Валерий Кормилицын - На фига попу гармонь...
Дон Чезаре сделал вид, что поверил.
– Спасибо за воду, – выдул он полкружки для маскировки, – нет, нет, не провожайте… молодежь укажет дорогу, чтоб в яму не упал, – попрощался с хозяином глава далекого наркокартеля. – Чего яму-то какую выкопали? – только вышли за дверь, набросился на своих боевиков босс. – Гармонью надо заниматься, а не дурью, – протянул Джинну коробочку с тротилом. – А ты чего, как собака, на четырех лапах ходишь? – поддал ногой Джонни-Дорофея.
Тот зарычал, но вовремя опомнился и, указывая большим пальцем на спину, произнес:
– Хронический радикулит! Наследие русской техники.
Дед Пашка тут же кивнул внучку, и тот, настроив дешевенький магнитофон, подкрался с микрофоном к приоткрытой двери и стал записывать разговор.
– Сегодня ночью какой-то Гогия повезет в Шалопутовку целый грузовик с баянами… Поедет брошенной дорогой через лес… Вот там его и взорвете !..
Что про искомый объект узнали? А то с алкашами деретесь, бутылки отнимаете… Глядите у меня, – поднял гимнастерку, показав рукоять револьвера.
Ошалелые от неожиданной встречи с боссом, боевики лишь неопределенно пожимали плечами.
– Да-а, так для чего, говорите, штольня-то?
– Босс. Канализации тут нет, так это у русских хранилище для навоза, – в подтверждение слов перекрестился Джинн-Толик. – Век Америки не видать.
«Сговорились, наверное, – размышлял по дороге домой дон Чезаре, – никому верить нельзя… Особенно деду…
Пресвятая дева Мария, а не родственник ли он того самого Епштейна? – даже остановился дон Чезаре от озарившей голову мысли. – Недаром эмигрант в статье Шалопутовку Чекушкинского района указал, – пошел он дальше, поглаживая рукоять «Беретты». – И артикуляция у деда подозрительная…
Нет! Никому верить нельзя, кроме господина Пьетро Беретты…
Вот хороший человек был… Умелец!»
Его недавний собутыльник в это время, замирая от удовольствия, набрал номер сельсовета и нахлобучил на башку пустое ведро, столь модное в Шалопутовке у «доброжелателей».
– Кто на проводе? – голосом пророка Ильи вопросил он. – Живоглот Кошмаров? – обличающе гремел Пшенин. – Ве-е-рни-и на-а-роду-у украденну-у-ю технику-у! Возмездие-е гряде-е-т!.. – довольный, как похмелившийся алкаш, поднял рукав гимнастерки до локтя, где носил часы, чтоб случаем кто не заметил, и полюбовался на «Роллекс».
Игнат Семенович в панике плюхнулся толстым задом на расшатанную табуретку и в голос завопил, ощутив ягодицей любопытную шляпку гвоздя.
«Кто-то под меня копает… – трясся он, – наверное, КГБ…»
Дед Пашка, прослушав с внучком сделанную им некачественную запись, разобрал, что его квартиранты должны что- то взорвать. Когда они пришли со двора, он как ни в чем не бывало стал загадывать им русские народные загадки, дабы усыпить бандитскую бдительность.
– Туда-сюда-обгатно, тебе и мне – пгиятно?! – спрашивал у них, – не, не, не, не это! – отрицательно тряс головой. – Катаются на качелях! – давал правильный ответ.
Внучек, краснея, пошел спать.
Джинн-Толик перегнулся от хохота, а Джонни-Дорофей, в восторге опрокинувшись на спину, болтал в воздухе всеми пятью конечностями.
– Давай еще… – отсмеявшись, просили квартиранты.
– Ну-у еще, так еще-е, – соглашался дед. – Волос к волосу, тело к телу… и начинается темное дело?..
Нет! – безапелляционно отметал выдвинутую версию. – Глаза закгываются! – давал правильный ответ. – Что вы тепегь себе думаете? – в упор глянув на квартирантов, строго спросил он.
– О чем? – прикинулись олигофренами псевдотуристы.
– О взгыве в дегевне! – глазами неподкупного судьи вперился в них дед Пашка. – И кто был тот человек, что велел вам идти на пгеступление? А ведь я уже полюбил вас как своих детей, – вытер продажно-судейские глаза старикан. – Учтите, я слышал ваш газговог…
– Он наш патрон, – раскололись квартиранты. – Но в этот раз мы будем работать не столько на него, сколько на себя, – как могли, рассказали деду свою историю.
– А оно вам надо? – немного успокоился старичок, включая телевизор, чтоб отвлечься.
«Ну-у, если Кошмарову хотят нагадить, то пускай», – совсем успокоился он.
У двух поколений, к тому же из разных стран, произошло взаимопроникновение «культур».
Глядя по «ящику» рекламу, Джинн-Толик сбацал:
– Раньше глядя в телевизор, мы не ведали беды… А теперь одна жувачка и прокладки для… ушей.
– Ва-а-у-у! – опешил дед Пашка.
