Гийом Мюссо - Спаси меня
«Очень жаль, мама, но я просто грязная наркошка».
В том, что твои родители умерли, есть свои плюсы. Например, ты никогда уже их не разочаруешь.
Джоди вытащила из кошелька единственную фотографию матери, которая у нее осталась. Ей самой тут три или четыре года. Мама держит ее на руках. За спиной у них озеро и горы. Наверное, это Рутелли снимал.
Медленно, круг за кругом, Джоди спускалась в лишенный всяких звуков ад, напевая песенку… Это была ария Гершвина, которую мать пела ей вместо колыбельной: «Someone to Watch over Me».[26]
Тучи за окном рассеялись. Солнечные лучи скользили по стенам домов, но Джоди их не видела.
19
Человеческая жизнь подобна дуновению.
Книга ИоваКогда Сэм открыл дверь палаты номер 808, Маккуин заканчивал партию в шахматы на электронной доске.
— Кто выиграл? — спросил Сэм, просматривая сведения о состоянии здоровья пациента.
— Я ему поддался, — ответил Маккуин.
— Поддались компьютеру?
— Ну да, захотелось сделать ему приятное. Иногда у меня бывает такое настроение. А вы, похоже, сегодня не в духе.
— Да, но тем не менее я врач…
— А я болен раком.
Едва успев закончить фразу, Маккуин зашелся кашлем. Сэм забеспокоился, но старик махнул рукой.
— Доктор, все в порядке, не волнуйтесь. Сегодня я не умру.
— Я счастлив.
— А знаете, чего бы мне хотелось?
Сэм сделал вид, что задумался.
— Ну, не знаю… Гаванскую сигару? Стриптизершу? Бутылку водки?
— Мне бы хотелось выпить с вами.
— Но послушайте…
— Доктор, я не шучу. Немного пива в мужской компании. Тут недалеко есть кафе «Портобелло»…
— Леонард, даже не думайте.
— И что мне помешает туда отправиться?
— Правила поведения, принятые в нашей больнице.
Маккуин пожал плечами:
— Ну же, доктор! Один стаканчик напоследок! Мы с вами, в настоящем прокуренном баре, где играет музыка…
— Леонард, вы же с трудом держитесь на ногах.
— Сегодня я отлично себя чувствую. У меня в шкафу есть пиджак и пальто. Подайте их мне.
Сэм покачал головой.
Маккуин был настоящим бизнесменом, предпринимателем. Сорок лет он создавал предприятия и руководил ими. Еще в молодости он сколотил целое состояние, разорился и снова поднялся на гребне волны. Он любил риск и обладал особым даром убеждать, который не изменил ему даже теперь, на пороге смерти, в больничных стенах.
— Эй, это займет всего час. И назовите хоть одну причину, чтобы отказаться от нашей затеи.
— Я с легкостью найду целую сотню причин, — ответил Сэм, не давая сбить себя с толку. — И первая из них: я рискую потерять работу.
— Чушь! Обещаю не сыграть в ящик во время нашей вылазки.
— Нет, это слишком рискованно.
— Но вы все-таки согласны, да? Ведь вы отличный парень.
Сэм не выдержал и улыбнулся. Маккуин понял, что победил.
* * *«ПОСОЛЬСТВО ФРАНЦИИ
КОММЮНИКЕ ДЛЯ ПРЕССЫ
Наша молодая соотечественница Жюльет Бомон в ближайшие часы предстанет перед Третьим трибуналом Квинса, который должен решить вопрос о ее освобождении. Полиция Нью-Йорка признала, что мадемуазель Бомон не имеет никакого отношения к авиакатастрофе, которая несколько дней назад повергла в траур Соединенные Штаты Америки.
Наше Генеральное консульство в Нью-Йорке и посольство в Вашингтоне предприняли энергичные меры для того, чтобы сложившаяся ситуация разрешилась к удовлетворению обеих сторон».
* * *Сэм и Леонард сидели в тихом уголке, в самой глубине зала «Портобелло». Лампа, стоявшая посреди стола, мягко освещала их лица. Леонард наслаждался обстановкой и маленькими глотками пил пиво. Сэм заказал стопятидесятую чашку кофе за день.
— Ну, доктор, что-то мне подсказывает, что у вас есть новости о главной женщине вашей жизни…
— Почему вы так решили?
— Я чувствую такие вещи.
— Может, поговорим о чем-нибудь другом? — предложил Сэм.
— Без проблем, — легко согласился Маккуин. — Вы так до сих пор и не собрались погостить у меня в Коннектикуте?
— Обязательно заеду туда на днях, — пообещал Сэм.
— Свозите туда вашу подружку, ей понравится…
— Леонард!
— Ладно-ладно, молчу. Но пообещайте, что, когда будете там, не забудете заглянуть в подвал.
— И попробовать ваши знаменитые вина?
— Совершенно верно. Там есть одна особенная бутылка: бордо «Шеваль Блан» тысяча девятьсот восемьдесят второго года, которую я хранил как зеницу ока. Потрясающее вино, просто фейерверк вкуса.
— «Шеваль Блан», — повторил Сэм с чудовищным акцентом.
— «White Horse», — перевел Леонард.
— Это виски?..
Маккуин закатил глаза.
— О боже. Вы вообще ничего не понимаете!
— Ну да, — признал Сэм.
— Ладно, неважно. Все равно выпейте это вино вместе с ней.
— Она француженка, — сказал Сэм.
— Значит, сможет оценить по достоинству.
Несколько минут никто не произносил ни слова.
Сэм сунул руку в карман и нащупал пачку сигарет, хотя знал, что закурить ему удастся не скоро. Маккуин спросил:
— Почему вы не с ней сегодня вечером?
— Потому что не могу.
— Думаете, у вас еще будет время, да? Мы всегда так говорим, но…
— Она в тюрьме.
Маккуин замолчал на полуслове.
— Доктор, вы шутите?
Сэм покачал головой.
— Я объясню… — И он рассказал старику, как влюбился в Жюльет с первого взгляда, рассказал о снегопаде, о сказочных выходных, о размолвке в аэропорту.
— Я не понимаю, зачем она сказала, что она адвокат?..
— Ну не будьте таким наивным! Она не призналась, что была официанткой, чтобы не казаться простушкой, которая заигрывает с богатым блестящим врачом.
— Но я не богат, — возразил Сэм, — и я вовсе не блестящий. Обычный специалист, и все.
— Хм, специалист? Тогда уж точно не в области женской психологии!
Сэм сначала возмутился, но все-таки признал, что Леонард прав.
— Соврала не только Жюльет. Я сказал ей, что женат.
Маккуин вздохнул.
— Опять ваша Федерика!
Сэм поднял руку, призывая его остановиться.
— Я должен вам кое-что сказать.
И Сэм рассказал старику то, о чем не говорил еще никому. Рассказал историю их трудной любви с Федерикой. Маккуин внимательно слушал, и вскоре его обычное любопытство сменилось искренним сочувствием. Как правило, Сэм был не склонен откровенничать, но в тот вечер говорил без всякого стеснения. С Леонардом он был знаком не так давно, но что-то в нем вызывало доверие. Маккуин обладал той мудростью, которая открывается тем, кто смирился с близкой смертью, и это внушало Сэму уважение и задевало чувствительные струны в его душе.
