Что? – он пристально посмотрел на меня. – Тяжело, далеко? Не доехать? Я знаю, что ваш детский дом где-то… – он неопределенно махнул рукой. – И все думаю, что мне с этим делать. Очень тяжело детям без Бога. Я правильно говорю, как ты считаешь? Вам тяжело без Бога?
Я никогда об этом не думала. Тяжело ли нам без Бога. Без родителей, без своего дома – да, а вот без Бога…
– Я не знаю, – честно ответила я.
– Но ты чувствуешь присутствие Бога в своей жизни?
Какой сложный вопрос. Как-то, читая одну книгу о католическом священнике, который не мог нарушить обет безбрачия и жениться на женщине, которую любил, я думала о том, что, наверно, все-таки Бога нет. Иначе непонятно, зачем совершаются такие жестокие и непонятные вещи на земле. Или, если он есть, он представляет собой что-то совсем иное, чем мы думаем, и что у нас просто не хватает ума понять. Как, например, я очень сомневаюсь, что муравьи, у которых очень сложная социальная организация, которые не просто живут, как многие животные, а постоянно заняты делом, строят, кормят свою королеву, могут понять простую задачу на умножение векторов, которую я решала сегодня утром в электричке в голове, чтобы не уснуть и не проехать станцию – мне выходить же надо было не на конечной, не на вокзале, где выходят все, а остановкой раньше. Ну как им это объяснить? Нет такого способа.
