Мэри Чэмберлен - Английская портниха
Как там говорила сестра Бригитта? Запоминайте даты. Это важно. Ада решила помечать дни — мелком на нижней стороне столешницы. Стояло лето, конец июля 1942-го. Она провела здесь семь месяцев, на ее глазах снег превратился в дождь, а дождь сменился солнцем. У нее потели пальцы, когда она шила, и она постоянно вытирала их о кусок ветхого полотенца, чтобы не оставлять жирных следов на изысканном крученом льняном батисте и жоржете фрау Вайс.
Как-то в жаркий день дверь отворилась и, постукивая тростью об пол, в комнату вошел герр Вайс, подтянутый, холеный, в белой сорочке и жилетке защитного цвета.
— Nönnchen[32], — приветствовал он ее. — Племянник сообщил мне, что вы здесь.
Она не ошиблась. Герр Вайс все это устроил, воспользовался родством с оберштурмбанфюрером, которого Ада до сих пор ни разу не видела. Она подобралась, сжала кулаки так, что пальцы вонзились в ладони, стиснула зубы.
— Ну же, моя малышка сестра Клараляйн. — Металлический наконечник трости звучно сигналил о его приближении. — Вы мне не рады?
Зачем он явился? Спустя столько месяцев? Что ему нужно?
— Вы даже не улыбнулись вашему старому профессору. — Потянувшись тростью, он приподнял подол ее рясы. — Разве не чудесно вновь услышать английскую речь?
Будь вежлива с ним. Не напрашивайся на неприятности. Ада улыбнулась коротко, принужденно. Добившись своего, он расплылся в улыбке.
— Я уже забыла, как она звучит, эта речь.
— Родной язык нельзя забыть, — засмеялся герр Вайс. — Он остается с нами навсегда. Не присесть ли нам?
Ада взяла за правило убирать свою постель по утрам, возвращать подушки на кресло, сворачивать наплечник сестры Жанны и прятать его под нижнюю подушку. Она придумывала себе повседневные обязанности, чтобы привнести порядок в свою жизнь, и эти самые обыкновенные действия, напоминавшие о другом мире, помогали держаться.
— Здесь лишь одно кресло, — заметил герр Вайс, направляясь, прихрамывая, к ее «постели». Стук, стук. Он сутулился сильнее, чем прежде. Совсем старик, подумала Ада.
— Я сяду на табуретку, — сказала она. На безопасном расстоянии.
— Как хотите, — пожал плечами профессор, — как хотите.
Она села, напряжение спало, мускулы расслабились. Не бойся, твердила она себе. Он пришел, просто чтобы поговорить, еще один урок английского. И не более того.
— Как вам здесь? — спросил герр Вайс.
— Как в тюрьме, — ответила Ада, — неплохо.
Это было правдой. Куда тяжелее мыть стариков, мертвых или умирающих, со сморщенными мошонками и руками-клешнями, цепляющимися за одеяло. Пусть она недоедала, и у нее не было ни сменной одежды, ни приличной кровати, и работала она с утра до ночи, но этой работой она могла гордиться. Хотя фрау Вайс никогда не хвалила ее и тем более не благодарила, Ада знала, что хозяйка ценит ее мастерство.
— Я не сомневался, что вам понравится, — заявил герр Вайс. — Я пришел бы навестить вас раньше, но подумал, что надо дать вам время освоиться.
Он явно хитрил. Что у него на уме? Они были одни в комнате, и никто сюда не зайдет. Ножницы на столе, Ада легко до них дотянется. Если он подойдет к ней, она вскочит и схватит ножницы. Сердце у нее колотилось. Получится ли у нее? Он хотя и старик, но крепкий старик, сильный. А она худа и слаба. Неравный бой.
— Странно, дорогуша, — говорил он, — вы не кажетесь счастливой. В жизни случаются вещи и похуже, поверьте. В следующий раз, когда я приду, я бы хотел рассчитывать на более благосклонный прием. Но сейчас пора ужинать, мой племянник помешан на пунктуальности.
Он рывком встал с кресла, взял трость, которую прежде прислонил к подлокотнику. Щелкнул каблуками, поклонился:
— Полагаю, нам подадут дикого кабана с отменным французским кларетом. Урожай 1921 года. Наше немецкое вино — хорошее вино, но ему недостает французской текстуры. Доброго вам вечера, сестра Клара. — Он заковылял к двери, но задержался на секунду, обернувшись в Аде: — Нам многое нужно отпраздновать. Русские отступают. — Герр Вайс улыбнулся, кивнул на прощанье: — До следующего свидания.
Ада не шевелилась, пока звук его шагов не смолк в глубине коридора. Утерла глаз тыльной стороной ладони. После стольких месяцев она воображала, что освободилась от герра Вайса, от его липких заигрываний, костлявых пальцев, что мертвой хваткой прижимали ее ладонь к его паху, пока он извивался и стонал. Ее тошнило от этих воспоминаний, и вот теперь эта гадость вновь нависла над ней. Придет ли войне конец когда-нибудь, начнет ли она новую жизнь? Но что останется, когда закончится война? Кто останется? О том, как идет война, она мало знала. Фрау Вайс никогда об этом не говорила. Но если русские отступают, это что-то значит. Ада плохо разбиралась и в географии, и в политике, но отец, помнится, рассказывал ей об огромной России. И даже не о России, но Союзе Советских Социалистических Республик. Ты только подумай, Ада, величайшая страна в мире, и это социалистическая страна. Рай на земле. Если они отступают, значит, теперь Германия — самая великая. Как там герр Вайс называл свою страну? Третий рейх.
Она мечтала услышать отцовский голос. Хлебнула ты лиха, дочка. Мечтала начать сначала, с того момента, когда все в ее жизни пошло не так, потому что она встретила Станисласа. Вернуться к миссис Б. и в тот лондонский вечер сделать иной выбор. Нет, спасибо. Я должна ехать домой и не могу принять вашего приглашения на чай в «Рице». Где бы она была сейчас? Мисс Воан, наша самая искусная модистка. Она смогла бы найти себе мужа. Верного, честного, а не предателя, как Станислас. Мужа себе под стать.
Вместо всего этого ее заперли в тюрьме, где герр Вайс может делать с ней что пожелает, где она портит себе зрение, а ее молодость улетучивается. Рабский труд, Ада это понимала, — но все же она шьет, она создает. Модистка. Когда война закончится, если она вообще закончится, Ада опять поедет в Париж. Почему нет? В конце концов, опыта у нее изрядно прибавилось. И она не станет распространяться, откуда этот опыт взялся. Дом Воан. Нужно, чтобы кто-нибудь ее поддержал на первых порах, как Коко Шанель в свое время, тот, кто разглядит ее талант. Modiste extraordinaire[33]. Как назывались те стародавние волшебники, что превращали металл в золото? Алхимики. Она из их числа и занимается тем же. Вот что такое война, ее война. Металл. И она превратит это в золото. Когда-нибудь. Возможно. Она должна надеяться. Ада потеряла любимого человека, родителей, братьев и сестер, своего ребенка, но это ей нельзя потерять.