«Моя школа!» – загордился он.
* * *
Ночью взрывотехники, одевшись, вышли на дело.
«Подложим свинью нашим врагам!» – направились они безлюдной улицей к дому Кошмарова.
Перемахнув через ограду, каждый занялся своим делом – Джонни-Дорофей отвлекал волкодава, убеждая его, что нельзя рычать на своих, а Джинн-Толик искал окно, в которое можно залезть и поставить адскую машину. Как назло, все окна на первом этаже были зарешечены, а одно и вовсе закрыто металлическими ставнями с навесным амбарным замком.
«Дело мастера боится», – применил приобретенные на родине навыки профессионала-медвежатника, и замок упал к ногам. Потянув за створу ставни, он присел от противного скрипа и огляделся, но из дома никто не вышел.
Мари, лежа в постели на втором этаже, грезила о вечно женском! Как она ни пыталась уснуть и забыться, в голове всплывал образ того высокого, стройного парня с васильковыми глазами, которого встретила днем. «Но ведь он нахал, нахал… назвал меня, от одного вида которой трепещет весь Тарасов, Машкой», – зажмурилась она от счастья…
Пусть даже не от счастья, а от его предчувствия, но на душе стало так легко и радостно, что Мари, удивляясь себе, по-девичьи всплакнула в подушку. Ворочаясь в постели, она ощущала в душе какое-то неизведанное ранее чувство. И было оно столь сильно, необычно и приятно, что Мари в смятении закрыла ладонями глаза и засмеялась.
«Господи! Я схожу с ума!» – подумала она, услышав на первом этаже какой-то скрип. Замерев, вслушивалась в тишину ночи, но больше никакие звуки не беспокоили ее и не мешали мечтать.
Вторую ставню Джинн-Толик открывать не решился и, перегнувшись через подоконник, стал шарить по стене рукой, прикидывая, к чему бы незаметно прикрепить взрывчатку.
В этот момент его ладонь наткнулась на какой-то предмет, и он стал соображать – что это такое.
«Санта динамитто! – обрадовался взрывник. – Да ведь это часы, – повозившись, он снял с гвоздя механические ходики с кукушкой. – Само провидение мне помогает, – вставил тротил за жестяную панель часов. – Ага! Первый час ночи», – глянул на стрелки и, поколдовав, выставил время взрыва в двенадцать дня.
Водворив часы на место, резко закрыл ставню, успевшую только хрюкнуть, и навесил амбарный замок.
– Уходим! – велел напарнику, сидевшему в обнимку с псиной.
– Помни, что собака – друг человека, – постучал по плоскому шерстистому лбу своего коллеги Джонни-Дорофей, поднимаясь с земли и направляясь к кирпичному забору.
– Опаздываем, цигель… цигель, ай-люлю, – торопил друга Джинн-Толик.
– 0-о-й! Прикольный фильм, – галопом несясь на четвереньках, загавкал от восторга человек-собака. – Где бы мы в Америке такое кино поглядели? Очнулся, а на тебе уже – гипс… Га-га-гав-гав-гав, – зашелся он от смеха.
Миновав мост, углубились по заросшей травой нехоженой дороге в чащу.
– Стой! – задыхаясь, произнес Джинн-Толик, с завистью заметив, что его друг почти не запыхался. – Здесь и поставим мину-ловушку, – опытным взглядом окинул дорогу и прилегающий к ней лес. Ловко подсоединив запал к шашке с тротилом, стал раскручивать бикфордов шнур. – Иногда хочется по старинке, с огоньком, – расположившись под деревом, сообщил он товарищу, – а то все электрификация, компьютеризация… тьфу, а это – милое дело, душа радуется – поджег и бахнул… Будто в юности своего папы побывал.
– Комарики… Очень для спины пользительная гадость, – снял рубаху Джонни-Дорофей, усаживаясь рядом с товарищем. – Джинн, а во сколько рванет у наших тарасовских знакомцев? – вспомнил о теракте номер два.
– В двенадцать ноль-ноль, – радостно хлопнул в ладоши специалист по взрывам, окончательно разбудив спавшего на суку дятла.
«Расхлопался, как в театре», – недовольно стукнул клювом по стволу дерева радист и немного, так сказать, подумав, продолжил выбивать слово «дурак» Еще немного, так сказать, подумав, отстучал восклицательный знак.
– Дятел, что ли, над нами сидит? – встав на карачки, прислушался к стуку Джонни-Дорофей и попробовал почесать ногой за ухом.
Но у него ничего не получилось.
– Значит, как кукушка на часах за ставней прокричит двенадцать раз, в доме у Кошмарова рванет? – потерся спиной о дерево. – Жалят комарики-то…
– Рванет, рванет… – стал внимательно глядеть на дорогу Джинн-Толик, заметив вдалеке всполохи света, а вскоре услыхав и шум работающего двигателя.
Свет фар приближался, и через пять минут показалась мячиком прыгающая на кочках машина. Водитель медленно вел грузовичок, внимательно всматриваясь в дорогу.